Евгений Гришковец - Год жжизни

А тогда мы только переехали в новую квартиру на проспекте Химиков в Кемерове, был конец зимы, папа уехал в командировку. Мы сидели с мамой в абсолютно пустой квартире, на окнах не было штор, было ощущение начала нового периода в жизни. И мы впервые услышали ту музыку из фильма, и началось острое удовольствие. Фильм тогда не перебивался рекламой, телевизор был чёрно-белый… От удовольствия захотелось есть… Отчётливо помню, что нашлись сосиски и початая банка зелёного горошка. Первая серия премьеры «Шерлока Холмса», на тарелке сосиски и зелёный горошек. От скепсиса не осталось и следа… Я тогда и подумать не мог, что когда-нибудь сыграю в кино и буду иметь представление о том, как кино делается. Я просто получал полное возможное наслаждение, какое только можно получить от кино дома у телевизора.

И до сих пор я наслаждаюсь тем, как пользуются разнообразными предметами герои этого фильма. Как же в этом фильме много приятных и красивых штуковин и штучек! Как они едят и пьют. Как они там одеты. Когда я вышел в Лондоне на Бейкер-стрит, я понял, что Бейкер-стрит в том кино, снятая в Риге, мне гораздо приятнее и роднее, чем эта реальная, огромная улица в настоящем Лондоне. Кстати, именно из этого фильма я узнал, как англичане пьют подогретый херес. Делаю так зимой, очень вкусно. Не было бы фильма, я бы не знал и не чувствовал этого вкуса. А на съёмках они наверняка пили не херес, а какой-нибудь разведённый чаёк или, как мы на съёмках «Прогулки», вместо виски пили яблочный сок. (Кстати, на соке бывают пузырьки, а на виски не бывают.)

Завтра, а для кого-то уже сегодня, вечером, полечу в Москву. 6-7-го спектакли в столице. 8-го концерт. 11-го спектакль в Воронеже, а 12-го — в Белгороде. Сомнения по поводу качества атмосферы в большом зале воронежского театра мне представляются напрасными. Я там уже играл, атмосфера была что надо. Я давно вкусил яда энергетики большого зала, и маленькие залы, прошу прощения за тавтологию, мне уже малы.

В Белгороде играть буду впервые. Когда-то, когда мне было 13 лет, я бывал в этом городе. Помню, меня возили на место знаменитого танкового сражения под Прохоровкой. Ещё я переписывался (обычными бумажными письмами в конвертах) с девочкой из Белгорода. До сих пор помню, её звали Троянова Оля. Ей, наверное, сейчас тоже сорок, и скорее всего, у неё другая фамилия, но интересно было бы её встретить.

Меня много спрашивают о съёмках в фильме «Прогулка». Мне нравится эта роль, но снимался я всего четыре дня, точнее четыре ночи. В основных съёмках фильма, которые проходили летом в Питере, участия не принимал. Меня пригласили сниматься, когда фильм был уже почти готов, оставалась только последняя сцена. Сцена со мной снималась зимой в Москве. Съёмки проходили в боулинге «69» на улице Вавилова.

Как же я с тех пор возненавидел боулинг! Мне неприятны даже звуки, которые сопровождают это занятие. Мы снимались четыре ночи, и я научился играть как бог. Правда, в фильм попал тот дубль, где я сбиваю две жалких кегли. Ещё смешно было то, что моему персонажу долго подбирали соответствующую образу обувь. Это был длительный процесс, купили хорошие английские туфли, но в боулинге дают специальную обувь. В общем, купленные мне ботинки я ни разу не надел.

Я снимался немного, всего в пяти картинах, и всё эпизоды, но сниматься в кино мне очень нравится, и я считаю это занятие хорошо оплачиваемым отдыхом.

Когда делаешь спектакль или пишешь книгу или когда записываешь альбом в студии, на тебе лежит большая ответственность за каждую деталь. Я отвечаю за всё. Я отвечаю за произведение в целом. Никого не интересует, что в типографии бумага была не очень, в театре фонари старого образца или у звукооператора плохое настроение. За всё отвечаю перед слушателями, читателями и зрителями только я. А в кино я ни за что не отвечаю. Мне дают задание, и я стараюсь его понять и выполнить. К тому же я — лишь небольшая часть всего фильма. Это отдых. И потом, если не получилось, можно переснять.

Съёмочный процесс для актера — постоянный отдых и ожидание. Это режиссёры и операторы бегают, нервничают, а ты сидишь и ждёшь, когда тебя позовут в кадр. Причём если фильм получился плохой, все ругают режиссёра, а если хороший — хвалят артистов. Это так приятно!

Партнёры были прекрасные, атмосфера на площадке, в хорошем смысле, очень деловая. Если бы не боулинг, совсем было бы здорово. И потом, я сам придумал, как изменить образ и текст. Изначально на эту роль планировался Максим Суханов, так что мне пришлось многое изменить, но не по сути, а в деталях, и теперь я доволен результатом.

