Эльмира Нетесова - Заложники любви
— Тихо! Никого нет! Что ты нагородила? — удивился Лукич, подойдя к двери.
— Небось, помер! Не дожил до избавления! — перекрестилась Анна и попросила открыть дверь.
В комнате было тихо. Койки аккуратно заправлены. Нигде ни соринки, ни пылинки.
— Ты что, Анка? Иль с вечера набралась? Что тебе померещилось?—досадовал Егор.
— Давай в шкафах глянем. Может, задохнулся там человек? — потянула дверь шкафа и тут же оба услышали:
— Убирайтесь отсюда вон! Какого вам тут потребовалось? Ходят здесь всякие бляди! Кто звал сюда? Выметайся, гавно, пока я тут всех не уделал! — заорало над головами.
Анна от страха чуть не упала, ухватилась за Егора, тот глянул наверх и расхохотался.
Большой попугай сидел в клетке и ругался, как пьяный мужик.
— Замолчи, козел! — цыкнул на него Лукич.
— Ара хороший, Ара красивый, а ты отморозок, старый мудак, баран, бешеная жопа, глист в обмороке, дурной выкидыш, бухой геморрой, раздолбаный пидер, жеваный катях, ишачья грыжа, волчья кила и сушеная гнида! Чтоб ты захлебнулся ссаками алкаша, выкидыш облезлой крысы!
— Вот это круто! — удивился Лукич.
— Чтоб ты сдох, петух щипаный! Разве можно вот так людей пугать? Я ж думала, будто человека приморили и мучают! А тут этот! — возмущалась уборщица и спросила:
— Лукич! А разве ты разрешал им попугая держать? Ладно бы он молчал! Но ты ж гляди, как брешется змей! — заткнула уши и покраснела до волос, как обозвал ее попугай.
Егор и тот челюсть уронил. Уж его удивить было мудрено, ни на войне, ни в милиции такого не слыхал. А подлая птица выдала новый арсенал.
Человек дотянулся до клетки, стукнул по ней кулаком, крикнул:
— Заткнись, поганец! Сейчас достану и ощиплю! Собакам брошу!
В ответ попугай выдал такое, от чего Лукич вспотел. И, выходя из комнаты, пообещал:
— Ну, сучий сын, завтра сдадут тебя в зоопарк! Уж такое ни за что не потерплю! — закрыл комнату и стал ждать Нонку Привалову с работы.
— А чем вам помешал попугай? Он никого не трогает, не хулиганит...
— Он матерится как забулдыга! Немедленно убирайте его из комнаты! Вот приглашу сотрудников милиции, пусть они решат, как с вами поступать? Вместе с попугаем выселят. Мало того, что принесли его без разрешения, так и материться научили! Какое безобразие! Этого зверя даже в вытрезвитель нельзя помещать! Это не животное, сущий черт! — возмущался комендант.
— Он бездомным остался. Хозяйка умерла.
— Отнесите в зоопарк эту зверюгу. Но сначала клюв ему заклейте скотчем. А то откажутся взять этого петуха!
— Какой вы жестокий!
— Вот так? Сейчас вызову милицию. Пусть те скажут, кто прав? Я этого козла вместе с клеткой на стол вашей мировой судье поставлю, посмотрю, как она в конце дня заговорит, и какое решение вынесет в отношении вас и петуха!
— Он попугай, а ни петух! Не выброшу же я его на улицу! Он погибнет там один!
— А я не позволю, чтоб эта дрянь вела себя так вульгарно! У меня не кабак, а общежитие! — повысил голос.
— Вы не кричите, я не глухая! Или вам недостаточно одного решения суда?
— Ну, что ж! Сама напросилась. Пеняй на себя! — позвонил в милицию.
Оперативники долго смеялись, слушая попугая. А вскоре Нонка получила письменное предписание: немедленно избавиться от попугая либо покинуть общежитие вместе со своим питомцем.
Нонка пришла к Лукичу в слезах:
— Ну, сжальтесь над Кешей! Он помрет в чужих руках!
— Не могу! Сегодня его оставь, завтра крокодила приволокете. Тоже сиротку беззащитную.
— Не отрывайтесь на Кешке из-за меня! Будьте человеком! — сказала вспыхнув.
— Вы видите, что в предписании сказано, если в течение суток не избавитесь от попугая, вас обоих выселят из общежития в принудительном порядке и оштрафуют за нарушение правил совместного проживания. Вам понятно?—увидел вошедшего в кабинет Михаила.
Тот обнял Егора, поздоровался тепло, по-братски и, оглядев зареванную Нонку, спросил:
— Такая клевая девчуха! От чего ревет? Иль ты ее достал? Помилуй, дружбан, бабоньки только смеяться должны. Зачем их обижать?
— Она сама кого хочешь уделает. Только с виду сирота несчастная, а коснись, не то руку, голову откусит!
— Это, смотря с какой стороны подойдешь! У меня она ни реветь, ни лягаться не станет! — погладил Нонку по плечу и сказал:
— Нормальная, натуральная деваха! Что за проблемы с нею возникли?
Узнав о попугае, предложил:
— Дайте его мне! Кешка счастлив будет!
— У тебя внуки! Чему научатся? Ты представляешь, что услышишь от них через неделю?
