Максим Кантор - МЕДЛЕННЫЕ ЧЕЛЮСТИ ДЕМОКРАТИИ
6. Свернутая история
Террористами сегодня принято считать исключительно арабов — евреи лишь отвечают на провокации. Это не вполне корректная посылка, так было совсем не всегда. С арабской стороны действовали «Воины джихада» и «Армия освобождения», а с еврейской «Иргун» и «Штерн» — методы тех, кто взрывает мирные дома, ничем не отличались. Евреи проводили теракты с жестокостью, взорвали гостиницы «Семирамис» и «Кинг Давид», устроили резню гражданского населения в Деир Ясине. В те годы израильская пропаганда отвечала на упреки таю женщины погибли потому, что многие боевики переоделись в одежду женщин, и у нас не было выбора: стреляли не разбирая. — А дети погибли, — спрашивали в ответ, — потому, что другие боевики переоделись в одежду детей?
Арабы не отставали — зверства были с обеих сторон. Мудрено ждать от воюющих соблюдения приличий — они унаследовали жестокость от Мировой войны, продолжают ее дело.
Многие лидеры государства Израиль начинали свою политическую карьеру с террора. Эти люди прошли закалку заключенных в нацистских лагерях, отстояли себя в буржуазных судах (дело Бейлиса или Дрейфуса), научились сопротивляться большевистской диктатуре, набрались цинизма и беспощадности в террористических актах.
Так например, лидер государства Ариэль Шарон начинал как террорист, входил в тройку, приговорившую Фолке Бернадотта — и этот эпизод стоит того, чтобы его знать. Бернадотт был тот самый шведский граф, выкупавший во время войны жизни евреев у Гиммлера, спасавший жертв от лагерей и смерти. Около тридцати тысяч евреев спаслись, перевезенные Бернадоттом в Швецию из Европы, оттуда их отправляли в Америку. В сорок шестом Бернадотт входил в комиссию ООН по обозначению границ меж Палестиной и Израилем, он оставил большую часть Иерусалима палестинцам и за это был приговорен — террористы расстреляли его в машине. Иными словами, был убит именно тот, кто спасал евреев, убит за то, что покусился на большее, чем жизнь, — на идею. Этот террор — такой террор — создавал государство, можно ли его забыть? Этот террор отстаивал консервативную составляющую еврейской идеи — ее-то и разбудили в народе.
У их противников опыта не меньше. В палестинскую «Армию освобождения» входили арабы, пережившие турецкое иго, туда же вливались и французы, служившие режиму Виши, и югославские мусульмане, ушедшие от расправы Тито, и немецкие военнопленные, бежавшие из лагерей союзников. Причем перемешано все так плотно и беспорядочно, что вычленить одну тенденцию затруднительно — таковых много.
Это противостояние стало поистине моделью Второй мировой — микросхемой, где в сконцентрированном виде представлены амбиции и страсти войны, только что завершенной.
Когда мировая история (выражающая себя преимущественно в войнах) на время затихает, замиренная очередным соглашением, она оставляет на карте некий пункт, где сохраняется как бы в свернутом виде. В этом пункте сконцентрированы неразрешенные вопросы, неутоленные страсти, тронь его — и все снова придет в движение. Такой болезненный пункт история резервирует для будущих нужд, она оставляет этот очаг нарочно. Это всегда готовый к употреблению ресурс — можно взять в этом месте и право, и власть, и силу. Таким пунктом, например, является для Европы Югославия, где смешение конфессий дает необходимый взрывоопасный продукт. При умелом употреблении достигают убедительных результатов.
Пунктом, в котором вся мировая история находится в свернутом виде и всегда готова проснуться, является Израиль, и шире — еврейский вопрос. В еврейском вопросе в том виде, как он сегодня сформулирован, в свернутом виде содержится то, что одни высокопарно именуют «проектом всемирной истории», а другие, более прагматичные люди, — рабочим планом передела карты. Было бы весьма наивно отрицать, что такой шаг, как создание государства Израиль — превосходит своей амбициозностью и исторической значимостью создание республики Бангладеш, образование Бирмы и даже проведение в жизнь самоопределения Косово. Создавалось заново государство, разрушенное тысячи лет назад, и с такими идейными (идеологическими) амбициями, каких ни у одного народа планеты просто не существует в принципе. Историей это многажды проверено, нет нужды специально доказывать. Столько мыслителей — от Лютера до Флоренского — нервничали по этому поводу, что дополнительного свидетельства не нужно. И вот этому народу, этой идее — дается государство. Помилуйте, но зачем? Какой же империи это может быть выгодно?