Не следует верить артистам, которые говорят, как тяжело сниматься, вживаться в образ, проживать чужую жизнь, сильно себя тратить… Артисты много говорят штампов на эту тему. Сниматься в кино — счастье и радость. И за это ещё платят деньги!

В 1993 году мы выступили на фестивале «Студенческая весна» в Кемеровском госуниверситете. Тогда я ещё был известен именно как участник «СтудВесен». Признаюсь, то счастье, которое получал тогда от выступлений — а выступления случались на большой сцене раз в году — и поныне моё самое большое сценическое счастье.

Дело в том, что на филологическом факультете мало учится парней, а хотелось продемонстрировать факультетские мужские возможности. Вот я и придумал танец под названием «Танец настоящих мужчин». Я собрал разных ребят, не только филологов, но и легионеров с других факультетов, выяснил, что они могут, и сделал из этого танец. Я даже дал этой хореографии название: «общедоступная хореография».

Мне всегда очень нравилось и нравится, как танцуют в ресторанах, например, бухгалтерши с инженерами. Бухгалтерши в причёсках, а инженеры такие маленькие мужички с начёсанными на лысины длинными волосами. Они выпьют и танцуют, и стараются танцевать красиво. Допустим, весь финансовый отдел, дамы в причёсках, и с ними один инженер. Это тоже общедоступная хореография. Главное — танцевать на пределе возможного. В нашем танце все демонстрировали кто что мог, а кто ничего не мог… всё равно что-то демонстрировал. В группе танцоров был, например, ныне известный журналист с НТВ Вадим Токменев, который тогда учился на филфаке.

К сожалению, в 1984 году ещё не было бытовых видеокамер, а так бы, может быть, сохранилась бы запись моей первой «СтудВесны». В том году мы показывали душераздирающую панотомиму под названием «Тени Хиросимы». Была годовщина бомбардировки Хиросимы, а Советский Союз боролся за мир. Пантомима была очень грустная: несколько человек изображали прекрасную жизнь, а потом всё гибло, и они превращались в тени. И музыка была трагическая. Так вот, в той пантомиме участвовал не только я, но и ныне очень известный артист Андрей Панин. Вот это было бы видео!

А ещё в девятом классе я был влюблен в сестру моего одноклассника Пашки, теперь это известная актриса Алена Бабенко. Много хороших людей вышло из Кемерова.

Отыграл последние в 2007 году спектакли в Москве. Осталось сыграть ещё два — в Воронеже и Белгороде, а в следующий раз я выйду на сцену уже почти весной. Очень приятное произошло позавчера событие: на спектакль пришли ребята из театра «Старый дом» города Йошкар-Олы и сделали прекрасный подарок…

Подарки случаются в моей жизни после спектаклей нередко. У меня довольно много разных очень симпатичных собак и хороших фонариков. Это всё подарки, насколько я понимаю, от любителей спектакля «Как я съел собаку» и романа «Рубашка». Фонарики мне особенно нравятся — и собаки, когда они не очень большие. Но однажды мне подарили собаку (не буду говорить, в каком городе) размером почти с меня, а нужно было лететь в Москву. И эта собака никуда решительно не помещалась, а отдельный билет ей покупать… было бы странно. В итоге я нашёл среди детей знакомых хозяйку для этой собаки. Знаю точно, что она там прижилась. Большая, коричневая, сделанная в Китае.

Ещё я никогда не оставляю подаренные мне тщеты в гримёрной. Когда только начинал играть, и мне стали дарить первые в моей артистической жизни цветы, я часто их там оставлял. Забывал. Тогда я в цветах совершенно не разбирался, они меня не радовали и были обузой. Но однажды, когда играл в Москве, в театре «Школа современной пьесы» на Трубной… Помню, шёл я в театр за час до спектакля, а там неподалёку есть небольшой цветочный киоск, и я обратил внимание на пожилую даму, которая очень шумно обсуждала цветы с продавщицей, и заинтересовался, что она так оживлённо выбирает. Купила она всего-то пять белых астрочек, но было видно, что для неё это серьезная покупка. А после того как я закончил спектакль, эти цветы оказались у меня в руках: дама протиснулась к сцене с самого дальнего ряда и подарила их мне. С тех пор я никогда не оставляю цветы в гримёрных, всегда приношу домой или в гостиничный номер, а в гостинице прошу, чтобы для них нашли вазу или какую-то другую емкость. Бывает так, что мне сразу после спектакля нужно ехать в другой город. Тогда я обязательно нахожу, кому отдать цветы. Чаще всего мне говорят: «Ну как мы можем взять эти цветы, их же вам подарили!». А я отвечаю: «В дороге цветы обязательно погибнут, а их дарили мне с благодарностью и любовью и наверняка тщательно выбирали. А цветы должны радовать. Я уже порадовался, теперь пусть они порадуют вас». Кстати, с тех пор как я перестал забывать цветы в гримерной, мне кажется, я начал в цветах разбираться и сам научился выбирать их и подбирать букеты.