Марина Аромштам - Когда отдыхают ангелы
Петя был кругленький, пухлый и задумчивый. Никто не знал, о чем он думает: он мало говорил. Зато любил слушать — меня, Наташку, свою бабушку. Но меня — больше всего. Петина бабушка считала, я хорошо влияю на Петю. Она специально готовила пирожки и приглашала меня в гости. Обычно вместе со мной заявлялась Наташка. Это было почти неизбежно: Наташка жила в том же доме и считалась моей лучшей подругой. А пирожки ей нужны были гораздо больше, чем мне. Из-за развода Наташкина мама была «вся на нервах», и еда дома стала готовиться с перебоями.
Я приходила к Пете в гости (с Наташкой и без Наташки), ела пирожки, смотрела мультики и играла в Петины игрушки, но я не могу сказать, в чем именно заключалось мое благотворное влияние на Петю. Наверное, я просто боюсь сказать. До сих пор боюсь.
Очень скоро после того, как дедушка первый раз посадил в машину Петю с Наташкой и Петину бабушку, у Пети дома случилось несчастье. Его мама заболела. Она заболела не просто так, а будучи беременной. Врачи очень беспокоились не только за ее здоровье, но даже за жизнь. Петина мама должна была все время ходить в маске, и ей нельзя было общаться с теми, у кого насморк: даже самый маленький насморк мог запросто ее убить. А у Пети насморк был очень часто, и не маленький. И так получилось, что он стал опасен для своей мамы. Поэтому Петин папа увез маму жить куда-то за город и только иногда приезжал за сыном, чтобы отвезти повидаться с мамой, — когда у Пети не было насморка. Папа сказал, он заработает много денег, поедет за границу и достанет нужное лекарство — чтобы мама поправилась. Мама поправится — обязательно — и родит Пете сестричку. Но пока Петя должен терпеть и жить с бабушкой. Петя должен быть мужественным, не капризничать и хорошо учиться.
И Петя терпел и жил с бабушкой. А Петин папа очень много работал. Больше, чем по силам нормальному человеку. Потому что, объясняла Петина бабушка дедушке, лекарство для мамы стоило баснословных денег. Но они, конечно же, справятся. Потому что — слава Богу! — есть Марсём, и вот — Алиночка.
Петя старался следовать папиным наставлениям. Но у него не очень получалось хорошо учиться. Он часто бывал рассеянным, быстро уставал и рвался на перемену. Однако Марсём была его первой учительницей, он любил ее — в полном соответствии с законом, и это ему немного помогало. А Марсём знала про его маму и всегда сажала около себя. Часть уроков проходила на ковре. Мы сидели, скрестив ноги по-турецки, иногда лежали на животах. А Марсём рассказывала — про имена, про греков или про что-то другое. И было два места — рядом с Марсём, где все хотели сидеть. Раньше все сидели по очереди. А потом, когда Петина мама заболела, одно место, справа, закрепилось за Петей. Когда мы перебирались на ковер, Петя устраивался у Марсём под боком, как котенок, и она легонько прижимала его к себе. Она даже разрешала ему лежать, когда другие сидели. Если он вдруг начинал возиться и отвлекался, она прижимала его к себе чуть покрепче — чтобы он утих и сосредоточился. А когда ругала, говорила: «Ты мужчина или нет?» Потому что была уверена: Петя — не просто мужчина. Он верный и преданный рыцарь. Она так считала из-за меня.
Вообще-то мы в классе следили, кто с кем вдруг встанет в пару и кто за кем бегает на перемене. И если вдруг кто-то бежал за кем-то «новым», это сразу замечали, начинали обсуждать, задирать или дразнить — из зависти или просто так, для интереса. И только над Петей не смеялись. Петя всегда вставал в пару со мной. И на музыкальных занятиях хотел танцевать только со мной. Танцевал он очень плохо: не попадал в такт музыке, и его ногам требовалось много времени, чтобы освоить новое движение. А у меня все получалось легко. И наша учительница танцев Юлия Александровна часто ставила меня в пару с другими мальчиками — более ловкими и подвижными. Но когда мы сами становились в пары — как хотели, Петя неизменно оказывался в одной паре со мной. И еще он ездил вместе со мной в школу и обратно. И я ходила к его бабушке на пирожки. И мы играли в его игрушки.
Петя любил строить из кубиков. Когда он был один, он всегда строил — дома, башни, заборы, гаражи. Большие, маленькие, все время разные. Но в этих домах и башнях никто не жил. В гаражах иногда стояли машины. Но они были будто бы ничьи. Меня это удивляло. Когда я строила домик — даже самый маленький, — я сразу туда кого-нибудь поселяла, и там начинало что-то происходить. А Петя строил ради чего-то другого, чего я понять не могла. Ради того, чтобы это было и занимало всю комнату, и даже иногда вылезало в коридор. Однако, когда я предлагала заселить его город, он всегда соглашался. Он был рад, что у меня есть желания. Я приносила с собой человечков, и зверюшек, и маленьких монстров. Они занимали разные углы и башни, ходили друг к другу в гости, праздновали дни рождения, пели, танцевали, ссорились и воевали.
