Элиа Казан - Сделка
Он всегда мечтал о море. В первый раз в жизни они с женой провели зиму на курорте во Флориде, где пятиразовое питание и солнце навело румянец на щеки и окрасило кожу шоколадом. Они попробовали Калифорнию, Нассау, Акапулько. В последнем Арнольд нанял яхту для большой рыбной ловли, которая закончилась ежедневными картами с женой в каюте, пока ребята из команды удили рыбу. Яхта была невелика, и он страдал морской болезнью. Потом такие яхты больше не брали, круизы к Северной Африке, греческим островам и Южной Америке происходили на больших яхтах, но морская болезнь преследовала его и на них. Пришлось смириться с неоспоримым фактом — море он ненавидит. В Рио случайно познакомился с отставным зеленщиком и провел с ним целую неделю в беседах — отвел душу в разговорах об искусстве продавать. Именно там он понял колоссальность своей ошибки.
Он начал задавать себе вопросы: «Какой петух клюнул меня в задницу, и я решил продать дело? Неужели ради того, чтобы остаток жизни смотреть, как другие люди купаются в твоем бассейне? Как щенки из клуба смеются над твоими ударами, думая, что я этого не замечаю? Ради того, чтобы изрыгать блевотину, держась за рейки грязных средиземноморских яхт, или лопать мясо, которое греки обильно поливают оливковым маслом, черт побери? Чтобы каждый стюард глядел на меня, как на автомат по выдаче чаевых? Я не люблю рыбачить, я не люблю лодки, я не люблю цветы! Я не люблю копаться в саду, розы не растут для меня! Я не люблю в полдень садиться играть в карты! Я не люблю гольф и спортивную одежду! Я люблю деловой костюм и люблю быть торговцем! Я наслаждаюсь, когда нахожу новый товар, придумываю, как выгодно продать его, чтобы покупатели плакали от восторга, приобретая его в огромных количествах! Даже касаясь чисто человеческих отношений, я люблю видеть в людях покупателей, и я люблю других торговцев — они из моего круга!»
Поэтому в то лето он вернулся в Бриджпорт, домой, и плюнул на бассейн.
В договоре о продаже дела существовал пунктик, по которому племянники в течение десяти лет должны были платить Арнольду зарплату. Ничего другого, кроме увертки от налогов, способа избежать лишней траты денег, этот пункт из себя не представлял. Официальным оправданием зарплаты служили слова о том, что «в течение этого периода бывший собственник магазинов, опираясь на богатый опыт и глубокое знание торговли, будет помогать новым собственникам советом и поддержкой».
Тейтельбаум воспринял это буквально. Он стал наведываться в свои бывшие магазины в качестве непрошеного советника. Дела, разумеется, шли абсолютно не так, как должны были идти, по его разумению. Товар был плохо помыт, не так уложен и соответствующим образом не освежался. Он быстро сообразил, что племянники работают на скорую прибыль, урезая на качестве. Потом он вывел на чистую воду нескольких вороватых продавцов и поведал о них племянникам. Но они закрывали глаза на маленькое воровство, позволяя некоторым облеченным властью служащим совершать «самую малость». В случае недоразумений с профсоюзами — это была дубинка против вожаков. Тейтельбаум питал отвращение к пакетам с рекламой какой-либо компании, вручаемой с товаром покупателям, и в свое время отказался делать это. Но нашлась одна, предложившая племянникам круглую сумму, разумеется, негласно, и после этого ожидать от родственников, что они за здорово живешь откажутся от шестизначной цифры, было бы наивно. Арнольд потребовал убрать рекламу и понизить цены для покупателей, чтобы возместить их расходы. Его предложение даже не было рассмотрено. Имя фирмы «Магазины Татл», которое раньше означало лучшее из лучших, постепенно изменило свое значение и начало приводить в смятение основателя: оно стало отдавать ловкачеством.
Из всего изложенного вытекало, что Ирвинг и Стюарт начали нервничать из-за посещений магазинов бывшим владельцем. Он неожиданно заявлялся в разные магазины и доводил управляющих до бешенства. Затем он появлялся в главном офисе и требовал встречи с племянниками. Те вскоре начали «отсутствовать». Тогда он стал сопровождать Стюарта на его игры в гольф, а Ирвинга — на его лодочную станцию. Поймав того или другого, Арнольд поносил их при всем честном народе.
Терпение братьев лопнуло в один прекрасный день, когда они попросили его покинуть магазин, в котором тот затевал скандал. Отказавшись либо уйти, либо заткнуться, он вынудил ребят вызвать полицию, а та силой выдворила его на улицу. Городок моментально обошло известие, унизительное для Арнольда в такой степени, что больше попыток зайти в магазин он не возобновлял. Он заперся в своем кабинете — ни с кем не разговаривая, никуда не выходя, почти не прикасаясь к пище, — и целыми днями просиживал в кожаном кресле, изводя себя мрачными мыслями.
