Кристофер Мур - Практическое демоноводство

— У тебя сейчас трудное время, милочка, все в порядке.

— Развод — это всегда трудно.

Утешения звучали в диапазоне от «жалко, что вы не помирились» до «все равно он пьянь никчемная, туда ему и дорога».

С Робертом они расстались лишь четыре дня назад, но вся Хвойная Бухта уже об этом знала. И вовсю сыпала соль на раны. Лучше бы позволили ей пережить все в одиночку, а не гнали сквозь строй соболезнований. Дженни мутило от отвращения. Точно у нее на лбу каленым железом выжгли слово «развод» — только чтобы горожане навалились на нее изголодавшимися амебами.

Когда о пол ударился второй поднос со стаканами, она замерла посреди осколков, пытаясь перевести дух, — и не смогла. Нужно что-то сделать — заорать, разрыдаться, хлопнуться в обморок. Она же просто стояла, парализованная, а ее помощница сметала осколки в совок.

На плечи ей опустились костлявые руки. У самого уха раздался голос, доносившийся, казалось, откуда-то издалека:

— У вас просто приступ беспокойства, дорогая моя. Он пройдет. Успокойтесь и дышите глубже.

Дженни почувствовала, как руки подталкивают ее через кухню к кабинету.

— Садитесь и опустите голову между колен. — Она позволила усадить себя в кресло. Сознание обесцветилось, дыхание застряло в горле.

Костлявая рука поглаживала ее по спине.

— Дышите, Дженнифер. Я не желаю, чтобы вы покидали этот бренный мир посреди утренней смены. У нас завтрак.

Через секунду перед глазами прояснилось, она подняла голову и посмотрела на Говарда Филлипса, хозяина кафе «Г. Ф.».

Перед ней стоял высокий человек, больше всего напоминающий скелет, — в неизменном черном костюме и высоких ботинках на пуговицах по моде, отошедшей в прошлое сто лет назад. Если не считать темных запавших щек, кожа Говарда была совершенно белой, как у трупного червя. Роберт однажды выразился, что Г. Ф. похож на церемонийместера на фестивале химиотерапевтов.

Родился и вырос Говард в штате Мэн, однако разговаривал с произношением эрудированного лондонца.

— Перспектива грядущих перемен суть зверь о множестве клыков, дорогая моя. Однако не до́лжно в страхе пресмыкаться пред ним средь руин моих фужеров, когда от вас ждут исполнения заказов.

— Простите меня, Говард. Сегодня утром звонил Роберт — такой беспомощный, такой жалкий…

— Трагедия, не спорю. Тем временем, пока мы с вами прячемся здесь, предаваясь скорби, два изумительно полезных произведения наших поваров чахнут под разогревающими светильниками, медленно метаморфируя в желатинообразные рассадники ботулизма.

Дженни с облегчением поняла, что Говард — по-своему загадочно, но вместе с тем очаровательно — предлагает ей не слюнявое сочувствие, а напротив — поскорее оторвать задницу от кресла и жить дальше.

— Мне, кажется, уже лучше, Говард. Спасибо вам.

Дженни встала, вытерла глаза бумажной салфеткой, которую вытащила из кармашка передника, и отправилась обслуживать клиентов. Говард, истощив на сегодня запас сострадания, закрыл за ней дверь кабинета и принялся разбирать бухгалтерские книги.

Вернувшись в зал, Дженни увидела, что ресторан опустел. Осталось лишь несколько завсегдатаев и смуглый молодой человек, стоявший у таблички «ПРОСИМ ПОДОЖДАТЬ — ВАС ПРОВОДЯТ К СТОЛИКУ». Молодого человека она не знала. По крайней мере, не станет ничего спрашивать о Роберте, и слава богу. Расспросы требовались ей сейчас меньше всего на свете.

Кафе «Г. Ф.» нечасто попадалось на глаза туристам. Отреставрированный викторианский особнячок с верандой располагался в обсаженном деревьями тупике довольно далеко от Кипарисовой улицы. На маленькой, со вкусом оформленной вывеске снаружи просто значилось: «КАФЕ». Говард не верил в силу рекламы, и, несмотря на свое англофильство и убежденность, что все британское превосходит американские аналоги, в его ресторане не было и намека на эрзац английского декорума, способный привлечь туристов. В кафе подавали простую еду по умеренным ценам. Если меню и являло едокам некую эксцентричность хозяйского стиля, местных жителей она не смущала. В Хвойной Бухте у Г. Ф. была самая лояльная клиентура после «Морского рассола: наживки, снастей и отборных вин».

— Курите? — спросила Дженни у молодого человека. Он был очень симпатичным, но этот факт Дженни отметила лишь мимоходом. Многолетняя моногамия приучила ее не задумываться о таких вещах.

