Том Роббинс - Тощие ножки и не только
– Ох, Пэтси…
Обед закончился в гробовом молчании. Пока они ждали, когда им принесут счет, Бадди сказал:
– Я хочу, чтобы ты знала одну вещь. Я по-настоящему благодарен Верлину за то, что он вспомнил в завещании мою миссию.
– Я смотрю, Бад, эта твоя миссия не испытывает недостатка в денежных средствах.
– Армагеддон дешевым не бывает.
– Признайся мне честно: что, если твой безумный план сработает, если тебе удастся разнести в мелкие кусочки эту твою арабскую балбышку, устроить там катавасию, не сравнимую с той, что сейчас там творится, – а Мессия возьмет и не придет?
Бад ответил не сразу. Сначала он при помощи деревянного шампура попытался выковырять из своих золотых зубов микрочип зеленого перца, а затем произнес:
– Боюсь, что тогда мне придется вмешаться и взять на себя роль Мессии.
Пэтси посмотрела на него с таким неподдельным изумлением, что Бад инстинктивно провел ладонью по лунному ландшафту своей физиономии.
– Не беспокойся, – произнес он. – Пророчества, как правило, сбываются. А если нет, то эта жизнь ничего не значит и никогда не значила.
Он схватил блюдце с баба-ганугом и поднес его так близко к ее глазам, что Пэтси ничего не оставалось, как лицезреть древнюю цивилизацию, поглощенную пучиной вязкой массы.
* * *Тем же вечером, примерно в то самое время, когда Пэтси рассказывала Эллен Черри о том, что планы Дядюшки Бада, по всей видимости, идут гораздо дальше, чем они о том догадывались (А я-то думала, что для него самое главное – попасть на телевидение!), – примерно в то самое, время, когда преподобный укладывал на дно чемодана пуленепробиваемый жилет, раздался стук в дверь. За ней стояли два приличного вида человека. Одного из них Бад узнал сразу – это был тот самый тип, что втянул его в сомнительный разговор в тот вечер, когда случился пожар в соборе Святого Патрика. Вежливо улыбнувшись, незваные гости предъявили пластиковые удостоверения, подтверждавшие их принадлежность к ЦРУ. Сначала они попросили его предъявить водительские права, затем загранпаспорт и авиабилет до Иерусалима. Водительские права ему вернули, паспорт изъяли, а билет порвали в мелкие клочья.
– Мы будем весьма признательны, если вы пройдете вместе с нами, – сказал тот, что был ему знаком.
– Послушайте, братцы! У меня здесь, в Нью-Йорке, немерено лучших адвокатов-евреев. После того, как они затаскают вас по судам и попортят вам кровушку, вы еще пожалеете, что ввязались в это дело. Сидели бы вы лучше дома и смотрели по ящику детективы.
И он потянулся к телефону, однако в тот же момент чьи-то пальцы взяли его руку в железные тиски, и она застыла на полпути в воздухе.
– Вряд ли вам захочется обсуждать это дело с вашими адвокатами, уж поверьте мне. Подождите пару часов, и вы поймете почему. А теперь надевайте пальто. Нам надо успеть на самолет.
Лишь только когда внизу, освещенный морем прожекторов, замаячил монумент Вашингтону, Бадди понял, куда, собственно, они летят. (Их самолет с эмблемой одной из центральных газет вылетел с военного аэродрома в Нью-Джерси.) Через несколько минут они пошли на снижение и, перелетев через Потомак, сели.
На взлетно-посадочной полосе их поджидал длинный черный лимузин – в темноте Бадди поначалу даже принял его за тень.
– То-то шикарное похищение вы мне устроили! – пробормотал он.
В течение всего полета он хранил молчание. Оказалось, что в машине уже сидит один пассажир, одетый в спортивный костюм, или, чтобы уже быть до конца точными, в машине сидел некий джентльмен, одетый в серо-синий спортивный костюм от Гуччи. Сидел и потягивал из банки пиво.
Как только глаза Бада привыкли к тусклому освещению, он тотчас узнал мальчишеские черты второго лица в государстве – вице-президента США.
– Не желаете ли пивка, мистер Винклер? – спросил вице-през.
– Обычно я не употребляю алкоголь. Но уж так и быть, спасибо, сэр, не откажусь.
Один из агентов, что вместе с ними занял место на бескрайних просторах заднего сиденья, извлек из встроенного холодильника еще одну банку с пивом и потянул за кольцо. Бадди сделал долгий, судорожный глоток.
– Великолепный вкус, – сказал он.
– Да, пьется легко, – согласился вице-през.
Бадди решил не спорить.
