Виталий Кривенко - Как поживаешь, шурави?

По пути нас запросили на перевал-базу в Тургунди, там находился наш зампотыл, а мы в тридцати километрах оттуда болтались. Мы обрадовались, во, думаем, сейчас по Союзу потопчемся, как никак граница. Оказалось, нужны были люди для разгрузки вагона с продуктами в наш полк, а зампотыл прослышал, что мы поблизости мотаемся, и вызвал нас помочь. Ну, мы не против такой работы, продукты разгружать – это мы всегда пожалуйста, а то как накуришься, постоянно голодняк давит.

Мы переночевали в своих БТРах, а утром разбрелись по перевал-базе как тараканы, на нас все смотрят, как на дикарей, но никто не трогает, и ничего не спрашивает. Мы лазим туда-сюда – обросшие, небритые, с автоматами, в «лифчиках» на голое тело, (лифчик это что-то вроде жилетки для ношения дополнительных боеприпасов, а то непросвещенный подумает, что мы там женские лифчики таскали). А там что-то вроде порядка, все ходят в форме нормальной, солдаты офицерам честь отдают, а мы обдолбленные ходим и разглядываем все, как в музее. Шавкат прикопался к какому-то местному сержанту, мозги ему парил минут десять, потом рассказывает:

– Сержант этот потерял два патрона в карауле, и теперь весь взвод ищет эти патроны, я ему говорю пошли я тебе сейчас цинк дам, а он не знает, что такое цинк, я отстегнул магазин и предлагаю ему – на, бери, сколько хочешь, он не берет, боится.

Я Шавкату говорю:

– Ты не знаешь, что такое Устав, а я был в уставной учебке и сержанта этого прекрасно понимаю.

Потом откуда-то появился ротный и забрал нас, пока мы чего-нибудь не натворили. Нас сводили в столовую и покормили, правда, после того, как все местные поели, а то мы не вписывались в общий пейзаж. Мы привыкли трапезничать в палатках, в БТРе, или вообще на песке или в горах, и в большинстве случаев питались сухпайком, а тут в столовой культурно все, и жратва нормальная, не то, что наша полковая баланда, в общем, нам эта столовая показалась шикарным рестораном.

Вагон мы разгрузили до обеда, в первую очередь, конечно же, затарили продуктами свои БТРы, не каждый день такая лафа выпадает, потом пообедали и поехали в полк. Но в расположение мы не попали, наш полк проводил операцию возле Герата, мы присоединились к нему, и стали на блок. Мне уже ничего не хотелось, побыстрее бы в полк и домой в Союз, уже двадцать пятое июля, а я еще в Афгане под Гератом, который мне уже надоел за два года, и сколько еще здесь торчать, хрен его знает. А к дембелю уже все готово, и дипломат, и эксперементалка со значками, в 1987 году начали разрешать на дембель одевать экспиременталку, а до этого не разрешали, она считалась как ХБ, но смотрелась лучше, чем приевшаяся парадка, да к тому же в Союзе мало кто такую форму видел.

И лишь первого августа поздно вечером наш полк прибыл на место, а рано утром долгожданный дембель, и нас повезут в Шиндант, а оттуда самолетом домой в Союз. Вот такой у меня был дембельский аккорд.

До полуночи мы готовились, подстригались, брились, готовили форму и все такое, дембелей нас было пятеро: два узбека, один таджик, Серега из Воронежской области и я. Мне пришлось побегать по полку, надо было триста чеков разменять на червонцы, можно было и стольниками, но в купюрах от двадцатки и выше находилась намагниченная полоска, и на таможне могли б зазвенеть. Да еще проблема, как раз начался обмен чеков, появились новые с красной полосой, начали болтать, будто б старые в Союзе не будут брать, и много еще чего болтали, а времени уже не было. Но как оказалось, старые чеки в Ташкенте ушли со свистом, правда, брали по курсу один к двум, и я полторы сотни продал, мне некогда было искать, где дороже. Чеки я все же наразменивал, где по червонцу, где по пятерке, и положил их в коробку от конфет на дно, две лепешки с чарсом засунул в банку с индийским чаем (аккуратно открыв целлофан, отсыпал заварку и положил вовнутрь чарс), в общем, готов был полностью, были еще дукановские вещи, немного, но я тарить их не стал, заберут так заберут, и черт с ними.

До утра сидели с пацанами, спать не хотелось, напиваться тоже, немного чарса курнули, чуть-чуть бражки выпили, пацанов помянули, поспали часа два и утром направились в штаб. В штабе нам оформили документы, выписали билеты, поблагодарили за службу и пожелали счастливого пути. Мы попрощались с пацанами, сели в БТРы и отправились в Шиндант на аэродром. Сопровождал нас старшина с нашей роты, он был молодой, лет 25, и только недавно попал в Афган, всю дорогу рассказывал, как он служил в Союзе, а наши головы были забиты своими мыслями, каждый думал: быстрее бы домой. По пути в Шиндант я вспоминал то время, когда вот так же два года назад ехали мы по этой же дороге, только в другую сторону, и мне было тревожно и грустно, впереди была неизвестность, а теперь радостно и все до мелочи знакомо, как будто провел здесь целую вечность. В Шинданте мы пробыли часа два примерно, пока собрались дембеля со всей дивизии, этой отправкой летели в Союз человек 40, и вот, наконец, нас посадили в большой десантный самолет и через некоторое время мы взлетели. Мы благополучно долетели, и приземлились на военный аэродром города Ташкента, а дальше нам предстояло пройти таможню, получить деньги – и домой.

