Андрей Панов - Алтарь
— Не отрицаю. Но не в том виде, в каком его подают всякие любители эзотерики и экстрасенсы. Биополе — всего лишь биоэлектрическое поле вокруг человека, совокупное поле его клеток. Но оно настолько мало, что с его помощью нельзя манипулировать чем-либо внешним.
— А экстрасенсы. Ведь они именно по биополю фотографий находят пропавших, биополем лечат и другие действия совершают.
— Да шарлатанство это всё, обман. Полем нельзя лечить. Эффект, скорее всего, достигается посредством самовнушения: человек верит, что этот «лекарь» его вылечит, и выздоравливает, в конце концов. Обыкновенная психология. Вот почему в рядах экстрасенсов так много психологов. Назови они вещи своими именами, и никто к ним не пойдёт — наши люди боятся прослыть психбольными. Поэтому приходится называться экстрасенсами, ведьмами и колдунами. К ним почему-то народ испытывает большее уважение.
— Ну не скажи. Я вот лично был свидетелем того, как экстрасенсы в течение одного дня нашли угнанную машину. Даже конкретное место назвали.
— Денег, наверное, кучу содрали? Может, они с угонщиками заодно были: те угнали, а эти за деньги вроде как нашли? Может, популярность свою повысить хотели?
— Зря ты так скептически ко всему относишься. Вот я, например, на собственном опыте убедился, что биополе существует. Я сам, наверное, какой-то силой обладаю. Когда лечу, то в транс вхожу: ничего не замечаю, не слышу и не вижу. Только пальцами жму по нужной схеме. И вот, однажды закончил я сеанс, но, видимо, ещё не совсем вышел из такого состояния. Вхожу в дом, а передо мной дочь идёт. Я к ней чуть ближе подошёл, а она будто споткнулась и на диван упала. Спрашивает: «Пап, ты зачем меня толкнул?». А я говорю: «Не толкал я тебя». Видно, биополе моё ещё напряжено было, вот оно дочь и толкнуло, когда я подошёл близко.
— Надо же, как бывает, — сказал Анджей.
Он не стал затевать спор с Будиным, дабы не испортить отношений с единственным человеком на кафедре, с кем можно было спокойно и по душам поговорить. В этот раз разговор коснулся несколько щекотливой темы, почему Анджей и хотел его прекратить как можно быстрее. Он посмотрел на часы и с облегчением обнаружил, что рабочий день подошёл к концу.
— Ну, я пойду, Илья Авдеич, — сказал Анджей, вешая сумку на плечо. — До завтра.
Через несколько дней Будин опять начал разговор о своём реабилитационном центре, расписывал все его достоинства и сетовал на нехватку средств для покупки площади. Тогда Анджей предложил взять кредит в банке, на что Будин ответил:
— Это дело довольно опасное. Один мой знакомый из ГУВД рассказывал, что с банками связаны очень сильные мафиозные группы. Ты берёшь кредит на открытие бизнеса, а они делают так, чтобы ты разорился. Выплачивать кредит нечем, а проценты капают. Тогда тебе предлагают либо имущество продавать, либо работать на этих людей. Ни то, ни другое не привлекает.
— Вы же сами говорите, что имеете знакомых в ГУВД. Они что, не помогут?
— Нет, — ответил Будин. — Этот мой знакомый сказал, что в отношении таких вот банковских группировок милиция бессильна. Помочь никто не сможет. Остаётся только самому копить деньги на помещение. Я вот, кстати, и квартиру-то свою трёхкомнатную купил, когда ещё институт заканчивал. Получил Ленинскую премию. Она тогда большая была. Вот и приобрёл квартиру себе на неё. А так, может быть, и остался бы без жилья.
Будин повернулся к своему столу и продолжил рассматривать в микроскоп новые электроды. Через несколько минут он опять оторвался от этого занятия и сказал:
— Был у меня один знакомый. Семьями дружили. В начале 90-х стал он фермером. Хозяйство большое завёл, работникам платил хорошо. Но с некоторых пор стали наведываться к нему какие-то люди. Требовали землю продать им. Он, понятно, отказывал. Кончилось всё тем, что как-то раз пришла машина с ребятами, и прямо на глазах у работников фермы хозяина расстреляли, уложили в багажник и увезли. Тело так и не нашли… — Будин замолчал ненадолго. — Я знакомого из МВД просил разузнать что-нибудь, но он ответил, что в этом деле замешана такая мафия, что даже ему не сносить головы, если сунется. Такие вот дела…
«Да-а, — подумал Анджей. — Бывает и такое… А всё-таки удивительно, у Будина везде знакомые: и в МВД, и в милиции, и в администрации, и за границей… Даже, как он рассказывал, некий лама вызывал его к себе в Тибет сеансы лечения проводить. Странно всё это — верить ему или не верить, в конце концов?!».
