Роман Воликов - Тень правителей (сборник)
«Гениально! — подумал он. — А чайна, видимо, называется чайной, потому что там Иван Сусанин изобрёл чайник. Ну, что ж, для усиления степени маразма в обществе дядя вполне подходящая кандидатура».
За прошедшие годы астроном раздобрел, теперь больше напоминая не всклокоченного воробья, как прежде, а нахохлившегося тетерева. «Владение умами даже малого количества народца даёт свои плоды», — подумал он.
— Вы не подумайте, что мы несём отсебятину, — важно произнёс астроном. От малороссийского выговора он так не избавился. — Сомнения в верности хронологии Скалигера и Петавиуса, которая сегодня является официальной, существовали давно, ещё Исаак Ньютон поднимал эту проблему. Основоположником нашей доктрины является великий русский ученый и астроном Николай Морозов, который…
— Я читал Морозова, — перебил он астронома. — Он переработал внушительный исторический материал. Правда, его линейная история человечества заканчивается торжеством социализма на всём земном шаре, но это так, мелочи.
— Морозов всё-таки был революционер, — осторожно сказал астроном. — Многолетнее заключение в одиночке Шлиссельбургской крепости наложило свой отпечаток. Мы скорректировали его воззрения в духе современности.
— Нам импонирует патриотическая составляющая вашей гипотезы, — он сделал нажим на слове «нам». — У нашей страны великое прошлое, которое ни в коем случае нельзя отбросить как ошибочный путь развития.
Астроном потупил глазки.
— Я назначу куратора, который поможет с финансированием и менеджментом. Форма, разумеется, не государственная, и не коммерческая, — он внимательно посмотрел на астронома. — Вы поняли меня?
— Всё ради науки, — пробормотал астроном. — Мы хотим, чтобы люди знали истину.
«После нас хоть потоп», — сказал он отражению в зеркале. Эта игра в бисер давно жила по своим правилам, ловко и безжалостно обманывая его. В итоге всегда оставалось разочарование. Х растоптали, но удовлетворения гордыни это не дало никакого. Да и в гордыне ли здесь было дело? «Стальевич не хотел признавать, что либо он нас, либо мы его», — негромко сказал он. Нас не посадили бы, не расстреляли, нас просто отправили бы на прозябание, на пенсию.
«Момент текущей борьбы, жестокий по исполнению в полном соответствии с отечественной традицией», — подумал он. Вот только карлик сделал из этого действия неожиданные выводы. Неожиданные для тебя, подумал он. Карлик решил, что он способен построить новый мир. Вот здесь и кроется тот самый переход от элементарной арифметики к математике дифференциальных уравнений. Ты, в отличие от карлика, хорошо понимаешь, что строится карточный домик, который развалится при первом серьёзном дуновении. Но ты, также как и карлик, ни шиша не соображаешь, как построить нормальную цивилизованную жизнь. Да и нужна ли она тебе — эта скучная мещанская жизнь, с правилами, рассчитанными на усреднение и возмущением тётушек по поводу голой жопы, выставленной на обозрение. Игра хороша и страшна одновременно тем, подумал он, что из неё невозможно выйти, в ней можно только утонуть.
7
«Короткая победоносная война это то, что доктор прописал», — пьяненький «Чичолина» не считал нужным стесняться. Думский банкет, посвященный победе в битве за Цхинвали, никак не заканчивался. Он не слишком жаловал подобные мероприятия и не часто их посещал, но здесь сам бог велел. «Войны начинаются и выигрываются в кабинетах», — вспомнил он чьи-то слова, кажется, Клаузевица. «Уже не в кабинетах, — подумал он, допивая потеплевший виски. — Уже по скайпу».
— Какой профессиональный рост, — злорадно сказала Юлька, когда он впервые заикнулся о пожелании слегка выпороть джорджиев. — Скучно мальчикам без войнушки?
Сначала он был уверен, что не сможет больше лечь с Юлькой в одну постель. Ксюха оказалась права. Как только секс с посторонними мужчинами стал для неё утилитарным занятием, сродни необходимости позавтракать или сходить в туалет, Юлька успокоилась. Ему, пожалуй, даже трогательно было наблюдать, как его жена учится лгать, не задумываясь и не воспринимая происходящие события близко к сердцу. В каком-то смысле я ложусь в одну постель с самим собой, подумал он.
Идею о быстрой успешной войне где-нибудь на ближних рубежах Отечества для выплеска негативной энергии в обществе первым, кстати, высказал соплежуй. Соплежуй долго был на побегушках у Андрея Петровича, в бытность его замминистра финансов, потом как-то тихо и незаметно пробрался в министры, отвёл в сторону всех прочих финансовых советников карлика и занял устойчивое положение зануды и скептика.
