Ян Войк - Изнанка
– Когда это успело так натянуть, полчаса назад ещё ни облачка не было?
– Я же тебе говорил, здесь всегда осень, – Иван вошёл обратно в комнату. И тут он увидел, как глаза Милавина расширились, а брови стремительно взмыли вверх.
– Что такое?
– Шрам… Куда он делся? – Андрей постарался взять себя в руки и вернуть непослушные брови на место.
– А, это, – Иван привычным жестом накрыл ладонью подбородок и почесал указательным пальцем щёку. Вот только шрама там не было и в помине. Ни вдавленного бледного рубца, ни оттянутого вниз глазного века, ни искривлённого в улыбке-оскале уголка рта, только гладкая ровная кожа, чуть тронутая сеткой морщин.
– Мне его здесь подлечили. Так что и не видно вовсе.
– Как это подлечили? – вопрос был глупый, но нельзя же было стоять и молчать с открытым ртом.
– Есть тут умельцы, – коротко ответил Иван. С исчезновением шрама его лицо разительно изменилось. Теперь, когда он говорил или усмехался, это была обычная человеческая мимика, а не грубые обезьяньи гримасы. Оказывается, увечье притягивало к себе взгляд, не давая заметить, насколько постаревшее и усталое на самом деле лицо у этого человека. Сейчас стали отчётливо видны резко обозначившиеся морщины на лбу и переносице, мешки под глазами и складки вокруг рта. Иван бы выглядел очень печальным, если бы не глаза. Колючие и решительные глаза человека, который оскалился, ощетинился, озлобился, но отнюдь не сдался.
Из коридора Иван вернулся в чёрной потёртой кожаной куртке до середины бедра, которую надел поверх горки и разгрузочного жилета, перекинув капюшон через воротник. Это немного смазало, его воинственный внешний вид, в стиле обложки для «Солдата удачи».
«Странно, и как ему не жарко», – подумал Андрей и тут только заметил, что в комнате похолодало. Полчаса назад, напялив на себя термобельё и свитер, он тут же начал потеть, ещё бы, ведь утром градусник показывал около двадцати, а сейчас во всём своём многослойном облачении Милавин чувствовал себя абсолютно комфортно. Значит, температура упала как минимум на десять градусов, если не на все пятнадцать…
– Хватит стоять. Давай надевай свою защиту, хватай рюкзак и пошли. Три дня не так уж и много, – в завершение образа Иван водрузил на голову чёрную вязаную шапочку. Подвернув края, он примостил её на самой макушке, так что уши остались открытыми, а впереди торчал клок коротко стриженных светлых волос.
Андрею только и оставалось, что ошарашено кивнуть, да взяться застёгивать наколенники. Иван тем временем снова вышел из комнаты, на этот раз он протопал на кухню и, судя по звуку, открыл холодильник.
«Наверное, оставляет еду для Маруськи», – подумал Милавин, затягивая крепёжные ремни. Мысль о кошке навела его на ещё один вопрос, и когда через пару минут Иван вернулся в комнату с пластиковой бутылкой молока и бумажным свёртком в руках, Андрей тут же спросил его.
– Получается, Маруська вместе с нами переместилась на Изнанку?
– Нет. Маруська некуда не перемещалась. Кошки особенные существа. Они и вороны живут одновременно и там, и тут. То есть для них вообще нет разделения между Изнанкой и нашим миром. Всё едино.
– Ага, – Милавин кивнул, хотя мало что понял. – Ладно Иван, давай так, я уже здесь, я всё увидел и поверил. Так объясни мне теперь, что же такое Изнанка.
– Ты ещё ничего не видел, – покачал головой Иван. – Пошли, тут нам делать нечего.
Он помог Андрею закинуть на спину рюкзак и подтянуть лямки, взвалил на плечи свой, они застегнули ремни на груди и на поясе. После этого Иван перебросил ремень автомата через голову, повесив его на груди стволом вниз.
– Ну что, готов?
– Готов.
– Фотографии, ключи не забыл?
– Ключи! – Андрей залез в карман джинсов, что висели сейчас на спинке одного из стульев, и выудил связку домашних ключей с брелоком-открывашкой. – Всё, теперь готов.
– Фотографии с собой?
– Да.
– Вот это возьми, – Иван кивнул на бумажный пакет и бутылку молока, что сейчас стояли на столе.
Около двери, когда были открыты оба замка и оставалось только повернуть ручку вниз, Иван оглянулся.
– Иди за мной. Не отставай и почаще оглядывайся. Пистолет зря не тискай, просто помни, что он под рукой. Всё понял?
Андрей кивнул.
Иван распахнул дверь левой рукой, а правую положил на рукоять автомата. Он заглянул в проём, потом подался назад и кивнул спутнику.
– Давай вперёд, наблюдай за лестницей. Я дверь закрою.
