Валентина Гончаренко - Рассказы бабушки Тани о былом
Старик не покидал двора, Покупателей почти не было, а те, кто приходил, старались побыстрее покинуть опасное место. Детям приказали играть в глубине сада и не появляться возле лавки. Обедали тоже в саду.
Время шло, постепенно все поуспокоились и бдительность поослабла.
Как-то под вечер, когда скот уже пригнали, только лошади остались в ночном, старик первым увидел, как из ущелья не спеша выехала полусотня всадников. Басмачи! Старик строго приказал всем укрыться. Семья пробралась в убежище, втянули доски, лаз тщательно спрятали под свисающими стеблями ежевики, легли на одеяла, примолкли, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило во дворе, где старик остался встретить незваных гостей. Сад большой, далековато до лавки, но сев у лаза, можно многое уловить, если хорошо прислушаться. Гости приветствуют старика, он ответил по местному обычаю. Смех и веселые голоса прибывших… Вроде все благополучно, только собаки рвутся с цепей и рычат до хрипоты. Несколько выстрелов, и лай прекратился. Вдруг топот выгоняемой из хлевов скотины….стариковский вскрик… снова выстрелы и предсмертное поросячье верещание…
Господи, что там происходит? Васыль пополз к выходу. Сынишка обхватил его шею ручонками, вот-вот заревет в голос. Дочки в слезы, уцепились в отцову рубаху, тоже не пускают… Маланья истово крестила детей и мужа, сама крестилась и шептала "Отче наш", единственную молитву, которая не вылетела из головы от сильного волнения.
Сад заволокло дымом, не продохнуть… Костер?.. Пожар?.. Сильный треск горящего сухого дерева… Пожар! Старика не слышно… Боже, что с ним?..
За треском огня не расслышали, когда басмачи, сотворив черное дело, убрались прочь. Дети уснули, а Васыль с Маланьей просидели у лаза до утра.
На рассвете, чуть забрезжило, они выбрались осторожно из убежища и с великими предостережениями двинулись к дому. Выгорела ближайшая к постройкам часть сада. Повсюду валялись обгоревшие сучья, земля не остыла. При каждом шаге подпаленные яблоки и персики лопались под ногами и брызгались зеленоватой противной кашицей. Осмотрелись, войдя во двор. Где старик? Со вспоротым животом и перерезанным горлом он лежал у амбара в большой луже крови, начинающей подсыхать. Несмотря на рань, налетела тьма мух и облепила неподвижное тело. Глухо взвыв, Васыль сорвал с себя рубах, а с головы Маланьи платок и кое-как прикрыл раны отца. Маланья колотила кулаком по кирпичной стене амбара и глотала слезы от горя и ужаса перед случившимся. Не сразу, с большим усилием одолев охвативший морок, Маланья представила картину вчерашнего разбоя. Налетевшие басмачи первым делом кинулись в дом и в лавку, потащили оттуда тюки с добром, завернутым в ковры и рядна. Выпущенных из сараев коров, овец и коз сбили в один табун, свиней перестреляли от порога хлева и бросили на съедение мухам. Прикончили излюбленным способом отчаянно метавшегося старика, навьючили награбленное на лошадей и подожгли усадьбу. Сгорело все: дом, лавка, амбар, летняя кухня, сараи и пристройка с мастерской Васыля. Рассыпалась пеплом и знаменитая лакированная коляска. Уцелел только скрытый за амбаром погреб под толстым слоем насыпанной сверху земли.
Старухи из поселка деятельно принялись за похороны старика, и к обеду другого дня отнесли гроб с покойником на кладбище, нарушив торопливостью устоявшийся обычай хоронить на третий день. Поминки справляли в доме Рыжего Трохима, хозяйкой которого стала младшая сестра Маланьи. Выпили, посидели, помолчали и скорбно разошлись.
