Маргарет Этвуд - Лакомный кусочек
— Прекрасно, — сказала я, бешено водя карандашом по бумаге. Некоторое время мы оба молчали — только скрипел карандаш. — А теперь вы меня простите, но я должна спросить, насколько, по вашему мнению, эти пять фраз подходят к пиву? Отвечайте: «очень подходит», «средне», «не очень подходит».
— Понятия не имею, — сказал он совершенно равнодушно. — Я не пью пива. Только виски. А для виски вся эта реклама не годится.
— Но как же так? — удивилась я. — Ведь вы указали на цифру шесть. Это значит, что вы пьете от семи до девяти бутылок в неделю.
— Вы хотели, чтобы я указал на какую-нибудь цифру, — объяснил он, — а шесть — мое любимое число. Я даже заставил хозяина изменить номер нашей квартиры. Она раньше была номер один. Кроме того, мне было скучно, хотелось с кем-нибудь поговорить.
— Значит, я не смогу использовать ваши ответы, — рассердилась я, на мгновение забыв, что с самого начала не относилась серьезно к этому интервью.
— Но они вам понравились, — сказал он с едва заметной улыбкой. — Признайтесь, все остальные интервью были безумно скучными. Я по крайней мере внес разнообразие в вашу работу.
Я почувствовала раздражение. Я его жалела, считала, что он на грани душевного расстройства, а он, оказывается, с самого начала разыгрывал спектакль. Мне оставалось либо встать и уйти, тем самым выразив свое неудовольствие, либо признать, что он прав. Я нахмурилась, не зная, что делать. Но в этот момент отворилась входная дверь и раздались голоса.
Он выпрямился, напряженно вслушиваясь, потом снова прислонился к стене.
— Это Фиш и Тревор, мои соседи, — сказал он. — Тоже порядочные зануды. Тревор зануден, как все матери: он ужаснется, когда увидит, что я сижу без рубашки в комнате с такой классной девицей.
Я услышала, как в кухне ставят на стол бумажные пакеты, потом кто-то басом сказал: «Господи, ну и жара на улице».
— Ну, я, пожалуй, пойду, — сказала я, понимая, что, если соседи у него такие же, как он сам, мне придется нелегко.
Собрав свои бумаги, я встала, но тут снова раздался прежний бас: «Эй, Дункан, хочешь пива?» — и в дверях появился бородатый молодой человек.
— Значит, вы все-таки пьете пиво? — воскликнула я.
— Значит, пью. Простите. Мне просто не хотелось отвечать на остальные вопросы. Надоело. К тому же я уже сказал все, что хотел. Знакомься, Фиш, — обратился он к бородатому, — это девочка из сказки про трех медведей.
Я натянуто улыбнулась. На девочку из сказки «Три медведя» я вовсе не похожа.
Над первой головой в дверях появилась вторая. Второй сосед Дункана был бледен, светловолос и лысоват, голубоглаз и имел греческий нос. Увидев меня, он раскрыл рот.
Пора было уходить.
— Спасибо, — сказала я любезно, но холодно, обращаясь к сидевшему на кровати Дункану. — Вы мне очень помогли.
Он ответил мне самой настоящей улыбкой, и я пошла к двери. Молодые люди в тревоге попятились. Дункан закричал мне вслед:
— А чего ради вы занимаетесь подобной чепухой? Я думал, на такую работу идут только домашние хозяйки, толстые и немытые!
— Ну… — начала я, стараясь принять достойный вид и совсем не собираясь объяснять, что на самом деле мои обязанности… хм, интереснее. — Надо же как-то зарабатывать на хлеб. Чем еще может заниматься в наше время женщина с гуманитарным образованием?
Выйдя на улицу, я посмотрела на свои бумаги. При солнечном свете стало видно, что мои записи в анкете невозможно прочесть: страница была покрыта неразборчивыми каракулями.
7Строго говоря, мне не хватало еще полутора интервью, но для того, чтобы написать отчет и внести в анкеты необходимые изменения, материала было уже достаточно. Кроме того, мне хотелось принять ванну и переодеться, прежде чем идти к Питеру, а опрос занял больше времени, чем я ожидала.
Я вернулась домой и бросила анкеты на кровать; поискала Эйнсли, но ее не было дома. Взяла полотенце, мыло, зубную пасту, щетку, надела халат и пошла вниз. В нашей квартире нет ванной, чем и объясняется низкая квартплата. Возможно, дом был построен еще до того, как начали устанавливать ванны в каждой квартире, а тогда, должно быть, считали, что слугам ванная комната не нужна. Так или иначе, мы вынуждены пользоваться ванной этажом ниже, и иногда это заметно осложняет нашу жизнь. Эйнсли всегда оставляет ванну невымытой, и наша хозяйка считает это личным оскорблением. Она раскладывает на видных местах всякие деодоранты, средства для мытья ванн, щетки и губки; но Эйнсли не понимает этих намеков — зато я чувствую себя неловко. Иногда я специально спускаюсь вниз, чтобы вымыть ванну за Эйнсли.