— Вот прикольный! Я ж ни для себя прошу. У начальника милиции через три дня день рождения. Меня тоже пригласили. Я башку наизнанку вывернул думая, что ему подарить. А тут такой шанс! Получит дружбана, собеседника! Они с ним на одном языке базарить станут, кто кого перебрешет! Хотел бы я тот цирк увидеть. Уж кем ни обзывал меня на планерках, даже теперь забыть не могу. Нынче в свой адрес услышит в натуре. Во, будет круто! Он за меня ему ввалит! — радовался заранее.
— Не дам Кешу! Его бить станут, или выгонят из квартиры!—заупрямилась Нонка.
— Да ты что? Он ему как награде обрадуется. Ведь попугая обзывай и ругай, сколько хочешь! Он кляузу не напишет и рапорт не подаст! Надежнее любого заместителя и сотрудника этот мужик! Его беречь станут, кормить и холить. Твой Кешка в райские условия попадет, даю слово! — клялся Мишка. И добавил:
— А мне какой кайф! Этот Кешка и за меня каждый день на начальнике отрываться станет. Вот где прикол! Полные портки комплиментов получит!—хохотал Михаил. И заплатив Нонке за попугая, расцеловал девку в обе щеки и предупредил Егора:
— Не обижай девчонку. Она мне по кайфу. Я скоро загляну в гости! — оглядел Лукича и Привалову. Прыгнув в машину, Мишка скоро уехал, а Нонка все смотрела вслед, вздыхая, а потом сказала не выдержав:
— Какой классный человек! Настоящий мужчина! Почему не он наш комендант!
Она ушла в свою комнату задумчивая, грустная. А Егору даже обидно стало. Надо же, даже отомстить бабе не удалось. Мишка отнял эту возможность.
Теперь уже в общежитии не крутили оглушающую музыку ночами напролет. Не летели из окон на улицу бутылки и окурки. Не сновали вокруг здания своры собак и кошек, а вокруг контейнеров с мусором исчезли мыши и крысы. Казалось, что порядок и покой восторжествовали и здесь. Но Егор Лукич не верил в тишину.
Подозрительный и недоверчивый человек, он проверял все и всех, никому не верил на слово. С жильцов глаз не спускал. Чуть что, тут же давал взбучку. Его опасались все, даже завхоз Серафима, какую комиссия, не найдя никаких нарушений, порекомендовала оставить в штате. Егор и комиссии не поверил. Но не полез в отчеты и сверки. Не захотел базарить с горластой Серафимой, а иногда, когда был в хорошем настроении, пил с бабами чай в подсобке, слушал и узнавал обо всех новостях:
— А наша Катька Лапшина замуж выходит за электрика Сашку. У них скоро свадьба! — сообщила фельдшер.
— Да они уж давно поженились. Скоро у ней пузо на нос полезет. Уже четыре месяца беременности, куда дальше тянуть? Не рожать же ей в общаге! — встряла Серафима.
— Я слышала, что им комнатуху дали от завода, из вторичного жилья. Как бы там ни было, все ж семья, может, сживутся, удержатся друг за дружку,— вставила Анна.
— Схомутала девка Сашку, у всех отбила. Вот тебе и тихоня! Вцепилась кошкой и оглядеться не дала, прибрала к рукам и все на том!
— Правильно сделала! Молодец Катька! Ей куда ждать, уже не молодая, рожа серая, образование слабое. Ни родни, ни крутых знакомых нет. На что надеяться? Так бы и засохла в старых девах! А тут замужняя женщина, ребенок! Это уже серьезно, с нею считаться будут все! — встрял Лукич.
— О чем ты, Егор? Вон в прошлую осень от нас Наташка взамуж вышла. Не только расписались, а обвенчались. Но через месяц мужик ее прогнал пинком под задницу.
— За что? — ахнул Егор.
— Свекруха ей замечание сделала, упрекнула неряху за раскиданное нижнее белье. Та, недолго думая, бабе по морде съездила, чтоб в спальню не совалась. Свекруха тут же сыну позвонила, тот мигом примчался. Взял за шкирку и выкинул из дома, дав пинка под задницу. А через месяц развелся и развенчался с нею. Так что роспись не гарантия,—сказала Нина.
— А помнишь Тоньку? Ну, ту, что в подвенечном платье воротили в общежитие! Она жениха в машине об-гавкала. Обозвала козлом и медведем!
— За что?
— Сказал ей что-то невпопад. А когда к ней повернулся извиниться, локтем задел ее платье. На нем все кнопки и крючки полетели. Сиськи наружу вывалились. Вот и дала ему пощечину. И тоже обозвала по-всякому. Жених машину развернул и вместо ЗАГСа привез в общежитие обратно. А уж как она просила прощения, на колени перед ним упала средь улицы, да только не стал слушать парень, развернулся, сел в машину и домой к мамке воротился. Один, без жены! Во, где люди удивились. Ведь все гости собрались, столы были накрыты, п свадьба сорвалась. Уж сколько времени прошло, так и не помирились. Даже не здороваются. Нашу опозоренную девку не берут замуж. А и парень не женился. Ни одной не верит,— сокрушенно вздохнула Нина, добавив сокровенное:
