Эмилия Прыткина - Темная сторона Солнца

– Вы тоже не любите кафе, потому что не можете себе позволить сорить деньгами?

– Нет, я зарабатываю достаточно, просто все места заняты… Хотя вы правы. Я не люблю кафе. Там слишком людно.

– Хм, странно. – Он достал из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и предложил сигарету Анне.

– Спасибо. А что вам показалось странным? Кстати, может, перейдем на «ты»?

– Да так, пустяки. Мне интересно, как человек, который боится людей, может работать журналистом? Да, давай на «ты».

– С чего ты взял, что я кого-то боюсь? Я не боюсь, просто не люблю людные места, и, кстати, откуда ты знаешь, что я журналистка?

– Твоя сестра иногда рассказывала о тебе.

– И что же она рассказывала? – поинтересовалась Анна, выпустив тонкую струйку дыма.

Они пошли к лавочке. Ловким щелчком Сергей отправил окурок в урну и тут же закурил новую сигарету. «Нервничает», – подумала Анна и села рядом с ним.

– Так все же, что она обо мне рассказывала?

– Всякое. Иногда хорошее. Иногда – не очень.

– Вот как? Кстати, можно мне еще сигарету? Скажи, вы встречались?

– Бери, – он протянул пачку и чиркнул зажигалкой. – Мы не встречались, вернее, встречались, но… Знаешь, я не хочу ничего рассказывать. Все, что я скажу сейчас, будет звучать как оправдание, а я не хочу оправдываться. Я уже давно не знаю, чего я хочу. Просто мне захотелось… Впрочем, неважно, что мне захотелось…

– Она предупредила, что я должна остерегаться тебя. Почему?

– Не знаю. Возможно, она боялась, что я причиню тебе боль, какую в свое время причинил ей. Что она еще говорила про меня?

– Больше ничего. Просто просила быть осторожной. Кстати, ты знаешь что-нибудь о нашем отце?

– В общих чертах. Знаю, что Лусине искала его, но, кажется, так и не нашла.

– Она оставила мне свой дневник. Там есть кое-какие упоминания о нем и старые записи, датированные декабрем 1994 года.

Сергей вздрогнул, словно увидел призрака, и с ужасом посмотрел на Анну.

– Где ты нашла этот дневник?

– На полке за книгами. Она оставила его на тот случай, если я приеду в Ереван. Ты чем-то напуган? – Анну насторожил встревоженный вид ее нового знакомого. «Главное, не проболтаться, что дневник у меня в сумке», – подумала она.

– Он сейчас у тебя?

– Нет, конечно. Зачем мне таскать его с собой? А почему ты спрашиваешь?

– Отдай мне его. – Сергей наклонился к Анне и прошептал: – Отдай, пожалуйста. Я хочу знать правду.

Анна невольно отшатнулась. Ей показалось, что она услышала голос сестры: «Отдай, гадина, как же я тебя ненавижу, отдай!» Стараясь не выказать своего волнения, она спокойно ответила:

– Если бы Лусине хотела оставить его тебе, то наверняка так бы и поступила. Но судя по тому, что она этого не сделала, тебе незачем его читать.

– Даже в этом вы похожи, – усмехнулся он и посмотрел на лебедей, медленно скользивших по зеленоватой глади воды.

– Что важного в этом дневнике?

– Я не знаю, – пожал плечами Сергей, – но хотел бы знать. Мы расстались в декабре девяносто четвертого. Возможно, там есть записи про твоего отца, но меня интересует другое. Я хочу знать только одно – простила ли Лусине меня хотя бы в своих мыслях? Я знаю, она бы никогда мне этого не сказала. До последнего вздоха она делала вид, что не простила меня. Но дневникам ведь не врут, правда?

– Не врут, конечно. Кстати, почему ты решил встретиться со мной?

– Сам не пойму. Увидел тебя сегодня и понял, что должен позвонить. После нашего расставания с Лусо все пошло наперекосяк. Мне тридцать три года, но иногда кажется, что я и жил-то всего несколько дней в декабре девяносто четвертого, а все остальное время… – Сергей махнул рукой. – Черт знает что!

– Это были дни, проведенные с моей сестрой?

– Да. Она никогда не рассказывала тебе обо мне?

– Ты кажется забыл, что мы с ней не общались гораздо дольше. Так что я ничегошеньки про тебя не знаю, кроме того, что мне надо тебя опасаться.

– Ты приехала надолго?

– Еще не ясно. Лусо хотела, чтобы я нашла нашего настоящего отца, но я пока не уверена, что готова к его поискам. Все произошло так стремительно. Живешь себе, строишь планы, а потом – бабах! – Анна развела руками и грустно вздохнула: – Я не знаю, Сергей, надолго ли я здесь. Мне надо во многом разобраться, в том числе в себе.

– Понимаю, – кивнул он. – Если понадобится моя помощь – звони. Вот мой номер телефона. – Он достал из заднего кармана джинсов бумажник, вытащил визитку и протянул ее Анне.

Краем глаза Анна заметила в бумажнике фотографию сестры, которая, судя по всему, была сделана в студенческие годы.

