Александр Проханов - Надпись
Коробейников благоговейно внимал. Говоривший человек проникал ему в самое сердце, угадывал его потаенные чувства, был одной с ним судьбы, одной веры - «веры отцов». Его, Коробейникова, отец тоже погиб под Сталинградом и, быть может, лежал теперь в одной могиле с тем безвестным пехотинцем, о котором прозвучал рассказ. Два сына сидели вместе в маленькой келье и молились об их воскрешении. Отец Лев не язвил, не перечил. Задумчиво теребил нитяные четки, составленные из узелков, как из бусинок. Он тоже был сыном убитого на фронте отца, исповедовал религию его воскрешения.
- В моей жизни был мистический опыт, - продолжал отец Филипп тихо и истово, и в его словах была интонация умоляющей исповеди, но также убежденность неколебимой проповеди. - Я видел ангела. Не столп света в небе, не воздушный вихрь, не воображаемое видение, но ангела. Я находился в расцвете духовных и физических сил. Уже прочитал Библию, познакомился с античной и индусской философией, знал наизусть много пушкинских стихов. Мог всю ночь напролет с друзьями петь старинные русские песни, каких не сыщешь в фольклорных сборниках. Шел один, много километров, вдоль Оки. Лето, зной, все в цветах, в шмелях, в бабочках. Шел и думал об отце, звал его в этот летний солнечный день, в красоту, из которой его увели. У меленькой речки Лопасни, когда я ступил в мелководье, передо мной встал ангел. Огромный, гигантский, до солнца, похожий на того, что встал перед апостолом Иоанном на Патмосе. Но не грозный, а любящий. Я испытал несравненное ощущение счастья и радости, словно этот ангел и был мой отец. Это длилось доли секунды, но в тот момент взыграла вся речная рыба, взлетели все птицы, дивно засверкали все краски. Крылатое существо взяло меня на небеса, наполнило своей любовью и вернуло опять на землю. Этот опыт я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь. Он постоянно угасает, меркнет, меняет очертания, становится мифом моей собственной жизни. Но я реально пережил это чудо - встречу с отцом.
- Но вы же знаете, отче, что это может быть наваждение, - возразил отец Лев. - Лукавый прельщает нас, принимая образ любимого человека, восхитительного существа, даже Отца Небесного. Вы уверены, что это было не прельщение?
- Много раз я молился перед образом архангела Михаила, умоляя развеять мои сомнения. Во время молитвы я испытывал благодать. К тому же это видение побудило и побуждает меня любить. А это высший критерий подлинности. Именно эти рассказанные мной эпизоды легли в основу учения, которое мне открылось…
Коробейников завороженно внимал. Это был первый опыт, приобретаемый им после утреннего крещения. Все прежние знания были отодвинуты. Он начинал понимать мир с чистого листа, наполнялся новым знанием, усваивал его, как прилежный ученик. Явившийся перед ним священник, измученный хворью, но просветленный духовным зрением, был ему первый учитель.
- Отец Лев, вы историк, читали хроники, летописи. Изучали пути русской исторической мысли, религиозные течения, культурные школы. Вы должны со мной согласиться, что основная русская мысль, коренная русская идея сводится к тому, что Россия - «не от мира сего». Абсолютно иная страна, иная история. Русский народ, русское государство абсолютно отличны от всего остального мира, выросли из неземной почвы, предназначены не для тленной земной историй. На этом - вся феноменология русского сознания. В разное время оно наполняло разным историческим содержанием, формулировалось старцем Филофеем, славянофилами, красными комиссарами, но острейшее отторжение от других цивилизаций сопутствовало русскому самоощущению. Инобытие является основой русского сознания - запредельность, невозможность, надчеловечность. Русское мессианство исповедовалось смердом и князем, интеллектуалом и духовидцем, Жуковым и Гагариным. Вы сами мне говорили, приводили в свидетельство хроники Павла Алепского, что в семнадцатом веке, при патриархе Никоне, Россия собиралась стать огромным государством-монастырем, мыслила себя местом Второго Пришествия. Не вы ли убеждали меня, что русские избраны Господом, чтобы объявиться среди них на земле? Новый Иерусалим под Москвой, как вы гениально отметили, есть грандиозный инженерно-метафизический проект, связанный с перенесением топонимики святых мест в Россию, для того чтобы именно сюда опустился «космический корабль» Второго Пришествия. Там, в Новом Иерусалиме, есть Иордан, Фавор, Гефсиманский сад, Голгофа, и это не игра ума, не японская имитационная архитектура, где изготовлены маленькая Испания, крохотная Франция, миниатюрный Китай. Это была гигантская задача, под которую подвёрстывалась вся русская история. Русское инобытие предполагало, что Россия - страна райская, неземная, бессмертная. Не захвачена мировой порчей. Будет встраиваться в мир в чертежах Царствия Небесного. Так в чем же причина нашего с вами разногласия?
