Шань Са - Конспираторы
Джонатан не находит слов. После долгой паузы он встает:
— Иди сюда.
Взяв за руку, он ведет ее к окну. Дождь перестал. Пробившийся сквозь тучи солнечный луч рассекает Люксембургский сад и играет на телах любовников — они оба голые. У Джонатана загорелая кожа, у Аямэй — почти белая. У него светлые, коротко остриженные волосы, у нее — черные и длинные. Но они, мужчина и женщина, во многом похожи: их тела мускулисты, а души одержимы демонами, хоть демоны у каждого свои.
Джонатан наконец находит что сказать:
— Вот, смотри, мы в небесах. У наших ног прекраснейший сад прекраснейшего города в мире. Надо жить сегодняшним днем. Забудь свою печаль, Аямэй, ты живешь и свободна…
Постель, уютный и мягкий мирок! Прикосновение тела к телу — прекраснее языка нет на свете.
— Ты чувствуешь меня?
— Да… я тебя чувствую.
— Ну как?
— Не знаю… Я не могу расслабиться… Смотрю на себя будто со стороны…
— Закрой глаза. Скажи, что тебе нравится во мне.
— Мне нравится твой взгляд… нравится твоя улыбка… нравится косточка на твоем запястье… нравится твоя рука… нравится, как ты меня целуешь… нравится спать с тобой…
Она вздыхает и открывает-распахивает глаза.
— Не могу.
Он останавливается. С минуту медлит и говорит:
— Я знаю, как тебя вылечить.
— Как?
Голос Джонатана мрачен:
— Ты не можешь рассчитывать на чью-то силу. Ты можешь рассчитывать только на себя.
— Скажи мне, что я должна делать.
— Что ты должна делать?
Каждое произнесенное слово удручает Джонатана. Но его уже не остановить.
— Продолжать борьбу, которую ты начала в восемьдесят девятом. Ведь в глубине души ты так и не смирилась с поражением на Тяньаньмынь. Вступи в новый бой, возьми реванш за прошлое, иначе так и будешь отвергать удовольствие в любом виде.
Она мотает головой:
— Там, в Китае, общество развивается и жизнь становится лучше без моего вмешательства. Демократизация неизбежна, это только вопрос времени. Политик, бизнесмен, рабочий, официант в ресторане, любой китаец больше меня причастен к возрождению страны. Ведь я не живу в Китае, не разделяю их повседневных забот, ничем не рискую и только занимаюсь пустословием. Этот мой бой — сплошное лицемерие. Он мне нужен, чтобы доказать самой себе, что Аямэй еще жива.
Он заглядывает ей в глаза.
— Ты ошибаешься, сделать можно очень многое. Ты только подумай: с помощью компьютерных систем мафиозные структуры объединились и опутали своими сетями всю планету. Правители-злодеи — это старо, теперь все правители, будь они демократы или тираны, пляшут под дудку злодеев. Они действуют заодно. Они грабят народы. Всё — от хода истории до биржевого курса — они могут повернуть в свою пользу. Вот тебе пример. Ты знаешь, как китайское правительство просочилось во французскую политическую среду? Знаешь, что Франция продает Китаю оружие в обход эмбарго, принятого Европейским союзом после событий на Тяньаньмынь? Знаешь, что эти грязные деньги отмываются в Гонконге, на Тайване, на Каймановых островах, в Швейцарии, в Люксембурге и потом идут на финансирование политических партий? И все это делается простым щелчком компьютерной мыши. А знаешь, что ключевая фигура этой обширной коррупционной сети зовется Филипп Матло и является, ни много ни мало, экономическим советником премьер-министра?
Она высвобождается из его объятий.
— Филипп Матло? Не может быть! Он с давних пор поддерживает Общество друзей демократии в Китае. Я преподаю китайский двум его дочкам. Мне известны его политические убеждения. Этого не может быть!
Джонатан усмехается:
— Ничего удивительного. Ему требовалось прикрытие, и он выбрал тебя. Он привечает героиню Тяньаньмынь, защитницу прав человека, — кто после этого заподозрит его в связях с коммунистами и поставках оружия в Пекин? Дьявольская игра, ничего не скажешь. Вот это манипулятор!
Аямэй смотрит на него в упор:
— Кто ты такой? Откуда все это знаешь?
Он улыбается:
— Ты доверила мне свою тайну, открою и я тебе свою. Я уже говорил тебе о моих друзьях. Так вот, мы входим в организацию под названием «Земной Мандат». Наша цель — искоренить коррупцию и восстановить попранные человеческие истины на Земле. Благодаря деятельности наших членов — а их больше трехсот тысяч на всех пяти континентах — мы создали параллельную власть, и только она способна противостоять засилью мафии, этой чуме двадцать первого века.