Петя сидел и смотрел, как я играю. Смотрел — и ничего не предлагал. Он не смел вмешиваться в жизнь моего игрушечного мира, будто это могло мне чем-нибудь повредить. Только иногда тихонечко просил: «Ну, играй вслух!»
Куколки и монстры, конечно же, разговаривали между собой. Все время разговаривали. Но их голоса звучали внутри меня. А снаружи лишь было видно, как фигурки перемещаются туда-сюда. Поэтому Петя и просил: «Ну, играй вслух!» Играть вслух было труднее. Иногда я соглашалась, а иногда — нет.
А он соглашался всегда: чтобы случилась гроза, или землетрясение, или налет инопланетян, и его город, огромный прекрасный город, который он строил три дня, вдруг начал рушиться. Так бывает, говорила я. Даже на самом деле. Землетрясение может стереть с лица земли не только город — целую страну. Главное во время землетрясения — спасти жителей. Хотя бы не всех, а героев. Главных. Потому что главные герои могут построить другой город, еще лучше. Или вообще переселиться жить на другую планету. И Петя смотрел, как от устроенных мною толчков или от падения неопознанных летающих объектов рушатся его башни, заборы и гаражи — и соглашался: главное — спасти жителей. И помогал мне их спасать. А потом строил новый город. Будто бы — на другой планете. Это я настаивала, что на другой. Или Наташка, которая тоже любила землетрясения и катаклизмы. И он строил. Для меня.
А когда мы были в пасти дракона, он спас нас с Наташкой от жабастых. И наше спасение помешало ему совершить подвиг подвигов.
Часть третья
13
Дедушка проводил меня до школы. И еще немного постоял на крыльце, глядя, как мы уходим по дорожке в направлении леса и исчезаем за деревьями. Но я не обернулась. Никто из нас не обернулся.
Пасть дракона открылась!
Тропинка становилась все уже. Мы старались идти тихо. Мы старались не разговаривать. Марсём сказала, надо быть наготове. С этой минуты — все время наготове.
Принцы шагали, выстроившись с двух сторон от колонны, чтобы прикрывать собой принцесс. Они были серьезны и собранны. Они сжимали в руках оружие, которое дал им Отшельник, — короткие палочки с тряпичными шарами на конце.
Отшельник сказал, Дрэгон в сто раз сильнее принцев. Нужно нанести ему сто ударов. Сто, ни на один меньше. Тогда он утратит свою злобную силу и падет. Это очень трудно и опасно: у Дрэгона тоже есть булава — огромная, с семью шарами. Он будет размахивать булавой и бить принцев шарами. Со всей силы. Глупо думать, будто он станет жалеть кого-то в бою. Если мы боимся биться, если мы боимся боли, лучше повернуть назад. Принцы сказали: «Ни-за-что!» И принцессы сказали: «Нет!» Отшельник кивнул, соглашаясь.
Но заставить Дрэгона драться тоже непросто. Нужно попасть в заповедный круг Зеленого холма. Там он не сможет избежать боя. А его слуги не смогут ему помогать: вход в заповедный круг для них заказан. Зато жабастые рыщут вокруг, подстерегают путников по оврагам, устраивают засады в кустах. Они похищают их жизни, и путники каменеют, не в силах сдвинуться с места. Чтобы миновать стражей холма, нужно волшебное покрывало. В нужный момент оно сделает нас невидимыми для врагов. Это покрывало Отшельник нам дал.
В случае опасности нужно сразу встать плотным кольцом и набросить на всех ткань.
Покрывало могло стать спасением. Но жабастые напали, а мы не сумели сбиться в кольцо. Мы растерялись.
У принцессы Наташки глаза вдруг стали большими-большими, и она закричала. Закричала так громко, что сначала мы смотрели только на нее — как она кричит и на что-то показывает. А потом тоже увидели: из густого низкого куста на изгибе тропинки торчала голова. С всклокоченными зелеными волосами и с серьгой в ухе. Конечно, мы ожидали страшных опасностей и ужасных приключений. Но голова все равно оказалась полной неожиданностью. И вслед за Наташкой закричали все. Поднялся страшный шум, и призыва Марсём занять оборону никто не услышал. Вдалеке, между елками, тоже мелькнуло что-то зеленое. И захлопало лапами в зеленых варежках. А «голова» вынырнула из кустов и бросилась к нам. В тот момент мы совсем не могли думать. И не могли занять оборону. От страха мы сбились в визжащую кучу, и это нас спасло: Марсём кое-как набросила на наши головы покрывало. Но мы ей почти не помогали, мы только боялись. Покрывало все время соскальзывало. «Голова» приближалась, и Наташка вдруг усомнилась в волшебных свойствах покрывала: а вдруг ее видно? Вот же она, вот, на виду у врагов! И «зеленая голова» несется прямо к ней. И непременно ее схватит. Она вдруг выпустила мою руку и бросилась бежать.
