Шарлотта Линк - Хозяйка розария
— Вот и вы, наконец! Вы опоздали больше чем на час! Что случилось?
— Моя мать уже ушла? — осведомился Алан. Они сели за столик Мэй, и Алан продолжил. — Прости, Мэй. Мы с Франкой пошли гулять, немного увлеклись и зашли слишком далеко. Надеюсь, ты уже поела.
Перед Мэй стоял бокал шерри. Она кивнула.
— Да, но без всякого аппетита. Я почти не притронулась к еде. Мне вообще не хотелось есть.
Франка вдруг поняла, что Мэй расстроена отнюдь не их опозданием. Ее удручало что-то еще.
— Где Беатрис? — спросила Франка.
— Она еще не пришла, — с обиженным видом, раздраженно ответила Мэй. — Думаю, что можно было прямо сказать, что нет никакого желания договариваться о встрече. Я же никого не неволю. Мы бы встретились, погуляли по городу, походили по магазинам, потом прекрасно провели бы время за обедом. Но вместо этого я два часа сижу в полном одиночестве в какой-то забегаловке — нет, это неправильно. Я бы могла и лучше провести этот день.
— Но мы опоздали не на два часа! — запротестовал Алан. — Всего лишь на час с небольшим!
— Я сижу здесь с двенадцати часов, — надув губы, сказала Мэй, — а сейчас уже почти половина третьего.
— С двенадцати? Но почему? И почему не пришла мама?
— Она встретила своего знакомого. На набережной, — пустилась в объяснения Мэй, — и с этого момента я перестала для нее существовать.
Алан наморщил лоб.
— Знакомого? Она до сих пор с ним?
— Они хотели сесть где-нибудь в гавани и попить кофе. Погода к тому времени как раз улучшилась. Они не сказали мне, что хотят поговорить наедине, но я почувствовала, что мешаю им, и не стала навязываться, — обиженно сказала Мэй. — Беатрис сказала, что подойдет к половине второго, и просила меня передать вам, что она немного задержится. Но я-то знала, что она вообще забудет о времени.
— Так кого она встретила? — рассеянно спросил Алан. Он взял в руки меню, раскрыл его и принялся изучать карту вин. Разобравшись с ними, он перешел к пасте.
Мэй слегка подалась вперед и понизила голос. Вид у нее стал весьма таинственным.
— Вы не поверите, — прошептала она. — Через столько лет… я сначала думала, что Беатрис обозналась, но она была права. Это, действительно, был он.
— Кто? — спросила Франка.
— Жюльен. Француз. Француз из прошлого.
— Кто такой Жюльен? — удивленно спросил Алан.
— Этого не может быть! — одновременно с ним воскликнула Франка.
Алан заказал неаполитанское «Ригатони», а Франка, измотанная сегодняшними переживаниями, решила, что ей можно немного погрешить. Она заказала спагетти с четырьмя сортами сыра. Она пила пино «Гриджо», а Алан принялся выяснять, кто такой Жюльен. Мэй пришлось изворачиваться. Вероятно, когда-то она пообещала подруге, что никогда не расскажет Алану о Жюльене, но, с другой стороны, ее буквально пожирало желание быть первой, кто расскажет Алану об интимных деталях жизни его матери.
— Самое безумное было то, что Беатрис еще в прошлом году, однажды вечером, показалось, что она увидела его. Мы сидели в «Моряке», это было не то в конце августа, не то в начале сентября, и вдруг Беатрис сказала, что, кажется, увидела его в толпе. Я тогда сказала ей, что этого не может быть. Я-то думала, что за столько лет он должен был до неузнаваемости измениться, но она была уверена, что не ошиблась. Вот и сегодня она вдруг застыла на месте и сказала: «Это Жюльен!» Должна признать, что и я сразу его узнала. Теперь он, конечно, уже старик, ему под восемьдесят, но черты его лица, как это ни странно, не изменились. Для своего возраста он очень молодо выглядит. Он до сих пор остался красивым и интересным мужчиной, — Мэй вздохнула. — Впрочем, надо сказать, что красив он был и тогда.
— Кто-нибудь, наконец, объяснит мне внятно, кто такой этот таинственный Жюльен? — спросил Алан. — Кажется, он много значит для моей матери, если из-за него она забыла, что мы трое ждем ее в этом ресторане.
Мэй опустила глаза, а Франка подумала, что даже человек не такой умный, как Алан, по ее жеманству давно бы понял, о чем идет речь.
— Это друг ее юности, — сказала она. — Друг со времен войны. Он работал у Эриха Фельдмана.
— Ясно, — сказал Алан, — первая любовь моей мамы?
Франка не видела никаких причин это отрицать.
— Да. Это было несколько лет очень романтических отношений. Он смог бежать и…
— …и мои родители спрятали его на чердаке, — закончила предложение Мэй, — что, естественно, было очень опасно. Моему отцу это могло стоить жизни.