– Я подумаю, спасибо за предложение. В любом случае, если я решусь на поиски своего отца – помощь мне не помешает. Расскажи мне о Лусо.

– Что именно?

– Как она жила, чем занималась.

– Работала в местной газете и на телевидении. Жила с бабушкой. Я же говорю, мы давно не общались.

– У нее был кто-то?

– Нет, не думаю.

– Почему?

Сергей задумался и посмотрел на пару с ребенком, которые все еще сидели на балюстраде и кормили лебедя хлебными крошками.

– Так почему?

– Сколько лет ты не была в Армении?

– Шестнадцать.

– За это время многое изменилось, а многое, наверно, не изменится никогда.

– Я не понимаю тебя. Какое отношение это имеет к моей сестре?

– Прости. Это я так, озвучиваю мысли. Я не знаю, почему твоя сестра не вышла замуж. Может, она написала об этом в своем дневнике?

– Возможно. Я его еще не читала.

Сергей посмотрел на часы и спрятал в карман пачку сигарет. Анна поняла, что он собирается уходить.

– Тебе уже пора?

– К сожалению. Уже поздно, а мне еще надо поработать.

– Чем ты занимаешься?

– Я художник. Пишу картины. Если захочешь – могу показать. – Он встал и протянул руку. – Проводить тебя до метро?

– Спасибо, я поеду на такси.

– Тогда до такси?

Они медленно двинулись по аллейке, и Анна, привыкшая ходить быстро, намеренно замедляла шаг, стараясь оттянуть момент расставания. Она была уверена – ее собеседник что-то недоговаривает. Что-то важное, касающееся ее сестры.

Они остановились возле белой «Нивы», из открытых окошек которой доносилась армянская музыка.

– Такси надо? – Мужчина в бейсболке посмотрел на Анну сквозь опущенное стекло.

– Да, надо. Довезете девушку до дома. Ну, до свидания, – улыбнулся Сергей.

– До свидания. Я позвоню, если мне понадобится твоя помощь.

– Конечно, звони, хотя… – Он задумчиво посмотрел на Анну. – Может, после прочтения дневника Лусо ты передумаешь?

– Все может быть. Кстати, когда тебе удобнее звонить?

– В любое время. Я живу один, если ты это имела в виду.

Анна села в машину, назвала адрес и помахала Сергею рукой. Он помахал ей в ответ, и пока машина не скрылась за поворотом, Анна видела его, стоящего на тротуаре с сигаретой в руке.

Бабка Вардитер спала. Услышав шум в коридоре, она открыла глаза и крикнула:

– Арев, ты куда-то уходишь?!

– Нет-нет, спи.

Вардитер приподнялась, протерла глаза и удивленно посмотрела на внучку:

– Почему ты не спишь?

– Уже иду.

Дождавшись, когда старуха уснет, Анна включила ночник и достала из сумки тетрадь в синей обложке. Устроившись поудобнее, она открыла ее и произнесла вслух: «1994 год. 12 декабря».

Глава 5

ПЕРВАЯ ЗАПИСЬ ИЗ ДНЕВНИКА ЛУСИНЕ

1994 год. 12 декабря

Я уже не помню, с чего все началось. Кажется, сначала погас свет. Когда это случилось впервые, я даже обрадовалась. Моя мать сидела за кухонным столом и заворачивала фарш из баранины в виноградные листья. Она неспешно скручивала колбаски своими грубыми, никогда не знавшими маникюра пальцами и укладывала их по кругу в большой казан. Я предложила ей помощь, но она отмахнулась: «Успеешь еще побыть домохозяйкой, Лусо-джан. Лучше посиди рядом».

Я покорно опустилась на стул. Нет, она заботилась не обо мне. Приготовление пищи, равно как и остальная работа по дому доставляли ей удовольствие, наполняя безрадостное существование жены нелюбимого мужа хоть каким-то смыслом. Я догадывалась, что она специально растягивает работу: каждый день тщательно пылесосит квартиру, чистит ванну и туалет, вытирает пыль с бессметного полчища гипсовых статуэток, вазочек и шкафов и часами возится на кухне, чтобы ночью рухнуть от усталости в свою холодную постель и забыться сном без сновидений.

Мой младший брат Гор брился в ванной комнате и насвистывал какой-то ритмичный народный мотивчик. Я знала, что, закончив бритье, он пойдет в свою комнату, наспех вытащит из вороха одежды первый попавшийся свитер и брюки и уйдет из дома, придумав очередную нелепую отмазку. Вернется глубоко за полночь, тихо откроет дверь и, крадучись, проберется к себе, чтобы, подобно моей матери, избежать общения с тем, кого я вынуждена называть отцом.

В тот вечер отец сидел в гостиной и смотрел телевизор. Вальяжно устроившись в кресле, он лениво наблюдал за снующими по зеленому полю фигурками футболистов и стряхивал пепел мимо пепельницы, полной тлеющих окурков. Но стоило одной из команд пойти в наступление, как он сжимался, подобно готовящемуся к прыжку тигру, замирал на мгновение и подпрыгивал: «Мать вашу, ну кто так играет!»