Синтаро Исихара - Соль жизни
Перед ужином я собрался немного отдохнуть, но стоило мне растянуться на скамейке, как налетел следующий порыв ветра, яхту сильно накренило.
Я встал и пошел на кокпит, чтобы сказать вахтенному Исикаве, что скоро станет темно и потому следует быть осторожным. В этот момент снова задул сильный ветер. Крен был небольшим, однако порывы ветра ощущались и в каюте; я предупредил Нагату, который на плитке кипятил воду для ужина, чтобы при следующем порыве он был осторожнее с кастрюлей. Я больше не ложился — чтобы быть готовым к любым неожиданностям.
Как я и ожидал, через несколько секунд корпус сорокасемифутовой яхты задрожал от страшного порыва ветра, и она завалилась на бок. Нагата не сумел справиться с кастрюлей, и та оказалась на моей тумбочке в изголовье постели. Вода еще не успела закипеть, и кок не обжегся, но карты и судовой журнал промокли. Нагата и еще несколько человек упали на пол, мне же удалось удобно усесться на скамью вдоль левого борта, откуда я преспокойно наблюдал за миром, накренившимся на 90 градусов. Я вдруг вспомнил фотографию в журнале «Лайф», которую видел в детстве: она была сделана внутри какого-то искореженного и завалившегося на бок дома; все вроде бы на месте, но выглядит при этом очень странно.
Я мгновенно понял, что яхта завалилась на борт, но страха не было.
Мое сидячее положение на переборке было достаточно устойчивым, но вид — а вернее, мир. который находился передо мной, — совершенно переменился, словно по мановению волшебной палочки: в воздух вдруг взлетели предметы, которые никак не должны были летать. Вещи, которые находились на повешенной напротив меня полке со стороны правого борта, — чья-то сумочка, спасательный жилет, очки, пластмассовый стаканчик с лапшой мгновенного приготовления и запасной секстант — все это самым удивительным образом перелетело или переползло по полке с противоположной стороны.
Когда с полки, ставшей потолком, вещи посыпались вниз, это было так необычно и забавно, что я на секунду забыл о нашем бедственном положении и громко рассмеялся.
Сзади от меня, со стороны рубки, послышались звуки льющейся воды, и я велел Исикаве задраить люк. Теперь внутренняя часть судна была изолирована от моря. То есть при любом крене оно уже не могло набрать волы и затонуть.
— А что там с теми, кто на палубе?
— Когда я задраивал люк, они свирепо на меня посмотрели. Ладно, как-нибудь продержатся.
Через несколько минут магические перемещения предметов в каюте почти прекратились, но наш удивительный дом на плаву никак не мог подняться с борта.
Продолжая сидеть на прежнем месте, я надел плащ и попытался выбраться наружу, но по легшему набок коридору было невозможно ни идти, ни ползти на четвереньках. Мне пришлось лечь на живот и прокладывать себе дорогу среди забивших проход вещей. Так я оказался у лестницы, ведущей на палубу. Находясь в лежачем положении, поднять люк было непросто.
Прошло совсем немного времени, но море преобразилось. Опрокинувший яхту ветер дул по-прежнему, но скорость его была так велика, что для формирования волн не хватало времени — море было абсолютно белым из-за покрывших его мелких белых барашков. Члены команды схватились мертвой хваткой за спасательные лееры и поручни. Вид у них был презабавный. Двое из них, наступив на вымокший гик, повисли на вантах.
— Исихара! — надсадно крикнул один из членов команды. Проследив за его пальцем, я увидел лежавшую в воде мачту, возле вершины которой виднелись плавники той самой акулы. На фоне белопенной воды ее черный плавник смотрелся ярким пятном. Это было впечатляющее зрелище.
Хорошо, что хоть было светло, — я немного успокоился и смог понаблюдать за акулой. «А что бы мы стали делать, случись шторм ночью?» — подумал я с содроганием.
Минут через тридцать нам удалось убрать спинакер, и яхта, потерявшая один фал, поднялась с борта. Мы поставили паруса, ловя встречный ветер. Это был северо-восточный ветер скоростью в семнадцать-восемнадцать узлов.
Среди слышанных мною рассказов людей об оверкилях есть ужасные истории.
Много лет назад в мой порт приписки Абурацубо вошел «Цухан» — старенький, но все еще крепкий кеч. Его владельцем был отставной канадский контрадмирал Смитон. Команда корабля состояла из одного человека — жены Смитона, с которой он сочетался браком много лет назад. Им обоим было уже за семьдесят. Когда из-за какой-нибудь поломки нужно было лезть на мачту, муж стоял внизу у лебедки, а жена поднималась в люльке вверх. На этой здоровенной яхте, длина которой составляла пятьдесят футов, а ширина футов тринадцать-четырнадцать, имелся концертный рояль. Это производило впечатление!