- В вашем отношении к советскому сатанинскому строю. К коммунистической утопии, которая растоптала Россию. К большевикам, которые славны кровавыми гонениями на Церковь, крестьян, русский народ и от которых вы пострадали, были ввергнуты в узилище, потеряли здоровье, едва ли не саму жизнь. Не понимаю ваших воспеваний безбожного советского строя! - Отец Лев возмущенно мотнул бородой, осенил себя крестным знамением, словно само упоминание о кощунственном восхвалении было грехом, от которого следовало защититься.
- Досточтимый отец Лев, советский план является абсолютно никоновским планом. Это выделение советской истории из всей остальной истории. Перенесение ее в другие координаты, где задумано создать альтернативного человека, альтернативный социум, проложить путь к абсолютно альтернативной цели. Советский Союз - это выделение части Земли из остальной Земли. Существует астрономическая теория, по которой Луна вырвалась из Земли. В Южном полушарии есть впадина, залитая океаном, откуда космическим вихрем была вырвана Луна, выброшена на орбиту, чтобы существовать как небесное тело, альтернативное Земле. Советский Союз - это та Луна, которая была вырвана красным вихрем из мировой истории. Смысл советского периода - предложить иной вариант человеческого развития, абсолютно асимметричный, не связанный с традиционной историей. Путь к Абсолюту, к идеалу, к коммунизму. Абсолютно идеальное, трансцендентное бытие, для достижения которого и создана советская империя, лишь внешне атеистическая, безбожная, но на деле одна из самых религиозных, мистических.
- Луна, которую вырвали, по вашим словам, из Земли, растеряла всю свою атмосферу, воду, жизнь. Превратилась в мертвое синюшное тело, на которое воют собаки. На ней поселились ведьмы, черти, нетопыри, куда они прилетают отдохнуть на курорт после своей адовой работы. Человечеству еще предстоит вернуть эту голую, облысевшую Луну на Землю, засадить ее лесами, наполнить водой ее мертвые моря, вернуть на нее жизнь…
Коробейников понимал, что этот спор длится не первый день. Два священника сходятся в пустынных полях и перелесках, чтобы еще и еще раз столкнуть свои мировоззрения, обнаружить их абсолютное несходство, не только одно с другим, но и с тем, господствующим, о котором неумолчно пишут газеты, вещают партийные съезды, которое стремится проникнуть в каждый дом, в каждую душу, претендуя на единственную достоверность. Его охраняют строгие стражи агитпропа. За его чистотой следит всевидящее око госбезопасности. За отступление от него лишают благ, гонят, подвергают мучениям. Но по всей стране, в глухих церковных приходах, в тесных каморках и кухоньках, на тайных сходках люди поверяют друг другу свои открытия, произносят слова учений, которые прорастают сквозь мертвый асфальт агитпропа.
- Отче Лев, скажите, в чем проявляет себя божественный Абсолют? В чем божество отлично от твари? Среди частного, дробного, случайного, из чего состоит людская жизнь, стремящаяся к своему завершению, к праху, к мерзостному могильному тлению, есть восхитительная правда: бессмертие. Божественный идеал, к которому стремится живое и смертное человечество, созданное по образу и подобию Божию. Всякое живое и смертное тяготится своей смертностью, ужасается, усматривает в ней несправедливость и абсурдность Вселенной, преодолевая ее упованием на жизнь вечную. Проблема смерти есть главная проблема человеческой истории и культуры. Абсолютное бытие - в преодолении смерти, здесь, на земле. Преодоление индивидуальной смерти, коллективной смерти, смерти Вселенной, преодоление энтропии, когда целые участки Вселенной затягиваются в «черные дыры». Коммунизм не огромное лоскутное одеяло, под которым умещается все человечество. Не машина, которая плодит бесконечное количество товаров. Не доска Почета с фотографиями ударников. Это преодоление смерти. Эта задача ни разу не была сформулирована коммунистическими политиками, - ни Марксом, ни Сталиным, ни Брежневым. Но весь пафос коммунистической футурологии, советской технократической мысли направлен на создание «эликсира бессмертия». Все, что вменяется советскому плану ортодоксальной христианской мыслью как греховное, безбожное, как строительство новой Вавилонской башни, как гордыня, является на деле глубинным проникновением в замысел Божий…