— Не курю, — ответил тот.

Дженни подвела его к столику в глубине зала. Прежде чем сесть, молодой человек выдвинул соседний стул напротив, будто собирался положить на него ноги.

— Вы еще кого-то ждете? — спросила Дженни, протягивая меню. Молодой человек поднял голову и посмотрел на нее так, точно увидел впервые в жизни. Он смотрел ей прямо в глаза и ничего не отвечал.

Смутившись, Дженни отвела взгляд:

— Особое блюдо сегодняшнего меню — «Яй-Сотот»: дьявольски приятная на вкус амальгамация восхитительнейших ингредиентов и деликатесов, одно описание аппетитного гештальта коей способно повергнуть вкушающего ее в бездну безумия.

— Вы шутите?

— Нет. Владелец настаивает, чтобы мы заучивали описания особых блюд слово в слово.

Смуглый человек не сводил с нее глаз:

— Но что это означает?

— Яичница с беконом и сыром, подается с гренками.

— Почему ж вы так прямо и не сказали?

— Наш владелец слегка эксцентричен. Он полагает, что только особыми блюдами можно приструнить Древних.

— Древних?

Дженни вздохнула. В завсегдатаях хорошо только то, что им не приходится всякий раз объяснять странное меню Говарда. А этот парень явно не из местных. Но чего он так на нее уставился?

— У него религия такая, или вроде того. Он убежден, что раньше мир населяла другая раса. Он называет их Древними. Их почему-то с Земли прогнали, но он считает, что они все еще пытаются вернуться и захватить власть.

— Вы точно шутите.

— Перестаньте это повторять. Я не шучу.

— Извините. — Человек посмотрел в меню. — Ладно, принесите мне «Яй-Сотот» с гарниром из «Клубней Безумия».

— Кофе будете?

— Еще бы.

Дженни выписала заказ и двинулась к окну раздачи.

— Извините? — сказал человек.

Дженни обернулась:

— Да?

— У вас невероятные глаза.

— Спасибо.

По пути к кофейному аппарату она почувствовала, как заливается краской. К такому она не готова. Ей нужна передышка между замужеством и разводом. Разводной отпуск? У беременных же есть декретный, правда?

Вернувшись с кофе, Дженни посмотрела на смуглого клиента уже глазами незамужней женщины. Симпатичный парень — резкий, темный, но вполне. Выглядит моложе ее — года двадцать три, двадцать четыре. Дженни присмотрелась к тому, как он одет, пытаясь понять, чем он зарабатывает на жизнь, но наткнулась на стул, который он вытянул из-за стола, и выплеснула на блюдце чуть не половину чашки.

— Господи, извините меня.

— Нормально, — ответил парень. — У вас плохой день?

— Все хуже и хуже с каждой минутой. Я сейчас вам другую чашку принесу.

— Не стоит. — Он протестующе поднял руку. — Все в порядке. — Он взял у нее из рук чашку и блюдце, отделил их друг от друга и вылил кофе обратно в чашку. — Видите — совсем как новый. Я не хочу добавлять вам сегодня неприятностей.

Он снова смотрел на нее.

— Нет, с вами все в порядке… То есть, со мной все в порядке. Спасибо. — Она чувствовала себя полной идиоткой. Черт бы побрал Роберта — все из-за него. Если бы он не… Нет, Роберт тут ни при чем. Она ведь сама решила покончить с их браком.

— Меня зовут Трэвис. — Молодой человек протянул руку.

Дженни неуверенно пожала ее:

— Дженнифер… — Она уже собралась было сообщить ему, что замужем, а он очень мил и все такое. — Я незамужем, — сказала она, и ей немедленно захотелось исчезнуть в кухне и никогда больше не показываться ему на глаза.

— Я тоже, — сказал Трэвис. — Я в этом городе новенький. — Казалось, он не замечал, насколько ей неловко. — Послушайте, Дженнифер, я ищу здесь один адрес — вы мне не поможете? Не знаете, как найти Чеширскую улицу?

Дженни стало гораздо легче — лучше говорить о чем угодно, только не о себе. Она отбарабанила ему серию названий улиц, поворотов, указателей и ориентиров, которые привели бы Трэвиса на Чеширскую улицу. А замолчав, наткнулась на его недоуменный взгляд.

— Давайте, я нарисую вам карту, — предложила она, вытащила из передника карандаш, склонилась над столом и принялась чертить на салфетке.

Их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Вы очень красивы, — сказал Трэвис.

Дженни взглянула на него. Она не знала, улыбнуться ей или закричать. Еще рано, подумала она. Я не готова.

— Вы напомнили мне одну девушку.