Причина, по которой рояль молчал, вполне понятна. Дело в том, что когда Смитон огибал мыс Горн, его яхта попала в ужасный шторм и перевернулась два раза.
Штормит там редко, но, по его словам, когда это произошло, шторм был такой, что самые большие волны достигали ста десяти метров! Внутри же этой огромной волны образовывались волны поменьше — высотой метров в тридцать-сорок. А внутри этих волн, в свою очередь, вскипали восьмиметровые волны. И все эти волны двигались в разных направлениях. Гибель была близка. Настигнутая этими волнами яхта один раз легла на борт, а затем просто перевернулась вверх дном, и ее накрыло волной. Рев ветра и волн был ужасен, и вот тогда-то рояль издал свой последний звук.
Смитон подарил мне свою книгу «Одного раза достаточно» (может, стоит оставить английское название, потому что это игра с названием известной книги Жаклин Сьюзен «Оnсе is not enough»). Ее название много говорит мне.
Когда попадаешь в обезумевшую морскую стихию, и небо с землей меняются местами, это можно сравнить с популярным аттракционом «Jet Coaster» — когда твоя кабинка взлетает и падает по самой немыслимой траектории. Но данное сравнение работает только в одном смысле — каждый следующий раз отличается от предыдущего. Человека, которому удалось выйти живым из такого шторма, можно назвать баловнем удачи. А можно и проклятым…
Недавно мне поведали еще одну любопытную историю, связанную с оверкилем. Яхта «Мариситен» участвовала в гонке «Паннам крип». После окончания соревнований она возвращалась в Японию. Миновав сто шестьдесят пятый градус восточной долготы, экипаж получил предупреждение о тайфуне. Чтобы избежать опасности, надлежало — в зависимости от направления, в котором будет двигаться тайфун, — либо обойти стороной остров Минамитори, который находился прямо по курсу на северо-западе, либо вытянувшиеся в гряду острова Северо-Мариинского архипелага на западе. Направление тайфуна еще было не вполне ясно, и яхта продолжала свой путь исходя из наиболее привычной траектории тайфунов, зарождающихся в это время года. Тут совершенно неожиданно ветер сменил направление и стал крепчать. Шкипер Такаги опасался, что буря застигнет их у Минамитори глубокой ночью, и принял решение двигаться к югу — чтобы обойти ураган.
Ночью яхта попала в самый центр тайфуна.
«С наступлением темноты скорость ветра превысила шестьдесят узлов. Согласно штормовому предупреждению, максимальная скорость ветра могла составить восемьдесят узлов, поэтому мы спустили кливер. Согласно показаниям приборов, мы дрейфовали к юго-западу со скоростью, превышавшей десять узлов. Если бы удалось продержаться таким образом ночь, мы бы остались живы. Цвет неба в ту ночь был незабываемым. Небо было неописуемо красивым, но никого не оставляла мысль, что завтрашний день может не наступить.
Мы стравили по мере возможности якорь на максимальную глубину. Само собой разумеется, на палубе никто устоять не мог; рубочный люк задраили, все члены команды затаились в каюте; мы делали вид, что спим, но на самом деле никакого желания спать не было и в помине. Главное, качка была ужасная, и мы все время гадали, какая теперь скорость ветра. Было уже около одиннадцати. Ветер еще усилился, мы чувствовали, что волны становятся все выше.
Качка стала ужасной, якорная цепь лопнула. И в этот самый миг яхту запрокинуло на левую сторону. Она встала на борт, но выправилась так быстро, что никто не успел испугаться. Наоборот — мы подумали, что все обойдется.
Прошло около двух часов, было пять минут второго ночи, мне показалось, что волны стали другими. Только я успел сказать об этом моему соседу Хирамацу, как корпус яхты заходил ходуном… Нет, лучше сказать, что чья-то огромная ладонь сжала его. Все вдруг перевернулось вверх тормашками — удастся ли выправиться? Никаких других мыслей не было.
На потолок, ставший полом, тут же хлынула вода из трюма. Но сквозь воду были видны лампочки, что вселяло надежду.
Подумав, что эти огоньки все равно когда-нибудь погаснут, мы все с криками бросились к борту и уселись на левой стороне для того, чтобы выправить яхту и уравновесить ее. Выходить наружу было нельзя. Однако не было похоже, чтобы наше перемещение смогло что-то исправить.