Календарь уже возвещал всем о наступлении весны, была середина марта, но природа, видимо, не хотела знать об этом: лежали сугробы и частенько валил снег. Вот и в это утро, когда Анджей отправился на работу, из серых туч, заслонявших солнце, падали крупные хлопья замерзшей воды.
По пути в институт Анджею приходилось проходить мимо парка, в глубине которого недавно был построен новый православный храм. Обычно он не обращал на это строение своего внимания, поскольку не хотел лишний раз трепать нервы, но этим утром было холодно, снег лип на лицо и, тая, заливал водой очки.
«Вот — парк, — думал Анджей. — Называется он Первомайский. На ограде через каждые три метра по звезде и серпу с молотом. А тут на тебе — церквушку соорудили! Да не просто церквушку, а целый храм со скульптурной группой напротив ворот. А над воротами ещё и маковку с крестом водрузили. Смотрится просто отлично: на воротах звезда коммунистическая, а над воротами крест. Может, и храм Первомайским назовут?!».
Тут, протерев в очередной раз очки, Анджей увидел идущую ему навстречу женщину с сумками в руках. Одета вроде неплохо, не стара уж слишком. Вдруг, поравнявшись с воротами, она остановилась, поставила сумки на снег, повернулась к кресту и начала креститься с поклонами. Анджей первый раз такое видел и, пройдя мимо, даже оглянулся на сумасшедшую. По стёклам очков снова потекли ручейки, и Анджей, вытащив платок, принялся их протирать. Злость вырвалась наружу:
«Понастроили! — воскликнул мысленно Анджей. — Весь город хотят обложить своими крестами, сволочи! Чтоб народ вконец отупел… За последние пару лет уже пятая церковь… а то и шестая… Всё им неймётся! Только бы денег „срубить“ побольше. И свечечки у них купи, и за упоминание имени в молитве заплати, и ещё чёрт знает за что им отсчитай! И побольше, главное, побольше. А потом каждый праздник отмечают так, как и простым людям не снилось. Особняков себе понастроили, машин накупили… Люди пост соблюдают, а эти жрут и пьют, как обычно: они не дураки — пусть „овцы“ слушаются „законов божиих“, а пастырям не след… Вот знакомая моего одноклассника, дочка священника, рассказывала, как на праздники у них стол от яств ломится, как папашка её ничего, кроме супердорогого коньячка, не пьёт и как друзьям мясо часто раздают: мол, в огромный их холодильник не помещается. Тьфу! Деньги гребут, налоги не платят, а люди знай себе несут, последнее отдают… Как можно быть такими тупыми?!!».
Поднявшись по ступенькам, Анджей отворил дверь института и прошёл внутрь.
— Всё! — воскликнул Будин, входя своей развалистой походкой в лабораторию. — Закончил все эксперименты. Теперь недельки три на обсчёт, графики, и можно будет оформлять диссертацию.
— Поздравляю, — улыбнулся Анджей. — Давно вы её начали?
— У-у, давно, — Будин сел на свой стул рядом с микроскопом. — Мог бы и раньше защититься как кандидат технических наук. По патентам своим. Мне в политехническом институте предлагали устроить защиту, но я отказался: хочу по медицине. Теперь уж недолго осталось… Может, и работу здесь брошу после этого. Займусь центром своим… Кстати, ты знаешь, меня ведь в прошлом году за границу работать приглашали. В Кувейт. В августе уж должен был туда приехать. А дело так было. Я дочери одного тамошнего нефтяного магната сеанс рефлексотерапии провёл. У неё сахарный диабет был, так вот, после этого одного сеанса дозу инсулина стало возможным уменьшить в два раза! Представляешь?! Ну, папаша её обрадовался и предложил мне работу в своей клинике. Сразу заведующим отделением! И зарплату высокую обещал, и жене работу предлагал…
— А что ж вы не поехали? — удивился Анджей. — Такой шанс не стоило бы упускать.
— Во-первых, языка я не знаю: немецкий учил. Хотя в клинике один русский врач обещал научить арабскому… Да жена отговорила: неспокойное, мол, место — Кувейт. Вот и не поехали.
— Да, это, конечно, не Европа… — согласился Анджей.
— Один мой приятель из Волгограда, хирург, узнав, что я не еду, — продолжил Илья Авдеевич, — попросил его устроить туда. Я поговорил, и их с женой пригласили. Они радовались, благодарили, руки жали… Да вот кончилось всё не очень хорошо… Осенью клинику захватили террористы. Своих, арабов, отпустили, а иностранцев увезли. Когда один мой знакомый из отдела по борьбе с терроризмом туда поехал, я попросил разузнать про приятеля. Вернувшись, он рассказал, что они напали на «след», но вывезти его из страны не смогли. Обнаружили приятеля по его хирургическому почерку, потому что по-другому не могли: террористы сделали ему пластическую операцию. Видно, он много уже знал, почему держали его под постоянным наблюдением… А жена вернулась в Волгоград… По первому времени обвиняла меня во всём, но чем же я виноват? Сами же умоляли в клинику устроить…
