Дино Буццати - Избранное
Досье невропатолога насчитывало тридцать отчетов, правда в большинстве своем довольно сжатых. Во всех упоминался некий ритмичный звук необъяснимого происхождения (кто-то слышал не «тик-так», а, например, падение капель) — и всякий раз на следующий день происходило что-либо из ряда вон выходящее.
Изматывающее тиканье маятника, похожее на часы, нарушило ночную тишину на альпинистской базе «Ваццолер», откуда на рассвете отправились покорять отвесную скалу под названием Выше-Крыши два юных поляка, которым не суждено было вернуться.
По свидетельству шофера, «тик-так» всю дорогу сопровождало направляющегося по делам в Рим судовладельца из Анконы; спустя день на улице Лаццаро Спалланцани его сразил инфаркт.
В одном из домов Лонгароне, как рассказывал уцелевший после знаменитой катастрофы, накануне ночью слышалось поистине оглушительное «тик-так».
Но попадались и положительные, правда, еще более странные случаи.
Коллега нашего невропатолога, к примеру, сообщал в письме, что таинственные ночные часы тикали именно перед тем, как на него совершенно неожиданно свалилось назначение на пост директора престижной клиники, о котором он и мечтать не смел.
Другой случай касался на редкость удачного замужества какой-то театральной статисточки.
Была даже безграмотная исповедь ныне могущественной и всемирно знаменитой законодательницы мод и косметики. В те времена она была нищей и безвестной: властное «тик-так» преследовало ее всю ночь, в то время как она, отчаявшаяся, всеми покинутая, в комнате убогого пансиона уже готова была покончить счеты с жизнью. Но не прошло и суток, как случайная встреча с молодым юрисконсультом крупной фирмы готового платья открыла перед ней блестящие перспективы.
Я читал запоем. У меня еще оставалась увесистая кипа писем. Хроника судьбы, так или иначе постучавшей в дверь. Наступил вечер. Врач — не стану называть его имени — молча сидел передо мной на диване и смотрел на меня напряженно-выжидательно.
Чего он ждал?.. В тишине кабинета — клянусь вам — сперва едва различимо, словно пробиваясь из глубин воображения, потом все более явственно и размеренно затикали часы.
В строгом, напоминающем научную лабораторию кабинете, выкрашенном в белый цвет, не было ни малейших следов украшательства и никаких часов. Я уставился на врача. Он побледнел и тоже не спускал с меня глаз.
Уж не ловушка ли это, мелькнуло подозрение, очень хитрый и деликатный способ подготовить меня к роковому диагнозу. Казалось, эти низкие, размеренные звуки идут из-под паркета между нами.
Я решился.
— Профессор, видимо, это — мне?
Он отрицательно покачал головой.
— Если бы… простите за откровенность.
— В чем дело?
— Не волнуйтесь! Этот дамоклов меч — мой.
— Вы хотите сказать…
— Да, уж больше месяца. Каждую ночь. Тик-так, тик-так. Ни минуты покоя. Знамение судьбы? Тайный приговор? Больше месяца, повторяю, тикает, словно часы. Со всеми на следующий день что-нибудь да происходит. Со мной — ничего. Все как обычно. Ни катастроф, ни сюрпризов, ни откровений, ни ударов, ни любви. Вы же читали: судьба стучится в дверь! И поверили, не так ли? Часы Мойры отбивают «тик-так», а на следующий день… Только у меня вхолостую! Какая тоска! Вы не находите, что это унизительно? Неудачник я, вот что…
СОВРЕМЕННЫЕ ЗАБАВЫ
Перевод Е. Молочковской
В последние годы быстро вошли в моду разные новшества, цель их — разнообразить жизнь, придать ей остроту. К примеру:
ГЕРИЛЬЯ
Поначалу имела исключительно политическую ориентацию, дабы расшатать, а затем и сломить существующий режим, однако со временем эта деятельность выродилась в чистый спорт, некую самоцель, порой совершенно лишенную социальной подоплеки. Особенно по вкусу она пришлась юнцам, на долю которых не выпало настоящей войны, что отвечало бы их естественным потребностям; герилья для них — удобный эрзац.
Некоторая вялость сил общественного порядка и симпатия, в различной мере проявленная массами, способствовали широкому размаху этого движения. Герилья почти платоническая, в форме невинных розыгрышей, вероломных шуток, грубых выходок — забава для мальчишек. Герилья comme il faut — это засады, похищения, взрывы, поджоги, побоища, стрельба, телесные повреждения, неизбежное кровопролитие.