Я хотела полежать в теплой воде, но едва успела смыть с себя дневной налет пыли и копоти, как хозяйка, принялась кашлять и шелестеть платьем за дверью ванной. Это у нее такой способ меня поторопить: она никогда не стучит и не просит. Я вернулась наверх, оделась, выпила чаю и отправилась к Питеру. Дагерротипы провожали меня своими блеклыми глазами, поджав губы и уткнувшись подбородками в стоячие воротники.
Обычно мы шли в какой-нибудь ресторан, а если нет, то мне полагалось по дороге к Питеру купить что-нибудь на обед в одной из тех маленьких грязноватых лавок, которые еще встречаются в старых жилых кварталах. Он, конечно, мог бы заехать за мной в своем фольксвагене, но подобные мелкие просьбы раздражают его, а кроме того, мне не хочется давать хозяйке слишком много пищи для размышлений. На этот раз я не знала, пойдем ли мы куда-нибудь обедать — Питер ничего не сказал по телефону, — и на всякий случай заглянула по дороге в лавку. С похмелья после вчерашнего празднования у него, наверное, будет болеть голова, и едва ли ему захочется по-настоящему обедать.
Питер живет не настолько далеко от нас, чтобы стоило ехать туда городским транспортом: это на юг от нашего квартала и на восток от университета, в убогом, запущенном районе, который в ближайшие несколько лет должен преобразиться, украсившись высотными зданиями. Несколько таких зданий уже построено, а то, в котором живет Питер, все еще строится. Питер — единственный, кто уже вселился в него; он платит сейчас только треть будущей квартирной платы. Ему удалось снять квартиру на таких условиях, потому что он занимался оформлением договоров и познакомился с человеком, связанным со строительной фирмой. Питер только начинает свою адвокатскую карьеру: сейчас он стажируется и еще не получает баснословных гонораров (на полную плату за такую квартиру у него не хватило бы денег), но фирма, в которой он работает, небольшая, и он быстро идет в гору.
Все лето, приходя к Питеру, я пробиралась между рядами бетонных плит, стоящих перед входом, обходила разные предметы, затянутые пыльным брезентом, перелезала через кадки с раствором, приставные лестницы, штабеля водопроводных труб, сложенных на лестничных площадках. Лифты и сейчас еще не работают. Иногда строители останавливали меня — не зная про Питера и его квартиру, они настаивали, что здесь никто еще не живет, и принимались спорить о том, существует ли мистер Уолендер или он мне приснился; однажды мне пришлось вести рабочих на седьмой этаж, чтобы показать им Питера, так сказать, во плоти. Я знала, что сегодня, в субботу, да еще в пять часов вечера, никто меня не остановит. Скорей всего — по случаю праздника — строители вообще сегодня не работают. Да и в будни на этой стройке, по-моему, не особенно торопятся. Питера это вполне устраивает. Не так давно началась какая-то забастовка по случаю увольнения части рабочих, и это приостановило строительство. Питер надеется, что забастовка затянется: чем дольше будут строить здание, тем дольше он сможет жить в нем за треть квартплаты.
В основном здание закончено, недоделаны только всякие мелочи. Стекла уже вставлены, и на них намалеваны мелом какие-то знаки, чтобы во время работы никто не принимал окна за пустые ниши. Несколько недель назад поставили стеклянные двери, и Питер заказал для меня комплект ключей — не для моего удобства, а по необходимости, потому что система звонков и электрических замков еще не работает. Внутри здания пока не наведена косметика, которая придаст ему роскошный вид: бетонные полы еще не прикрыты плиткой, стены не оделись краской, не обросли зеркалами и абажурами. Повсюду видна простая и грубая плоть здания — Цемент, штукатурка, картон, — из которой торчат, словно оборванные нервы, концы проводов. Я осторожно поднялась по лестнице, стараясь не касаться грязных перил; в моей памяти выходные дни теперь постоянно связываются с запахом свеженапиленных досок и сухого цемента. На лестничных площадках я проходила мимо зияющих дверных проемов будущих квартир: двери еще не навесили. Подниматься было высоко; дойдя наконец до седьмого этажа, я запыхалась. Скорей бы начали работать лифты!
Квартира Питера, конечно, уже отделана: он даже бесплатно не стал бы жить без настоящих полов и электричества. Знакомый Питера использует его квартиру в качестве рекламного образца, то есть время от времени показывает ее будущим съемщикам, всегда предварительно предупреждая Питера по телефону. Питера это ничуть не смущает: он редко бывает дома и ничего не имеет против того, чтобы чужие люди осматривали его жилище.