Спустя какое-то время он отправился к своему старому юристу и попросил отыскать в сделке о продаже сети магазинов «Татл» какую-нибудь неувязку. Но юрист сам в свое время составил документ, и ответ его был соответствующим. Ко всему прочему, он произвел нужное впечатление на братьев и стал уже их юристом. И их счет играл зелеными бликами, тогда как счет Арнольда был мертв. Пришлось Арнольду нанять молодого адвоката, еще не оперившегося, всучить ему задаток и начать с самого начала.
Теперь, по крайней мере, появилось то, ради чего стоило жить. Он изнурял себя работой, проверяя и перепроверяя деловые бумаги, встречался с адвокатом, диктуя ему на магнитофон свои соображения по вечерам, а новой секретарше — днем. Он страстно желал расторгнуть сделку.
В это самое время окружающие, включая его самого, стали замечать, что у него с головой не все ладно. К примеру, он стал слышать какие-то звуки, а по ночам видеть кошмары. Жена, в его подозрениях, стала говорить о чем-то за его спиной с проклятыми племянниками и вскоре приняла их сторону. Если она уходила из дома, за ней следил его закадычный дружок по карточной игре такого же, как и он, возраста. Если жена говорила по телефону, он стал поднимать трубку параллельного, якобы по рассеянности, и слушал, о чем шла речь и с кем. Подозрения оказались напрасными, хотя изредка жена беседовала и с племянниками. И, надо сказать, отзывались они о нем очень нелестно.
Паранойя вошла в заключительную стадию. Отныне он подозревал всех. Ему казалось, что за ним установлено наблюдение. «Некоторые», как он был уверен, хотят «заполучить» на него «кое-что». В кабинет врезали новый замок. В обход правил к нему провели один незарегистрированный телефон, и Арнольд проверял, не подслушивают ли его.
Самой худшей из его маний стала привязанность к единственному внуку, Менделю (в школе Майклу) Тейтельбауму. Он мог вскочить среди ночи и побежать к бассейну — ему снилось, что мальчик мог туда упасть. Устав от ночных бдений, Арнольд приказал сровнять бассейн с землей. Враги, так до конца и не вычисленные, окружали его и пытались убить ребенка, чтобы досадить ему.
Арнольд часто звонил под придуманным предлогом своему сыну, доктору, с единственной целью — узнать, дома ли Мендель, спит ли он. Если внук шел гулять, то он следил за ним на расстоянии, следил и за няней, которую тоже подозревал. По результатам наблюдений он составил список тех, кто так или иначе говорил с ней или пробовал говорить, вручил лист сыну и потребовал уволить няньку. Сын отказался, но Арнольд умолял нанять частного детектива, услуги которого он будет оплачивать сам. Сын, конечно, не стал этого делать.
В конце концов произошло ужасное. Отправившись на прогулку с бабушкой, Мендель, играя, отбежал от нее и попал под грузовик. Тейтельбаум, пепельно-серый от горя, настоял на тщательном расследовании. Оно не выявило козней недругов, все произошло случайно: миссис Тейтельбаум была неосторожна, а мальчик — импульсивен, Мендель был мертв, госпожа Тейтельбаум не получила ни одной царапины, а Арнольд сломался.
Больше он с женой не говорил, только ругался на нее.
Он ушел из дома и некоторое время жил в отеле «Стратфорд». Долго ему там не дали продержаться и попросили уехать: он воевал со всем персоналом. Он начал менять гостиницы. Никто не мог сказать, где он жил. Но время от времени он неожиданно появлялся, врывался в спальню жены посреди ночи и доводил ее до белого каления. Она была вынуждена поменять замки на дверях.
В один прекрасный день он втиснул жену своего сына в угол и полчаса умолял ее сказать, где настоящее место захоронения внука. Он хотел перевезти тело в другой город, где оно будет в безопасности. С женщиной случилась истерика.
Страдающий паранойей Тейтельбаум, болезнь была уже всем очевидна, стал прилагать отчаянные попытки для разбирательства своего дела. Он хотел начать бизнес с нуля, присвоив заново имя «Татл». Он хотел начать с одного магазина, потом приобрести другой, восстановить всю сеть. На этот раз не для продажи. Он отправился к банкирам, и выражение его лица после визита красноречиво говорило, что, заполучи он имя «Татл» назад, финансовая поддержка ему обеспечена. Банкиры же, в свою очередь, уверились в том, что его рассудок серьезно поврежден.
