Чинуа Ачебе - Человек из народа
– А вот это уже вторая улица Нанги, – сказал я вслух, указывая налево.
– Нет, та, около фонтана, называлась проспект Нанги, – возразила Джин, и мы оба расхохотались – уже снова друзья. – Я не уверена, что нет еще и шоссе Нанги. Площадь есть.
Тут меня снова передернуло. Кто она такая, чтобы так высокомерно смеяться над нами! Что она о себе воображает! Уж наверное, могла бы и у себя на родине найти, над чем посмеяться. Или поплакать, если это ей больше нравится.
– Не могу понять, – продолжала она, явно не замечая моего молчаливого негодования, – почему у вас не называют улиц в честь исторических деятелей или событий, как во Франции и других странах, – ну, например, в честь вашей борьбы за независимость?
– Потому что мы не во Франции, а в Африке! – раздраженно ответил я, но она явно приняла мои слова за горькую иронию и снова рассмеялась. На самом же деле я просто хотел повежливее послать ее к черту. Мне казалось, что я понял теперь, почему ей так нравится разъезжать по нашим трущобам. Должно быть, она сделала уже сотни снимков и рассылает их всем друзьям и знакомым. А, кстати, у себя на родине захотела бы эта поклонница Африки оказаться в одной компании с чернокожим?
– Когда ты ждешь Джона домой? – спросил я, кипя от злости.
– В среду, а что?
– Я подумал, не встретиться ли нам еще раз?
– А тебе бы хотелось?
– Ну да!
– Что ж, я позвоню тебе завтра, идет?
Глава шестая
Всякий, кто хоть сколько-нибудь внимательно следил за моим рассказом, вероятно, подумает: а что же Элси, из-за которой я, собственно, и приехал в столицу? Так вот, я написал ей сразу по приезде и в субботу утром наведался к ней в больницу. Элси спала после ночного дежурства, и ее пришлось разбудить, поэтому мой первый визит к пей был очень кратким. Но, собственно, я и приезжал-то только затем, чтобы условиться, что она проведет у меня два свободных дня, которые полагаются ей за ночное дежурство, и захватит с собой свою приятельницу – для Нанги, хотя прямо об этом не говорилось.
В нашей стране шикарная американская машина с шофером в белоснежной форме и развевающимся министерским флажком пройдет сквозь игольное ушко. Привратник у ворот больницы поспешно поднял железную перекладину и отдал честь. Я кивнул пожилому санитару, и он бросился к машине с таким проворством, будто сразу скинул десяток годков. Вопреки всем правилам меня впустили в помещение для больничных сестер и разбудили Элси.
Вид у Элси был заспанный, но она так обрадовалась моему приходу, что мне захотелось, отбросив благоразумие, остаться у нее подольше. Платок, которым она повязалась, съехал ей на глаза и закрывал уши. Но, несмотря на это и на опухшие от сна глаза, она была мне желанна, как всегда. Она тут же засуетилась – это было так на нее похоже, – собралась куда-то бежать за выпивкой и закуской, но я решительно отказался.
Я уже встал и хотел уйти, когда вошла ее подруга. Очевидно, она была не так уверена в своей красоте, как Элси, и задержалась, чтобы привести себя в порядок. Элси уверяла, что уже знакомила нас на студенческой вечеринке, но я, хоть убей, не мог вспомнить. Она была смазливенькая, с остреньким личиком и очень похожа на болтливую птицу-ткача; я подумал, что, верно, и она так же болтлива, как ее пернатый двойник, однако за все время она не сказала почти ни слова и, когда я уходил, даже не вышла с Элси проводить меня до машины. Странно, подумалось мне, она нелюбопытна, это так не похоже па наших женщин.
Мы с Элси пошли к машине, и я в шутку заметил:
– Как бы Нанга не захотел махнуться.
– Чего-чего? – удивилась Элси.
Я понял, что она впервые слышит это слово, и объяснил ей, что оно значит. Мы оба рассмеялись.
– Обмена не потребуется, – лукаво заметила Элси. – Она красивее меня.
И мы рассмеялись вновь.
– Если ты напрашиваешься на комплимент, то ты его не дождешься, – ответил я и нагнулся, чтобы сесть в машину – шофер распахнул дверцу, как только я вышел из здания больницы. – Да, кстати, – сказал я и снова выпрямился, – недавно на вечеринке я познакомился с американкой, ее тоже зовут Элси. Всякий раз, когда я слышал ее имя, я вспоминал о тебе.
– Какая еще такая Элси? Увидишь ее, скажи, что у тебя есть только одна Элси! Ну и хорош же ты, нечего сказать! Не успел приехать, как уже обзавелся второй Элси! Смотри у меня!
– Спокойно, – сказал я, – что особенного в том, что я повстречался па вечеринке с твоей тезкой?