Собственно, мы знаем, какая империя этого захотела — наследница того самого Рима, который некогда это же государство и разрушил; словно фильм крутят наоборот, легионы Тита стали заново отстраивать камень за камнем некогда разрушенное царство. У строительства были веские основания.
В те годы, когда мир едва освободился от войны, вызванной масштабными социальными проектами, когда противостояние социализма и национал- социализма, пролетарской демократии и демократии буржуазной было болезненно актуально, — в те годы создание государства Израиль было дальновидным политическим шагом. Это лишь на первый взгляд гражданская война затрудняла капиталистическое сотрудничество и нефтедобычу — в длительной перспективе именно нефтедобыча и выигрывала. Можно сказать, что, вводя в игру Израиль, мир Запада ставил в арабском мире своего агента — пользоваться его услугами сложно, но можно.
Но было сделано нечто гораздо более важное. Разумеется, не ради нефти затеваются проекты такого масштаба; что нефть — здесь энергоносители куда как серьезнее. Вводя вакцину Израиля взрывоопасному арабскому региону после мировой войны, западный мир решал конкретный политический вопрос — клал предел идее пролетарского интернационала, клал предел идее революции
И не было ничего дальновиднее, чем на примере еврейской идеи показать, как можно расчленить исторический проект, сохранив его консервативную часть — и ликвидировав революционную. Поскольку нет ничего более вопиющего в мире революционных идей, чем те, что когда-то нес в себе именно этот народ — то и глобального успеха можно добиться, именно используя эту идею.
Однажды западная империя этот трюк уже проделала, превратив христианство в христианскую цивилизацию, использовав энергию мессианства для строительства материальной крепости. Теперь надо было революцию перевести в состояние перманентной имперской войны. Эта перманентная имперская война (более обширные действия, нежели Первая мировая и даже Вторая мировая) полным ходом шла во всем мире с четырнадцатого года — и завершилась лишь к девяносто первому. Разумно было включить в него революционную идею, использовать разрушительную энергию во благо строительству.
7. Интернационализм или национализм
Задача, поставленная историей перед еврейским народом, сформулирована ясно: преодолеть состояние изгоя. Надо не просто выжить, но явить такой образ еврея, который вызывал бы лишь уважение — и никак не насмешку или упрек.
В претензиях мира к евреям содержится много путаницы. Например, фашисты связывали евреев с идеями большевизма и попутно обзывали ростовщиками, — нетрудно заметить, что одно обвинение исключает другое. Впрочем, такая путаница возникла не случайно.
Существовало две стратегии бытия евреев — рассеяние и диаспора. Исходя из двух методов поведения, в Новой истории родились два противоположных учения: первое — революционное, интернационалистическое, и противное ему — национальное, государственное, то есть сионизм. Бешеная энергия еврейства сказалась и в красных комиссарах, навязывающих счастье всему человечеству, и в идеологах сионизма, желающих счастья отдельному народу.
Было бы исторически недобросовестно рассматривать коммунизм как еврейское учение, но тот факт, что много идеологов и лидеров всех четырех интернационалов были евреями, — неоспорим. Маркс, и Троцкий, и Ленин, и Бернштейн — не арийцы. Концепция Интернационала известна: революция коренным образом изменит представления о государстве и нациях, нет смысла держаться за свое происхождение — важнее твоя классовая роль. Чтобы, по слову поэта, «в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем» — надо отказаться от национальных и религиозных амбиций, требуется осознать личную беду пораженного в правах еврея как часть большой беды всех угнетенных мира. Тебя угнетают и оскорбляют (возможно, по национальному признаку), но тяжело всем обездоленным — и мексиканскому батраку, и китайскому кули, и русскому крестьянину. Следует сообща бороться с несправедливостью мира и строить общество равных. Все четыре Интернационала (соответственно, марксистский, левосоциалистический, ленинский и троцкисткий) исходили из того, что главная задача — надгосударственная, наднациональная.