— «Земной Мандат»? Я слышала о нем. Активисты этого движения задержали в порту корабль с ядерными отходами, который должен был пересечь Атлантику. Это секта!
— Иисус тоже был гуру, его секта называется христианством. Его преследовали римляне. С древнейших времен действующая власть боится духовных течений, освобождающих человека от всеобщей лжи. Основанный десять лет назад «Земной Мандат» предлагает мужчинам и женщинам посвящение из девяти ступеней, которые приведут их к Высшей Истине. Крепкая связующая нить объединяет нас: мы все хотим изменить мир.
— Когда ты стал адептом?
— Два года назад. Теперь я допущен в ложу Очищения. Моя работа — выявлять мафиозных политиков. Я составляю досье, которые будут переданы журналистам, издателям, полицейским, следователям, налоговым инспекторам — и среди них есть наши братья. Нашими усилиями эти люди будут разоблачены и наказаны. В общем мы выполняем работу санитаров, потому что другие люди, тоже купленные с потрохами, давно умыли руки.
Голос Аямэй становится ласковее:
— Я знала, что ты любитель рискованных приключений. Это опасная работа. Тебе не страшно?
— Страшно? Этому учат на третьей ступени нашего посвящения: страх — иллюзия. Ты ведь и сама пережила этот опыт, не ведая того, на Тяньаньмынь. Ты можешь меня понять.
— А твоя работа инженера?
— На хлеб насущный. В «Земном Мандате» у каждого из нас есть профессия. Платят нам только наши работодатели.
— Как тебе удается жить двойной жизнью?
— Ты тоже живешь двойной жизнью: в одной ты — учитель кунг-фу и преподаватель китайского языка, в другой — Аямэй, героиня Тяньаньмынь, председатель Общества друзей демократии в Китае.
— Почему же ты посвятил меня в свою тайну и…
Он перебивает ее и шпарит как по писаному, будто обойму разряжает:
— Я дважды осиротел. Я утратил веру в жизнь. Искал забвения в алкоголе и объятиях женщин. «Земной Мандат» помог мне вновь обрести себя. Я уже не тот слабый человек, страдавший от чувства заброшенности и недостатка любви. Я стал членом семьи и нахожусь под ее защитой. Безотчетных страхов, тоски, уныния как не бывало. Каждое утро я просыпаюсь с надеждой и желанием бороться. Аямэй, присоединяйся ко мне в этой борьбе. Ты расцветешь, снова поверишь в людей. Потому что ты, ты сама, сделаешь человечество лучше.
— Вступить в секту? Я не знаю…
— Подумай, не торопись, — шепчет он, обнимая ее. — Знаешь, что мне в тебе нравится? Твои волосы, твои глаза, твой запах, твоя бархатная кожа, твоя грудь, твои колени, твои пальчики на ногах… и твой лоб, когда ты задумываешься.
Он впивается поцелуем в ее губы.
Закрыв глаза, она позволяет себя целовать.
Из уголков ее сомкнутых век скатываются слезинки.
II
Взгляд Филиппа Матло обшаривает пустую гостиную. Он срывает галстук, швыряет на диван пиджак. Ему хочется кричать.
Открывается дверь спальни.
— Добрый вечер.
Он пятится.
— Ты… ты здесь?
— Я подумала, что ты, наверно, нуждаешься в утешении. Не очень-то приятно быть одному в пятницу вечером. Извини, я вошла без стука.
Филипп тяжело оседает в кресло.
— Она уехала.
— Знаю.
— Забрала детей.
— Знаю.
— Вот, прочти, она оставила мне письмо.
— Я его читала.
— Браво. Я ничего не заметил.
— Вскрывать письма — первое, чему учатся, осваивая азы профессии.
Филиппу думается, что надо бы воспылать праведным негодованием. Но он так устал сегодня. В конце концов, эта женщина хотела влезть в его жизнь и добилась своего. Не только в жизнь — в самые потаенные глубины сознания проникла. Тысячу раз она вторгалась в его личные дела, и тысячу раз это было с его согласия.
— Ну? — спрашивает он.
Зато на нее можно опереться, иначе ему не устоять.
— Она вне себя. Я ее понимаю. Мало приятного — узнать, что у мужа есть любовница. Ты сказал ей, что едешь в Брюссель, а сам ужинал тет-а-тет с девицей в ресторане в Монако, где — вот не повезло-то! — тебя заметила ее подруга. Очень неосторожно, особенно для неверного мужа!
Она потешается, а Филипп Матло готов рвать и метать. Но сохраняет спокойствие: чему-чему, а терпению он научился за долгие годы работы в министерствах.