— Интересно, — сказал Алан. — Значит, вся эта идиллия происходила на чердаке?
— Можно сказать и так! — ответила Мэй. Было видно, что она и поныне не могла смириться с тем фактом, что Жюльен в свое время предпочел Беатрис. — Конечно, Беатрис была еще слишком юна, и я нахожу, что…
— Думаю, что на это надо смотреть глазами людей того времени, — поспешно сказала Франка. — Я думаю, что люди, и молодые люди тоже, жили, постоянно сознавая близость смертельной опасности. Все могло кончиться сразу, в любой момент. Никто не ждал наступления подходящего возраста, чтобы влюбиться. Брали то, что могли взять, и спешили брать.
— Между прочим, в наши дни девочки начинают заниматься этими делами тоже очень рано, — вставил слово Алан. — Кажется, нижняя возрастная граница опускается все ниже и ниже, и конца этому не видно.
Мэй уныло кивнула.
— О, да, и я нахожу это очень прискорбным. Молодые девушки должны отдаваться по истинной любви, чтобы испытать настоящее наслаждение. Я вспоминаю, в каком ужасе я была, когда узнала, что Майя потеряла невинность в тринадцать лет. В тринадцать! На заднем сиденье автомобиля. Держу пари, что она не помнит даже имени того парня.
— В этом я глубоко убежден, — сухо сказал Алан. — Помнить всех любовников Майи — это все равно, что выучить наизусть телефонную книгу всех наших островов, а это очень сложно.
Мэй поджала губы, но не решилась возражать, так как понимала, что Алан прав.
— Ну, ладно, — сказала она, и, порывшись в сумочке, достала кошелек, — я не буду больше ждать Беатрис. Считаю, что она поступила невежливо, но я уже давно к этому привыкла.
— Можешь остаться, Мэй, — сказал Алан, — и, пожалуйста, извините поведение моей матери. Но если этот человек был ее первой любовью… — он улыбнулся, но не смог смягчить Мэй. Она покинула ресторан с высоко поднятой головой, а выражение лица красноречиво выдавало ее дурное настроение.
— Вынужден констатировать, что ты куда лучше осведомлена о жизни моей матери, чем я, — сказал Алан, когда Мэй исчезла из вида. — Мне она никогда не рассказывала об этом Жюльене.
— Думаю, матери вообще редко рассказывают сыновьям о своих любовных романах, — сказала Франка, — так что не принимай это за личную обиду.
Но Алан очевидно и не собирался дальше развивать эту тему. Его не особенно интересовали мужчины, с которыми у матери когда-то были связи и отношения. Его очень обрадовал уход Мэй.
— Я подумал и решил, — сказал он, — что нам лучше всего сейчас поехать к Кевину и обрушить ему на голову наши подозрения. Посмотрим, как он отреагирует. Я предложу ему юридическую помощь. Думаю, что это будет честно.
— Если это не он, — возразила Франка, — а я в этом твердо убеждена, то он очень обидится. И по праву. Это ведь не просто подозрение, Алан. Речь идет об убийстве. Причем, о жестоком убийстве. И именно эта жестокость, — добавила она, помолчав, — убеждает меня в том, что убийца — не Кевин. Даже если все совпадает, даже, если все, что ты говоришь, верно — то все равно, Кевин не мог пойти за ней и хладнокровно перерезать ей горло! Он мог бы в аффекте задушить ее, ударить по голове, но такое ужасное преступление он совершить не мог. Кевин… — она умолкла, подыскивая подходящие слова, а когда наконец нашла, то они были не слишком складными, но, по существу, верными. — Он слишком чувствителен для такой жестокости.
— Мы представим ему наши рассуждения, — стоял на своем Алан. — Может быть, он расскажет нам что-то такое, что лишит наши подозрения всякого основания. Это лучше, чем сразу идти в полицию, после чего ему придется оправдываться перед следователем.
— Мне это отвратительно, — сказала Франка. У нее пропал аппетит, и она отодвинула от себя почти нетронутую тарелку. К горлу снова подступила паника. «Она сегодня все-таки меня одолеет, — подумала Франка, — причем, в самый неподходящий момент, может быть, у Кевина».
Алан тоже отодвинул в сторону тарелку. Кажется, он тоже не особенно проголодался.
— Я уверен, что полиция и сама скоро выйдет на след Кевина. Полицейские сейчас тоже не сидят сложа руки. Они собирают сведения, комбинируют, сопоставляют факты. Скоро им будет ясно, что здесь не все чисто. Это займет некоторое время, потому что им известны не все известные нам факты: они не знают о деньгах Хелин, они не знают, что Кевин постоянно занимал у нее деньги, не знают, что в день похорон он пытался проникнуть в ее комнату и так далее. Но поверь мне, они все это узнают, и тогда ему не отвертеться. В принципе, мы поможем ему, если придем к нему раньше, чем полицейские.