Примерно в течение часа они ехали сквозь морозную виргинскую ночь, мимо спящих городков и пригородов, каждый из которых был столь же сдержан в своем характере, как и их типично британские названия (Пиквик-Фармз, Гринфорд, Диннингдейл-Крик); мимо опустевших драйв-инов с безжизненными экранами, мимо внушительных торговых центров, призванных, по замыслу архитектора, напоминать городки колониальных времен, но теперь темные и безлюдные – казалось, будто их кассовые аппараты взяли передышку и пытаются остыть и отдышаться, словно бегун, преодолевший марафонскую дистанцию. Лимузин катил сквозь ночь на предельно допустимой скорости – не быстрее и не медленнее. Остановку сделали только один раз, у парковки возле «Макдоналдса» в колониальном стиле, где вице-президент вышел и помочился в кусты.
Пока они ехали, второе лицо государства не закрывал рта. Голос его звучал бодро и вместе с тем слегка минорно. Чувствовалась в нем и некая легкая аденоидальная гнусавинка, которая при соответствующих обстоятельствах могла перерасти в истеричный надрыв. Вице-през поблагодарил преподобного за его неустанное служение Господу Богу и самой свободной во всем мире стране. Лично он сам, заверил Винклера вице-през, не только всем сердцем поддерживает его план сокрушить Купол на Скале (к слову, почему-то план этот был известен вице-президенту до мельчайших деталей), но и благодарен преподобному за такое мужество, и вообще восхищен им до глубины души. Кто-то в конце концов должен взять на себя эту неблагодарную работу. Но, увы, подчеркнул вице-през, только не сейчас. Еще не время.
– Дело в том, – пояснил он, – кстати, я говорю вам это строго конфиденциально, к сожалению, наш президент – человек, что сейчас стоит у кормила страны, просто-напросто лицемер.
– Господин вице-президент, – одернул его один из агентов.
– Нет-нет, во многих отношениях он, безусловно, непревзойденный лидер, – продолжало второе лицо в государстве. – Однако в некоторых вопросах – и это вызывает крайнюю озабоченность у каждого истинного христианина – он, увы, как это ни прискорбно, не с нами. Конечно, на словах президент болеет за дело веры всей душой. Но горькая правда, преподобный Винклер, заключается в том, но наш президент не верит в пророчества. Нет, это тоже не совсем так – он, конечно же, верит, хотя бы самую малость. Но как бы это получше сказать – верит абстрактно, как в нечто книжное. Он не верит, что пророчеству Иезекииля суждено сбыться уже в наше с вами время. Более того, ему не хочется, чтобы пророчество Иезекииля сбылось именно сейчас. Я сильно сомневаюсь, что он был бы рад такому развитию событий. Видели бы вы, как он закатывает глаза, когда я завожу разговор на эту тему. У меня такое чувство, будто он смеется надо мной. Смеется над нами.
– Что вы говорите? – удивленно прокудахтал Бадди Винклер. В голове у него роились цитаты из Писания, громоздились исторические факты, которые он мог предоставить президенту в качестве доказательства того, что видения Иезекииля поднимаются вокруг них подобно тесту на дрожжах, что вскоре – ждать осталось совсем недолго – на их головы обрушится огнь небесный. Договоры же о разоружении лишь отодвигают в будущее тот момент, когда на Землю прольется огненный ливень, а значит, играют на руку Антихристу.
Пока лимузин скользил мимо неотюдоровских особняков, вице-президент объяснил, что в случае, если Бадди и его Батальон Третьего Храма в ближайшем будущем рискнули бы нанести удар по Куполу на Скале, то президент – и в этом нет никаких сомнений – занял бы сторону России, то есть сторону богопротивного Гога, и приложил бы все усилия к тому, чтобы не допустить ядерного пожара, о котором так ярко и выразительно повествует Захария. А ведь именно этот вселенский пожар и должен, по идее, приблизить взрыв поганой языческой мечети, если бы, конечно, все шло так, как задумано.
Вице-президент предупредил Бадди, что сровнять с землей Купол на Скале, пока у кормила страны стоит нынешний президент, чревато риском того, что все усилия пойдут насмарку. Вице-президент также попросил Бада – или, правильнее сказать, приказал ему – потер-петь до тех пор, пока президентское кресло в Белом доме не займет кто-то более просвещенный. Тем более, намекнул вице-през, ждать этого момента осталось не так уж долго, по крайней мере не так долго, как можно подумать.
Вскоре впереди – подобно нордическим мадоннам в нимбах – в морозном воздухе снова замаячили огни аэродрома. Бадди в последний раз выслушал предостережение о недопустимости односторонних действий, мол, ему, хочет он того или нет, придется сломить гордыню.