— Экономика идёт ко дну, — ныл он на совещаниях и в кулуарах. — Бизнес вянет на глазах, после ареста Х объём иностранных инвестиций упал в разы. В государственных организациях сидят бездари, ни ума, ни совести. Упаси боже, цена на нефть рухнет, нам тогда кранты.
Он вышел на окружение улыбчивого Миши. Миша сидел в своих горах не слишком крепко, за последние двадцать лет джоржии отменно научились буянить на улицах и свергать правителей, если что не по нраву. Поначалу Миша ломался как девочка, он позвонил Берёзе, Берёза совершенно случайно увиделся в Лондоне с женой Миши и радостно сообщил, что Шалва тбилисский зазывает его в гости.
Соплежуй провёл переговоры со своими американскими коллегами, те обещали приличный кредит потерпевшей стороне.
— Не кинут? — спросил он.
— Не должны, — сказал соплежуй. — У них мания величия. Если Миша пригласит к себе жить курдов, тогда туркам пиздец и всей американской ближневосточной политике хана. Не должны, отстегнут как миленькие. У америкосов, собственно, одна просьба — не взять по дури Тбилиси, иначе им придётся вмешаться. А это уже не маленькая войнушка, а большая задница.
В последний момент выяснилось, что у джорджиев есть танки, но нет ни одного танкиста. Скайп взрывался от перенапряжения, в Азербайджане с матами-перематами нашли полтора десятка брюнетов, когда-то служивших в танковых войсках. Спецы из ГРУ провели с ними беседу, тоскливо вздохнули и велели, в случае плена, кричать, что они коренные менгрелы. А то жопу в клочья порвём, напутствовали «солдат удачи» перед боевым крещением.
Он поехал на юбилейный концерт рокера. «Олимпийский» был переполнен, из маленького окошка в вип-ложе открывался вид на огромную площадь перед концертным залом, заполненную людьми, проходившими через турникеты безопасности. Интересно, что он сейчас думает, подумал он. Как странно, тебя ведь никогда не интересовало, что думает рокер. Он для тебя такая же кукла, как и все остальные. Хотя, пожалуй, нет, не такая же, самая близкая и самая далёкая.
Он открыл бутылку коньяка и отхлебнул из горлышка: «С юбилеем, дружище! Извини, не готов поздравить лично!»
В каком-то смысле все эти годы мы шли параллельными путями, подумал он. Ты к славе, я — к власти. В сухом остатке мы оба фантомы: никто не знает, что за твоей спиной стою я, никто не догадывается, кого и как я дергаю за верёвочки. Слава эфемерна, дружище, подумал он, если я перестану писать стихи, ты очень быстро сойдёшь со сцены и скурвишься, если не встретишь достойную женщину. А если я перестану дергать за веревочки, подумал он, что произойдёт тогда. Мне проще, сказал он. Если я перестану, меня убьют: одни от растерянности, вторые от счастья, третьи — так, за компанию, эффект стадного чувства.
Он посмотрел с высоты вип-ложи на рокера, уже раскочегарившего публику и заведённого как исправный пулемет.
«Смерть танцует вальс, по залу кружат, кружат пары, — запел рокер. — Waltz, ein zwei drei Waltz, auf wiedersehen mein lieben frau».
Публика взревела. Он посмотрел на название альбома. «Майн кайф». «Совсем рехнулся», — подумал он.
«Вальс, жестокий вальс, так истекает кровью рана,
Вальс последний раз — auf wiedersehen mein lieben frau».
— Это не мои стихи! — холодно и громко сказал он.
Рокер поднял голову и посмотрел сквозь него.
«Waltz, ein zwei drei, Waltz — смерть танцует нас,
Последний вальс — он трудный самый,
Waltz, ein zwei drei Waltz, auf wiedersehen mein lieben mama».
6
— Ну, и рожу вы нашли, — сказала Юлька. — Вылитый бандит! Никого поприличнее не обнаружилось?
— Ты не поверишь, — сказал он. — В самом деле сидел, по молодости, за какую-то глупость, но тем не менее факт.
— Да уж… — сказала Юлька. — Что-то совсем неладно в вашем королевстве. Лучше уж со шлюшкой договорились бы. Со шлюхами так легко находить общий язык, не правда ли?
— Как дела у твоего музея? — спросил он. Юлька всё реже там бывала, разъезжала по заграницам, с Ксюхой, в последнее время чаще самостоятельно.
— Тебе разве не докладывают? — сказала жена. — Театр теней пригласили на фестиваль в Эдинбурге. Я поеду с ним, недели на две, ты не возражаешь?