Признаться, мне льстило, что Элси ревнует. Я уже хотел было сказать, что та, другая, Элси и в подметки ей не годится, по вовремя удержался – из чисто тактических соображений. Я только заметил, что, вздумай я завести себе еще одну подружку, я бы выбрал девушку с другим именем, хотя бы для того, чтобы их не путать.
– Ври больше, – рассмеялась Элси, и на щеках у нее обозначились ямочки. – Будь у тебя десяток Элси, тебе все было бы мало – по глазам видно.
– Глупости! Что мне это имя – амулет какой, что ли?
– Кто тебя знает! – пожала плечами Элси.
– Ты знаешь.
Шофер захлопнул дверцу машины, недвусмысленно давая понять, чтобы я поторопился. Но я решил не обращать на него внимания.
– Как называется эта машина? – спросила Элси.
– «Кадиллак».
– Так это и есть знаменитый «кадиллак»? Первый раз вижу! – совсем по-детски обрадовалась Элси. – Вот так машина! Ой-ой! От такой жизни и в рай не захочется!
– Как сказать, родная. Человеку всегда мало того, что у него есть.
Я сам открыл дверцу и сел в машину.
– Так я приеду за тобой в четверг ровно в четыре, – сказал я на прощанье. – А теперь иди досыпай, дорогая.
Я, как вельможа, откинулся на спинку сиденья. Элси махала рукой, пока машина не скрылась за поворотом дороги.
В четверг в шесть часов вечера Нанга должен был открывать первую выставку произведений наших отечественных писателей. Для меня выставка представляла особый интерес, поскольку я сам намеревался написать роман – о тех временах, когда в нашем краю впервые появились белые.
Около половины третьего министр явился домой к ленчу, захватив с собой приготовленную для него речь. По его словам, за весь день у него не было свободной минуты заглянуть в нее, и я полагал, что уж теперь-то он сядет и наскоро пробежит ее, но он положил папку с речью на полку и принялся расспрашивать меня о «нашей» предстоящей поездке в больницу. Я очень удивился: до этой минуты мне – да, наверное, и самому Нанте – в голову не приходило, что он поедет со мной.
– Надеюсь, к нашему приезду они будут готовы, – сказал он.
– Да, я предупредил Элси, что в шесть мы должны быть в другом месте.
– Послушай, Одили, у тебя серьезные намерения относительно Элси?
– Вы хотите сказать, собираюсь ли я на ней жениться? Господи боже, конечно, нет.
Хоть я и вправду не собирался жениться на Элси, с моей стороны не хорошо было так говорить о ней. Но мы с Нангой уже успели поделиться друг с другом своими любовными победами, и мне оставалось только выдерживать взятый тон и отзываться пренебрежительно о женщинах вообще. Я даже рассказал Нанге о своем первом знакомстве с Элси – разумеется, не называя ее имени. Но на каждую мою историю у министра было наготове не меньше пяти…
Я был не очень-то доволен, что Нанга собирается ехать со мной в больницу; лучше бы он остался дома и почитал свою речь, но я сильно подозревал, что он забыл о ней, а потому мне казалось, что ради его же блага не мешало бы напомнить ему. Я стал обдумывать, как завести об этом разговор, не слишком выдавая себя.
– Мне бы очень хотелось помочь вам отредактировать вашу речь, – сказал я, – но я не могу читать в машине.
– Ах, речь, – устало отозвался он. – Это пустяки. Я покончу с ней за десять минут. Знать бы заранее, послал бы вместо себя своего секретаря. Ну да ладно. Говорить мне не привыкать: сперва школа, потом политика – только и делаю, что языком мелю.
Собственно, я и сам не знал, почему мне хотелось поехать одному. Правда, я уже заранее рисовал себе, как все произойдет, по в конце концов это было не так уж важно и никто не остался бы внакладе, если бы что-то изменилось. Было бы недурно, например, устроиться в машине на заднем сиденье с двумя девчонками по бокам. Ну, а теперь придется сесть рядом с шофером. Впрочем, может, и Элси уместится впереди – места хватит, а министр пусть располагается сзади и поближе познакомится со своей девушкой.
Однако все мои расчеты рухнули. Подруга Элси – ее имя выскочило у меня из головы – внезапно заболела и не могла поехать с нами. Я был страшно разочарован и даже рассержен, хоть Элси и клялась, что подруга действительно больна. К счастью, Нанга не принял это известие близко к сердцу, что было вполне естественно для человека, всегда имеющего к своим услугам сколько угодно женщин.
Когда, усадив Элси между собой, мы возвращались в город, он, помнится, раза два или три повторил, что завтра предстоит очень важное заседание кабинета министров, которое может продлиться всю ночь, а поэтому ему надо сегодня как следует выспаться. Сперва я подумал, что Нанга просто важничает перед Элси, но потом решил, что со свойственной ему грубоватой откровенностью он дает нам понять, чтобы мы не стеснялись, он не станет мешать. Чтобы выразить свою признательность, я начал объяснять Элси, как мало времени у него остается для себя и семьи.