В Ташкенте мне приходилось часто бывать до армии, здесь училась моя сестренка, а бабушка и тетя жили в Самарканде, и я ездил к ним через Ташкент, мне нравится этот город, да и вообще я люблю бывать на Востоке.

Таможенники нас, можно сказать, вообще не досматривали, пропустили дипломаты по ленте, проверили документы, спросили про наркотики и оружие, мы естественно ответили «нет».

Вот и весь досмотр. На вокзале мы встретили пацанов с Кабула, которые прилетели немного раньше нас. Они рассказали, что у них был небольшой конфликт с таможней. Дукановские вещи нельзя было провозить в Союз, можно лишь военторговские. Хотя, что мог провезти солдат запретного, так, по мелочи – платок матери, косметику девчонке, японские часы механические и электронные, браслет от давления, презервативы, монтановские сумки, складные солнечные очки, музыкальные открытки, разные брелки, цепочки с кулончиками и еще много разной мелочи, всего не перечислишь. Из шмоток везли плавки, кроссовки, спортивные костюмы, ну, бывало, за редким исключением провозили японские двухкасетники, в дуканах они стоили дешевле. И это все таможенники отбирали у солдат и естественно забирали себе, не все, конечно, таможенники занимались беспределом, но бывали разные смены. И вот одна такая беспредельная смена начала трясти Кабульских пацанов, и отнимать у них всякую мелочь. Кто-то не выдержал и разбил об пол часы и порвал костюм, и все остальные давай делать то же самое. Начался переполох, прибежал старший офицер, кое как все это успокоил, а своим приказал пропустить всех без шмона.

В Ташкенте для Афганцев все было готово, у военного аэродрома стояли наготове автобусы в аэропорт, ЖД вокзал и на автовокзал, кому куда надо. Везде работали специальные военные кассы на все направления, несмотря на август месяц, билеты для нас были на любой поезд, лишь бы побыстрее сбагрить Афганцев, чтоб не было проблем. Деньги нам выдали сразу на аэродроме, я получил около 350 руб. и еще продал 150 чеков за 300 руб. прямо на вокзале, а 650 руб. это по тем временам было не так уж мало.

Самый ближайший поезд был через четыре часа, и мы с Серегой взяли билет на него, я ехал до Казахстана, а Серега дальше. Потом я поймал тачку и поехал в «Березку», мне собственно ничего не надо было, я все купил в дукане, просто надо было чеки сбагрить. В березке взял костюм «Соко» и кроссовки «Пума», цены в «Березке» были почти вполовину дешевле, чем в нашем полку в Афгане, например, двухкасетная магнитола «Национал» с наворотами – в полковом магазине она стоила 1100 чеками, а в «Березке» такая же 800 чеков, ну и во всем остальном примерно такая же разница.

Афганцы шарахались по всему Ташкенту, чеки меняли, чем-то торговали, чего-то где-то искали, в общем, все было в движении. А как раз шел 1987 год и водки нигде не было, аж как-то странно, водки нету, – как так, в Союзе нету водки, в голове это не укладывалось, да еще накурились чарса и ходим все на изменах, все как-то странно и непривычно, видно одичали за два года в Афгане. Нас никто не трогал, ни менты, ни патруль, они делали вид, что не обращают на наши приколы внимания, наверное, потому, что никаким беспределом Афганцы, в основном, не занимались.

В поезде ехало навалом пацанов с Афгана, в вагоне, где ехали мы с Серегой, были еще семь Афганцев, и наш проводник торговал водкой налево и направо, но вели себя мы спокойно, пели песни под гитару, рассказывали друг другу разные истории из своей службы. Пассажиры сначала смотрели на нас с испугом, а потом успокоились, видя, что мы нормальные солдаты, а не страшные убийцы, как им поначалу казалось, и некоторые мужики даже подсаживались к нам, послушать песни и выпить стаканчик-другой.

В дороге произошел только один нестандартный случай: мы тряханули проводника, и забрали у него всю водку, бутылок тридцать примерно, а потом раздавали ее всем подряд, кто попадался. Проводник этот просто обнаглел вконец, сначала продавал водку по червонцу, потом по пятнадцать, а когда мы были изрядно навеселе, поднял цену до двадцати пяти, и мы решили ему тормоза выписать, зашли в его купе, побазарили маленько, и изъяли товар. После этого он больше нам не попадался, а всю дорогу работал его напарник. Вот так я доехал до дома, весело, и слава богу без происшествий, дорога заняла чуть меньше суток – и вот я дома, а дальше началась жизнь гражданская.