Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»
Теперь Мак по сценарию завершает первую часть презентации. На экране вспыхивают картинки — бренды для детей помладше: «Доктор Дэн», «Люси», «Малышки-шмелишки», «Мореход Клюск и его Потрясный Моллюск», «Му-Му и Ли-Ли», «Дрондлы», «Смугзы», «Кондитерская Фабрика Кудрявой Кулебяки», «Сердитый Мистер Селезень», «Лазерный Ластик», «Деревня Бултыхтон», «Дерево-Жвачка», «Дружочки-фермеры» и большой хит прошлого Рождества, набор «Волшебная Палочка Тайных Желаний и Волшебные-с-Блестками Крылья Волшебницы-Феи». Почти все остальные «малышовые» бренды — принудительный ассортимент, привязанный к фильмам или телешоу, а то и вовсе игрушки, рекламирующие продукты быстрого питания. Термин «принудительный ассортимент» подразумевает, что телешоу появились раньше, чем игрушки, хотя обычно это и не так. В наши дни и то и другое чаще всего создается одновременно. Сюрреализм, да и только.
Почему-то я задумываюсь про суп мисо и внезапно понимаю, что страстно его хочу. Вот что делает с людьми нехватка адреналина. На протяжении всей заключительной вдохновенной речи Мака я размышляю, как бы мне сегодня раздобыть мисо. На то, чтобы добраться сюда из ближайшего города, у меня ушло полчаса. Интересно, есть ли там хотя бы магазин, где продают мисо? Смогу ли я туда вернуться? Вряд ли. Желание превращается во всепоглощающую потребность. О господи. Я почти ощущаю во рту этот райский вкус, вкус соленого мисо с такими маленькими зелеными кусочками, что плавают на поверхности, и морскими водорослями на дне. И тут до меня доходит, что это — самый настоящий «флэшбэк»,[23] напоминание о школьных собраниях, на которых я думала исключительно о еде и часто зевала. И когда Дэн пихает меня локтем, я не сразу возвращаюсь на родную планету.
— Что за поебень? — говорит он.
— Что такое? — шиплю я в ответ.
— Смотри.
Мак держит в руках листок белой бумаги и, похоже, собирается читать вслух.
— …в произвольном порядке, — говорит он, явно заканчивая какую-то фразу. Потом принимается зачитывать имена служащих. Многие мне незнакомы. Но если учесть, что корпорация у нас огромная, а Мак — что-то вроде нашего Бога, сам факт, что он называет людей по именам, не может не вызвать трепета.
— Что происходит? — спрашиваю я Дэна.
— Это… в общем, он только сказал, что прочитает список сотрудников, которым нужно остаться после того, как все закончится, вроде того.
И правда как в школе.
— Наверное, их уволят, — говорю я. Давным-давно мой отец работал на пуговичной фабрике. Когда фирма оказалась под угрозой банкротства, начальство стало зачитывать — практически каждую неделю — список рабочих, подлежащих увольнению. Где-то на четвертой неделе в списке оказался он сам.
— Может, им нужны добровольцы на раздачу спортивных костюмов, — говорит Дэн.
Мы тихо смеемся. Потом звучит имя Дэна, и мы резко умолкаем. Когда столь знакомое имя зачитывают вот так в огромном зале, есть от чего вздрогнуть. Должно быть, все дело в контексте. Даже если бы Мак просто оглашал реестр служащих, все равно услышать имя Дэна было бы как-то тревожно. И тут — о нет! — я слышу собственное имя. Пока звучит последняя пара имен, у меня сосет под ложечкой, как после легкого электрошока. Краем сознания отмечаю, что мое имя было почти последним; это необычно: моя фамилия — Батлер, и чаще всего я оказываюсь наверху любого списка или реестра.
— Что мы должны сделать? — спрашиваю я Дэна. — Задержаться?
Он пожимает плечами:
— Ну да, видимо.
Определенно, нас уволят. К голове приливает жар, и один палец на ноге начинает неудержимо чесаться. Когда я училась в школе, у меня никогда не было настоящих неприятностей, и уж точно их не было на работе. Что я сделала? Мне дурно. Может, это из-за моей утренней встречи с Маком? Я сказала ему что-то не то?
В зал кто-то входит — секретарша Жоржа? да, кажется, — и что-то шепчет Маку на ухо. Он смотрит на листок, снова на секретаршу, и несколько раз кивает. Пара коротких смешков. Потом Мак вновь проделывает номер, который показывал в начале, — быстро придает лицу крайне деловое выражение. И возвращается к микрофонной стойке.
— О'кей, план слегка меняется, — говорит он. — Люди из оглашенного списка должны прийти сюда после ужина. Мы немного выбились из графика, так что, пожалуйста, выходите через главные двери и берите спортивные костюмы из коробок, которые там стоят… Заранее спасибо.
