Хосе-Мария Гельбенсу - Вес в этом мире
Как феи? Не смеши меня. Вижу, ты абсолютно не веришь мне. Ну, ладно. Зачем тогда рассказывать тебе все эти вещи. Я кажусь тебе спиритисткой, или эзотеричкой, или еще чем-нибудь подобным? Когда душа уходит, тело чувствует себя ужасно. Пока душа отсутствует, оно живет только рефлексами, поэтому это ужасно, больно даже дышать. Моя душа ушла вместе с ребенком, проводила его и вернулась. А пока ее не было, я оставалась в таком горе, сухости и пустоте, в такой крайней степени одиночества, какой ты даже не можешь себе представить, какой больше нет в мире. Когда тебя покидает душа, все желания исчезают, а действия, влажность, свет, тепло… они теряют смысл. Все желания, кроме одного: чтобы душа вернулась, вернулась как можно скорее. Так бывает, когда переживаешь смерть.
Взгляни на это растение. Что это такое?
Понятия не имею.
Ты гуляешь и ни на что не смотришь. Вечно погружен в свои мысли, да?
Я смотрю. Я вижу то, что вижу, и наслаждаюсь этим.
А разве тебе не любопытно узнать, как называется растение, которое ты видишь каждый день?
Я не знаю, вижу ли я его каждый день. Полагаю, что вижу — в совокупности с другими. Я живу рядом с Природой, а это ощущение глобальное. Что особенного в этом растении?
Оно очень красивое и очень простое, разве ты не видишь? Похоже, это какой-то дикий кустик — очень храбрый, потому что уже так холодно. Мне очень нравится этот веселый, но спокойный зеленый цвет его листьев, а прожилки у них, посмотри-ка, сероватые. И взгляни на цветок: вот ветка, вот листья, а на конце ее листья вдруг как будто становятся гроздьями свисающих цветов — желтоватых, желтовато-зеленых, словно сами листья превратились в цветы. Наверное, это куст дикий, но он очень изящный, утонченный, и оцени эти переходы оттенков между листьями и цветками.
Силы небесные, ну и глаз у тебя. Ты права.
Иди, иди дальше, это не твоя епархия.
Обещаю, что узнаю, как оно называется.
Вряд ли. Да, впрочем, если даже и спросишь о его названии, то все равно забудешь его или забудешь сказать мне.
Мне хотелось бы выпить кофе, помнишь? Который мы не выпили из-за твоего приступа ярости.
Признаю, что действительно пришла в ярость, но ты… Короче, позволь напомнить, что я приехала поговорить с тобой насчет этого предложения, потому что от него зависит мое будущее, так что я не хочу больше никаких бестактностей с твоей стороны, договорились? Сейчас не та ситуация. Потому что речь идет не только о том, решусь я или не решусь пройти курс обучения в Англии, но и об одном-двух годах вдали от семьи. А может — кто знает? — и о том, чтобы начать новую жизнь.
Новую жизнь? Да ты фантазерка.
Просто ты не принимаешь меня всерьез — в этом вся проблема. Ты даже еще не знаешь, о чем я хочу тебе рассказать. Ты воображаешь себе разные вещи еще до того, как услышал их, и делаешь свои выводы. Ты хоть помнишь, что до сих пор не спросил меня, что со мной происходит? Послушай, я приехала из Мадрида, я проехала на машине более четырехсот километров, чтобы провести здесь выходные, потому что мне нужен совет, нет, потому что мне нужна помощь, чтобы попытаться разобраться кое в чем, что может изменить мою жизнь, а ты все еще ждешь неизвестно чего — с полным безразличием; пари держу, что если я уеду, так ничего тебе и не сказав, тебе будет все равно. Все точно так же, как с этим растением: ты видишь его каждый день и не знаешь, как оно называется. Если тебе есть дело только до самого себя, как ты собираешься сделать что-то для меня?
Тогда почему ты приехала?
Потому, что ты обращаешь внимание только тогда, когда тебе самому заблагорассудится, а я сейчас хочу, чтобы ты обратил внимание на меня и понял, о чем я хочу тебя попросить: чтобы ты воспользовался своей головой и своим опытом и помог мне увязать между собой вещи, которые не связываются, или, наоборот, помог понять, что увязывать их и не стоит. Мне нужен другой, сторонний взгляд на то, что мне предлагается. Больше ничего. Даже не совет. Просто взгляд со стороны. Разве так трудно это понять?
Мне все ясно.
Ну так давай. Давай пойдем пить наш кофе. А что, солнце сегодня не выйдет? Какой холод!
А, кстати, как ты переносишь свое вдовство?
Меня оставь в покое. Сейчас речь идет о том, чтобы выяснить, что же на самом деле тебя беспокоит.
Как странно. Мне хочется и не хочется говорить. С тех самых пор, как я приехала. Я ехала сюда с большим желанием поговорить, а сейчас никак не могу решить, да или нет.
