Юстейн Гордер - Мир Софии
И вдруг Хильда обернулась к ней. Резко мотнув головой вправо, она посмотрела Софии прямо в глаза. Правда, взгляд был не фиксированный: он как будто проникал сквозь Софию.
— Не надо так громко, София.
Это уже был Альберто, из красной машины.
— Я не хочу, чтобы сад заполонили русалки.
София умолкла. Ей было хорошо и просто сидеть рядом с Хильдой.
Вскоре до них донесся низкий мужской голос:
— Хильдемур!
В саду стоял на пригорке майор — в военной форме и голубом берете.
Вскочив с мостков, Хильда побежала ему навстречу. Они сошлись между качелями и красной спортивной машиной. Отец подхватил Хильду и закружил ее в воздухе.
Хильда села на причале ждать отца. С тех пор как он приземлился в Каструпе, она каждые пятнадцать минут представляла себе, где он сейчас, что с ним происходит и как он это воспринимает. Она заранее выписала все его расписание и целый день держала бумажку при себе.
Не сердится ли папа? Но не мог же он сочинить для нее мистическую книгу — и считать, что это никак не отразится на Хильде?…
Она снова взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Он должен появиться с минуты на минуту.
Но что это? Хильде почудилось легкое дуновение — в точности как во сне, когда она видела Софию.
Она резко обернулась. Да, она уверена: рядом что-то есть. Но что?
Может, она чувствует дыхание летнего вечера?
На мгновение Хильда испугалась, что у нее начинаются видения.
— Хильдемур!
Теперь ей пришлось обернуться в другую сторону. Это папа! Вон он стоит в саду!
Хильда понеслась к нему. Они сошлись возле качелей, он поднял ее и закружил по саду.
Хильда расплакалась, майор тоже сглотнул слезы.
— Ты стала взрослой барышней, Хильда.
— А ты стал настоящим писателем.
Хильда вытерла слезы желтым рукавом.
— Будем считать, что мы квиты? — спросила она.
— Да, мы квиты.
Они сели за стол. Прежде всего Хильда хотела услышать рассказ о том, что происходило на аэродроме в Каструпе и по дороге оттуда. Один взрыв хохота сменялся другим.
— А в кафетерии ты конверт не обнаружил?
— Из-за твоих фокусов я там даже не поел, негодяйка ты этакая. Теперь я голодный как волк.
— Бедный папа.
— Про индюшку небось обманула?
— Вот и нет! Я действительно все приготовила. А мама будет подавать.
Потом разговор перешел на содержимое папки, и они, перебивая друг друга, стали обсуждать историю Софии и Альберто. Вскоре на столе появились индюшка и уолдорфский салат, розовое вино и испеченный Хильдой хлеб.
Отец принялся рассуждать о Платоне, как вдруг Хильда прервала его:
— Тссс!
— Что такое?
— Неужели ты не слышал? По-моему, кто-то пищит?
— Не может быть.
— Но я уверена, что слышала какой-то звук. А, ладно, наверное, это была мышь.
Последнее, что успел сказать папа, пока мама ходила за вином, была фраза:
— Наш курс философии еще не кончен.
— Как это?
— Сегодня я расскажу тебе о Вселенной.
Прежде чем они приступили к семейной трапезе, майор заметил:
— Хильда уже слишком большая, чтобы сидеть на коленях. А ты еще не выросла из этого возраста!
И, подхватив Марит, он усадил ее себе на колени. Лишь спустя некоторое время майор отпустил жену и позволил ей тоже немного поесть.
— И этому человеку скоро будет сорок лет…
Когда Хильда убежала встречать отца, София почувствовала подступающие к горлу слезы.
Нет, ей никогда не достучаться до Хильды!
София завидовала Хильде, завидовала тому, что она настоящий человек — из плоти и крови.
После того как Хильда с майором уселись за накрытый стол, Альберто нажал гудок.
София подняла голову. Кажется, Хильда сделала то же самое?
Подбежав к машине, София вскочила на переднее сиденье рядом с Альберто.
— Давай посидим и посмотрим, что будет дальше, — предложил он.
София кивнула.
— Ты плакала?
Она опять кивнула.
— О чем?
— Ей повезло быть обыкновенным человеком… Теперь она вырастет и станет настоящей женщиной. И у нее будут настоящие дети…
— И внуки, София. Но каждая медаль имеет оборотную сторону, чему я и пытался научить тебя с самого начала курса.
— Ты о чем?