Нет квартала, а то и дома в нашем городе, где бы две или более «группы действия» не вели междоусобной войны, преследующей различные цели, как то: упразднение длинных юбок, узаконивание свободной любви, охота на пенсионеров, истребление кошек, каннибализм, выхолащивание отпрысков богатых семей и т. д.
Тихих, спокойных ночей в городе почти не бывает. А дневная жизнь также полна сюрпризов и треволнений. И вот что замечательно: хотя одно сердцебиение сменяется другим, никто не сожалеет об утраченном мире и покое.
Слов нет, уцелеть при таких встрясках нелегко. Вызовешь полицию, она примчится в мгновение ока, но поди знай: а вдруг это ненастоящие полицейские? По части камуфляжа и маскировки этим коммандос равных нет. Ходят слухи, что они внедрились даже в приемную комиссара полиции.
А кто теперь поручится за друзей, родных и домочадцев? Где гарантия, что мои нежные, любящие детки не нагрянут нынче ночью ко мне в спальню, не прирежут и не ограбят, пустив все мои средства на финансирование предстоящих операций своего клана? А я сам? Есть ли у вас твердая уверенность, что я не состою в одной из самых кровожадных банд, более того — не являюсь ее главарем? Разве что поверите на слово.
ЗАГРЯЗНЕНИЕ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ
Возникает вопрос, сможет ли наука когда-нибудь отыскать средства защиты от пагубного влияния промышленности на природу. Речь идет уже не о нарушении экологического равновесия, как, например, катастрофически быстрое размножение зловонных водорослей или огромных тараканов, наблюдающееся в том числе и в Италии. Говорят, в воде и воздухе распространились вещества непонятного химического состава, которые якобы оказывают специфическое, необратимое воздействие на фауну (власти пока не решаются обнародовать эти данные), иными словами, необычайно стимулируют умственные способности рыб и дичи. Общественность ожидает авторитетного заключения специальных научных органов по этому вопросу, между тем свидетельства, поступающие из самых разных стран, сходятся в одном: повсеместно наблюдается резкое изменение стереотипа поведения диких животных, впечатление такое, что у них буквально за несколько месяцев развился неслыханный интеллект.
Таким образом, на огромных, простирающихся на десятки километров территориях вокруг предприятий с вредным производством сети рыбаков остаются пустыми, охотники тщетно преследуют косуль, зайцев, перепелов, бекасов; дичь упорно, как будто издеваясь, не подпускает их на прицельное расстояние. Сначала полагали, что сточные воды полностью истребили морскую фауну. Ничего подобного! Напротив, подводная популяция даже увеличилась, однако рыба косяками ходит возле сейнеров и траулеров, предательски ускользая из сетей; на судах разыгрываются сцены дикой, бессильной ярости, участились случаи самоубийства среди рыбаков.
УГОН САМОЛЕТОВ
Некоторые считают, что это одно из проявлений герильи, в действительности же угонщики давно выделились в особую категорию. С коммандос их теперь роднит только одно: как правило, они тоже больше не преследуют политических целей. И не то чтобы эти ловкачи были начисто чужды всякой идеологии, но ими движет в основном жгучее желание хоть на миг вкусить неограниченной власти, зачастую без какой-либо материальной выгоды.
И вот что удивительно: случаи угона на международных авиалиниях участились, а поток туристов отнюдь не схлынул — наоборот. Приключения, перспектива посадок в самых экзотических местах, очевидно, притягивают людей. В результате некоторые авиакомпании даже стали инсценировать нападения с отклонением от курса и приземлением в самых отдаленных точках планеты. Увеличение акционерных вкладов с лихвой окупается усиленным притоком пассажиров, которые жаждут романтических потрясений.
Меры наказания, применяемые к этим преступникам, неприлично мягки. Так что многие юные сорванцы не устояли перед искушением расширить сферу деятельности за рамки авиации. И нельзя сказать, чтобы инициатива не имела успеха. Одобрение, хотя и молчаливое, намного превзошло выраженные порицания, когда в Дюссельдорфе два злоумышленника проникли в дирекцию крупного универмага и, потрясая взрывным устройством, добились незамедлительного снижения цен на девяносто процентов, о чем и объявили по радио во всех отделах; спустя час в огромном универмаге раскупили все до последней пуговицы.
Менее остроумной сочли другую выходку — когда на сцену «Ла Скала» во время исполнения симфонического концерта Моцарта ворвались трое оголтелых и, невзирая на преклонный возраст дирижера, потребовали, чтобы престарелый фон Караян сменил репертуар и продирижировал омерзительным гимном подпольных экстремистов, что, кстати сказать, маэстро выполнил без каких-либо затруднений.