Что «да или нет»?
Продолжать рассказывать или нет.
Я должен сделать вывод, что ты разочаровалась.
Ну, не совсем так. Скорее всего, дело в том, что ты не поощряешь меня. И потом, я думала о Саре — тебе ведь тоже пришлось пережить смерть. Ее смерть.
Ну, мне-то уж совершенно точно не хочется говорить о себе, так что выбрось это из головы. И о Саре тоже. Кроме того, тему смерти подняла ты, а мне кажется, что она не имеет отношения к твоей проблеме.
Тогда что — закрыли тему?
О моей жизни? Да, закрыли.
Ладно, согласна. Хотя подобные темы просто так не закрываются, но — дело твое.
Послушай, ты мне надоела. Хватит этих женских штучек.
Хорошо, хорошо. Не буду больше настаивать и буду пить кофе.
Еще довольно светло; давай воспользуемся этим.
Ты позволишь мне расплатиться?
Сейчас давай выйдем отсюда. У тебя еще будет случай угостить меня: в этих местах темнеет очень быстро, и, если ты не хочешь провести остаток вечера в четырех стенах, нужно поспешить, чтобы успеть пройтись по барам.
Как хочешь.
…И слава богу, что самая длинная ночь уже позади. Мы уже на пути к свету, хотя это пока и незаметно: он прибавляется буквально по капельке, но поскольку я располагаю временем, мне удается отслеживать эти едва уловимые изменения.
Тебя не интересует название растения, которое ты видишь ежедневно, однако ты замечаешь, как увеличивается световой день.
Это значит, что свет меня интересует. Ну, ладно, давай резюмируем: мы так и будем общаться в тот же духе?
Я тоже живу в погоне за светом. Посреди бури. А ты ждешь его, может, даже подстерегаешь, но спокойно: тебе некуда спешить, тебя ничто не подгоняет. Попробуй сказать мне, что нет никакой разницы. Ах, Фаусто, ты старик, пенсионер.
Может, ты перестанешь говорить обо мне?
Скажи, что ты сейчас делаешь в этой жизни? Что такое для тебя жизнь?
Что это — допрос?
Да, мне хочется тебя поспрашивать. Давай, отвечай. Что такое для тебя жизнь сейчас, чем она является для тебя?
Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, как я живу с тех пор, как вышел на пенсию?
Нет. Не уклоняйся от ответа. Я задала тебе вопрос. Что происходит, когда человек уединяется в таком вот глухом уголке мира? Что ты чувствуешь? Чего ждешь? Что у тебя впереди?
Люди…
Нет. Ты. Не люди. Ты.
Я не хочу ничего рассказывать. Я уже по другую сторону. Я думаю. Гуляю. Ем. Читаю.
Не опускайся до подобной чепухи. Я спрашиваю, как ты живешь.
Спокойно.
А что такое спокойствие? Не выводи меня из терпения. Что такое спокойствие в этом мире для человека, у которого работает голова?
Тебе непонятно? Просто наблюдаешь, как что-то происходит и проходит…
Зачем?
Как, черт побери, зачем? Это мудрость. Что-то вроде состояния вечного пребывания на земле. Ты хоть понимаешь, как прекрасно располагать временем для того, чтобы знать?
Чтобы знать что?
О господи, ты невыносима.
Отлично.
Я читаю. Это тебя устраивает? Сейчас я читаю Платона[10], а мир может идти ко всем чертям.
Если мир может идти ко всем чертям, не знаю, зачем тебе Платон.
Он доставляет мне удовольствие. Тебе же доставляет удовольствие «Ода к греческой вазе», не правда ли? Я напомню тебе: Галисия. Берег моря. Китс…
Ты просто шулер. Китс заставил меня задуматься о смысле мира.
А Платон — нет?
Нет. Ты говоришь о чтении Платона так, словно это отдохновение от трудов праведных.
Ты действительно просто невозможна. Невозможна и еще слишком молода. Спокойствие не по тебе. Для тебя знать означает рваться к знанию. Послушай, мир существует уже так давно, что в нем есть все, кроме спешки. Ты спрашиваешь: зачем то, для чего это. Я тебе отвечу: ничто не для чего — все просто существует. И в этом суть. Определенно, этот мир переживает период утилитаризма. Он как будто говорит себе: нет целей — нет жизни. Твой Китс раскрывает тебе смысл жизни? Браво, дорогая! Ты нашла, в чем заключается полезность Китса! Но когда ты рассказывала мне, как читала его тогда, на берегу, ты говорила об удовольствии — удовольствии в себе, а не о пользе удовольствия.
Это правда.
Ну вот, это и есть теперь моя жизнь: голое, неприкрытое, в высшей степени безответственное удовольствие.
А моя жизнь — нет… Нет. Я знаю, что она не такова. Мне хотелось бы позавидовать твоему спокойствию.