Милавин вышел на площадку, которая показалась ему очень тесной из-за огромного рюкзака, что висел у него за спиной. На лестнице было тихо. Никакого движения ни сверху, ни снизу. В запылённое подъездное окно скупо просачивался серый свет пасмурного дня. Иван закончил с замками и прошёл мимо него, подойдя к лестнице.
– Вызови лифт.
Андрей зажал бутылку с молоком подмышкой, освободив правую руку, и нажал на белую пластиковую кнопку. Белёсый пластик не засветился изнутри, как должен был. Милавин сделал шаг к дверям лифта, прислушался. В шахте было тихо. Никакого намёка на скрип тросов или грохот ползущей кабины.
– Не работает, – заключил он.
Иван не выглядел удивлённым, лишь коротко кивнул и начал спускаться по лестнице, уже на ходу махнув рукой: давай за мной.
Андрей двинулся следом. Блёклый свет лишал краски их яркости, и серость его как будто просачивалась во все окружающие предметы. Салатовые стены, коричневые батареи отопления, зелёные почтовые ящики и даже собственная одежда словно покрылись серым пыльным налётом или выцвели, как старая фотография.
На первом этаже Иван открыл деревянную дверь, пронзительно скрипнувшую пружиной доводчика, и оглянулся на Андрея.
– Подержи.
На этот раз Милавин не стал перекладывать бутылку, а просто упёрся в дверь плечом.
– Не загораживай проход, – предупредил его Иван, а сам подошёл к железной внешней двери и, не нажимая кнопку домофона, толкнул её от себя левой рукой, правая не отпускала рукоять автомата. Магнитный замок не сработал, дверь открылась легко.
Иван задержался на пороге, огляделся, потом отошёл чуть в сторону и, тоже придерживая створку, кивнул: выходи. Андрей последовал за ним, но едва переступил порог, как тут же вздрогнул.
Слева от подъезда возле самой двери на лавочке сидела сгорбленная фигура в светло-голубой болоньевой куртке. Подобрав руки и сильно подавшись вперёд, она грудью навалилась на упёртую в землю клюку и низко опустила голову, покрытую серым пуховым платком. Обыкновенная бабка-пенсионерка, какая, наверное, есть в каждом дворе.
Милавин перевёл дух. Твою мать, Иван своими туманными намёками взвинтил нервы, так что начинаешь от каждой старушки шарахаться! Хотя этот божий одуванчик тоже хорош, затихарилась под дверью, будто грабитель в засаде…
Бабка действительно сидела очень тихо и на их появление никак не прореагировала, похоже она просто спала. Иван забрал у Андрея молоко и бумажный свёрток, поставил это на лавку рядом со старушкой, а потом осторожно тронул её за плечо и позвал:
– Нина Михайловна… – ответа не было, и через несколько секунд он повторил, – Нина Михайловна…
«Померла что ли…», – пронеслось в голове у Андрея. – Только этого не хватало».
– Нина Михайловна! – Иван чуть повысил голос и настойчивей потряс старушку за плечо.
На этот раз она встрепенулась, чуть подалась назад, выпрямляя сгорбленную спину, подняла голову. И вот тут Милавин почувствовал, как у него холодеет спина, а ноги становятся ватными, чтобы вот-вот подломиться. Он бы наверняка вскрикнул, если бы ужас не сдавил гортань.
Вместо старушечьего, пусть дряблого и сморщенного, лица из-под платка глянул череп, обтянутый пергаментно желтоватой полуистлевшей кожей. Нос просел и ввалился внутрь, оставив после себя вывернутые впадины ноздрей. Ссохшаяся кожа оскалила рот, редкие старческие зубы торчали наружу, поблёскивая металлическими протезами. Глаз не было вовсе, только широкие провалы глазниц, за которыми стояла непроницаемая темнота.
– Кто здесь? – скрипнул старушечий голос.
– Это Иван. Здравствуйте, – Иван оставался спокоен и даже приветлив, как будто разговаривал с самой обыкновенной старушкой.
– Ванечка! Ой, ты мой золотой, – обрадовался мертвец, по-другому назвать то, что сидело на лавочке, язык не поворачивался. – Погулять вышел?
– Да, погулять. Как вы тут, Нина Михайловна?
– Да как… – она пожала плечами. – Старушечье-то дело небольшое, сиди на лавке да кости грей. Вот я и сижу.
– Ясно. Вам тут мама поесть передала. Угощайтесь, – Иван взял мертвеца за руку и помог ему нащупать пакет с едой.
– Спасибо, мой хороший! Спасибо тебе и маме твоей! Не забываете меня, старую.
Андрей, сбитый с толку этим мирным диалогом, заметил, что рука у старухи совсем высохла. Казалось, под морщинистой кожей остались только искривленные артритом кости, никаких сухожилий и мышц.