Секретарша Жоржа (я уверена, что это она) сменяет его у микрофона; он тем временем собирает бумаги, готовясь уходить.
— Спасибо, Стив, — говорит она и простирает к нему руку, словно ассистентка иллюзиониста. Все хлопают в ладоши. — Да, пожалуйста, костюмы в коробках, берите, не стесняйтесь. Надеюсь, у всех есть кроссовки, но если кто отчаянно нуждается, в раздевалках «Дворца спорта» найдется несколько пар. Пожалуйста, переоденьтесь и подходите к «Дворцу спорта», ну, скажем… — Она смотрит на свои часики. — К десяти минутам пятого. О'кей. Спасибо.
Стенных часов в зале нет. Выходя, Дэн слегка пихает кого-то и спрашивает время. Оказывается, почти четыре.
— Проклятье, осталось десять минут, — стонет эта неизвестная личность и теряется в толпе креативщиков «Попс», многоруком чудовище, хватающем скользкие пластиковые свертки из картонных коробок на столах за дверями.
Не очень-то удобно стоять, вытянув вот так вот руку над головой.
— И еще раз. Почувствуйте растяжку, — говорит девчонка из «Игровой команды», одетая в выцветший розовый свитер. Она руководит разминкой. — А теперь другой рукой. Замечательно.
В последний раз я толком занималась спортом два или даже три года назад, когда играла в крикет с дедушкой. С тех пор я один раз катастрофически неудачно сыграла в теннис с Дэном (он был слишком хорош по сравнению со мной; я едва умудрялась попадать по мячу, а когда попадала, он неизменно летел не туда, потому что локтем я работала точно как в крикете), да пару раз участвовала в лыжной аркадной игре — ее одно время проводили у нас на работе. Стоять на этом травяном поле, махать руками и наклоняться мне как-то странно. Мы в группе человек из десяти — такие группы разбросаны по всему полю. Из своей никого, кроме Дэна, я не знаю. В ближайшей к нам группе я замечаю темноволосого парня — того самого, с ланча — и его спутницу, они сосредоточенно слушают своего тренера. За ними еще группа — там, кажется, все смеются, и на миг мне хочется быть с ними, а не тут.
— О'кей, — говорит девушка с розовом свитере, когда мы заканчиваем разминку. — Эти штуки называются «лопасти». — Она размахивает двумя палками, отдаленно похожими на уменьшенные ракетки для лакросса.[24] До войны моя бабушка была чемпионкой по лакроссу и однажды рассказала мне все, что знала об этой игре, но сама я в нее ни разу не играла. — Каждый берет по две, — продолжает девушка. — Вот так.
Она держит в каждой руке по лопасти. Они сделаны из красного пластика вместо дерева и струн, и напоминают ракетки для софтбола, какие выдают на пляжных кортах, только в центре ударной части у них — неглубокая выемка, будто кто-то пытался отбить ими крохотный метеорит, который чуть не прожег в них дырку.
— Это новая игра «Попс»? — спрашивает кто-то.
Девушка загадочно улыбается.
— Может быть, — говорит она. — Сегодня первое настоящее тестирование изделия, так что поживем — увидим. — Она смотрит на свои «лопасти». — В общем, берете две лопасти и шарик, вот так, смотрите. — Она кладет шарик в выемку «лопасти», которую держит в правой руке, и сразу же начинает совершать этой «лопастью» своеобразные круговые движения; это для того, чтобы шарик не выпал, соображаю я. Я четко помню, как бабушка говорила мне про подобный прием в лакроссе. Как же он называется? Баюканье. Точно. Баюканье шарика. Мне всегда нравилась эта идея. В самом этом слове есть что-то уютное.
— Это называется «вибрирование», — говорит девушка. — Так вы удерживаете шарик на лопасти. Пока он у вас, вы должны перемещать его с лопасти на лопасть, вот таким манером. — Секунду-другую она вибрирует шарик, потом перекидывает его махом вниз на другую лопасть, таким как бы черпающим движением. Подхватив шарик другой лопастью, она вибрирует его еще пару секунд, после чего перекидывает обратно, теперь уже поверху — это движение напоминает скорее закидывание удочки. Когда правая лопасть подхватывает шарик, девушка почти мгновенно пересылает его назад — на этот раз совершенно другим движением, гораздо более высокой дугой. Потом — еще один мах понизу, заметно глубже. Не успеваем мы и глазом моргнуть, как она принимается вибрировать очень быстро, ее движения плавны и грациозны. Шарик слетает вниз с уровня ее головы до колен и тут же взмывает в воздух, руки мельтешат, как будто девушка дирижирует оркестром, играющим самый чокнутый в истории концерт авангардной музыки. Потом она вдруг срывается с места и бежит с шариком, который не задерживается на лопастях дольше пары секунд — нет, она заставляет его парить высоко в воздухе, а порой просто гоняет перед собой на уровне груди, непрестанно перенося с одной лопасти на другую.