— Я согласен с тобой, что ей повезло. Только не забывай: тот, кто выигрывает в лотерею жизнь, заодно вытаскивает и жребий смерти. Ведь удел жизни — смерть.
— А тебе не кажется, что все-таки лучше хоть немного пожить на свете, чем вообще не жить?
— Да, нам не суждено прожить такую жизнь, как Хильде или, например, майору. Зато мы никогда не умрем. Помнишь, что сказала в лесу пожилая женщина? Мы принадлежим к «племени невидимок». Она еще сказала, что ей около двухсот лет. А у костра я видел героев, которым свыше трех тысяч лет…
— Наверное, больше всего я завидую тому, что… что у Хильды есть семья…
— У тебя тоже есть семья. И еще кот, и попугайчики, и черепаха…
— Этот мир я покинула.
— Ничего подобного, дитя мое. Его покинул майор, поставив точку. И ему больше никогда не найти нас.
— Ты хочешь сказать, что мы можем вернуться обратно?
— В любую минуту. Только нам надо по дороге заглянуть в лес за кафе и поближе познакомиться с новыми друзьями.
Тем временем семейство Мёллер-Наг приступило к ужину. София было испугалась, что ужин может принять такой же оборот, как философический прием на Клёвервейен. Во всяком случае, майор уже хотел опрокинуть на стол свою жену, но потом она, к счастью, очутилась у него на коленях.
Машина стояла в некотором отдалении от стола, и разговор оттуда лишь изредка доносился до Софии и Альберто, почему у них появилось время как следует обсудить ее неудавшийся прием.
Из-за стола Мёллер-Наги встали около полуночи. Хильда с майором уединились на качелях, помахав на прощанье маме, которая ушла в дом.
— Иди ложись, мама. Нам очень о многом нужно поговорить.
БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ
…мы тоже частицы звезды…
Хильда устроилась на качелях рядом с отцом. Время близилось к полуночи. Они смотрели на залив, а в небе между тем одна за другой проступали неяркие звезды. У причала плескался о камни прибой.
Молчание нарушил отец:
— Все-таки удивительно думать, что мы живем на маленьком шарике в огромной Вселенной.
— Да…
— Земля — не единственная планета, вращающаяся вокруг Солнца. Но из этих планет только на нашей есть жизнь.
— Может быть, во всей Вселенной жизнь есть только на нашей планете?
— Возможно. Однако нет ничего невероятного и в том, что кругом нас полно всякой жизни. Ведь Вселенная безмерно велика. Расстояния между звездами настолько огромны, что мы измеряем их в «световых годах» и «световых минутах».
— А сколько это?
— Световая минута равна расстоянию, которое свет покрывает за минуту. А это довольно много, поскольку в одну только секунду свет проходит в космическом пространстве 300 тысяч километров. Иными словами, световая минута равняется: 300 000 * 60, то есть восемнадцати миллионам километров. А световой год — это почти десять биллионов километров.
— А сколько до Солнца?
— Чуть больше восьми световых минут. Значит, солнечные лучи, которые припекают нам щеки в теплый июньский день, достигают нас через восемь минут путешествия в космическом пространстве.
— Не останавливайся!
— Расстояние от Земли до Плутона — самой дальней планеты нашей Солнечной системы — составляет примерно пять световых часов. Когда астроном смотрит в свой телескоп на Плутон, он видит то, что на самом деле происходило там пять часов назад. Иначе говоря, изображение Плутона добирается к нам за пять часов.
— Это довольно трудно представить себе, но мне кажется, я разобралась.
— Прекрасно, Хильда. Однако мы, земляне, еще только начинаем ориентироваться в пространстве. Наше Солнце — одна из четырехсот миллиардов звезд Галактики, известной под названием Млечный Путь. Эта Галактика имеет форму огромного диска, в котором Солнце находится в одном из многочисленных спиральных ответвлений. Взглянув в ясную зимнюю ночь на небосвод, мы видим широкий пояс звезд… а все потому, что наш взор обращен к центру Млечного Пути.
— Теперь я понимаю, почему по-шведски Млечный Путь называется Vintergatan, Зимняя Дорога.
— От ближайшего соседа по Галактике нас отделяет четыре световых года. Возможно, это звезда, что виднеется вон над тем островком. Если ты представишь себе, что тамошний звездочет сейчас направил очень сильный телескоп на Бьеркели, — он видит нашу усадьбу такой, какой она была четыре года назад. Может быть, он даже видит одиннадцатилетнюю девочку, которая сидит на качелях и болтает ногами.