Маланья с мужем вернулись на свое пепелище. Чернота стояла перед глазами, черно в душе от горя и боли. Васыль, сам убитый, успокаивал жену: " Ны тужи, серденько, думай о дитях". Свиные туши были разделаны сразу, благо, в погребе сохранился запас соли в бочке. И бахча, расположенная в отдалении, уцелела. Огород сильно вытоптан копытами басмаческих коней, но и тут не все пропало. Огонь пощадил большую часть сада. Мясо, сало, овощи, фрукты на зиму есть. Нет хлеба, нет молока, нет одежи и обувки, нет крыши над головой. Царствие Небесное старому Пундыку, надоумил в добрый час спрятать толику добра на черный день. Тайком достали заветный бочонок, тайком мой отец свозил Пундыков в город. Старые друзья по торговле помогли сбыть кое-что подороже и купить самое необходимое. Оделись, обулись, привели во двор мерина и корову, купили для них сена. И кур не забыли, запаслись для них зерновыми отходами. Воз, нагруженный мешками с пшеницей, Васыль отвез на мельницу, вернулся с мукой. Пока все ютились в доме младшей сестры Маланьи, но нужно поторапливаться и со своим жильем.
Саманные и кирпичные стены всех построек не сгорели. Топоры, пилы, гвозди, скобы, замки и другой скобяной товар басмачам не понадобился, он побывал в огне, но в дело годится. Нашлась высокая стопа кровельной жести на крышу дома, а на сараи можно прикупить соломы. Басмачей не видать, главные их силы перебиты в горах. Можно строиться. Появившиеся деньги Пундыки объяснили помощью моего отца, ссудившего своих давних друзей необходимой для обзаведения суммой. Таких денег у отца никогда не было, но люди поверили.
В заранее обговоренный день собрали "помочи", нечто вроде субботника, когда добровольно собравшиеся люди работают бесплатно, но хозяева обязаны хорошо их угостить по завершению дела и в течение всего рабочего дня помощники должны быть обеспечены всем необходимым — материалами, едой и питьем. Отец сделал для мамы самогонный аппарат, и он крепко выручал родителей, когда возникли затруднения с выпивкой. Держали это в великом секрете и гнали самогонку только по ночам. За неделю бессонных ночей мама с Маланьей нацедили необходимое количество сивухи, но не хватало времени, чтобы хорошо очистить зелье, успели немного перебить неприятный запах, настояв на разных кореньях и корках.
Народу собралось много. Сразу разбились на три бригады: строители дома, строители сарая и бригада плотников во главе с хозяином. Справились за один день. Двери, оконные рамы, стропила и обрешетки крыш были заранее подготовлены Васылем. Амбар переделали в жилой дом. Подняли повыше стены, сложили печку, покрыли железом крышу, вмазали рамы и двери. Вторая бригада, числом поменьше первой, подправила стены сарая и нахлобучила на них соломенную крышу.
К вечеру Васыль с помощниками сколотили на живую нитку столы и скамейки для пира под открытым небом. Вековой карагач, росший посреди двора, сгорел вместе с постройками. Маланья с сестрой и двумя помощницами неустанно колготились возле кухонной плиты, и столы тут же скрылись под тарелками и блюдами с закуской, меж которых возвышались бутылки с выпивкой. Хотя в течение дня мы, ребятишки, снабжали работников холодной водой, пирожками, арбузами, помидорами и яблоками, к концу работы все изрядно проголодались и набросились на еду без церемоний. Шутили с набитыми ртами и похваливали хозяев за обильный стол и добрый привет. Поднимая рюмки, желали всем членам семьи крепкого здоровья, долгих лет жизни и счастья в обновленном дому. Помощницы еле успевали приносить полные тарелки и убирать пустые. Собрались за столом ровесники хозяев, пожилых было мало, поэтому шутки- прибаутки не смолкали. А потом запели. В тот вечер я впервые услышала красивейший низкий голос Маланьи. Вдвоем с отцом Андреем она запевала, остальные подхватывали. Священник приехал к Васылю по делу, и его уговорили откушать за компанию, заодно и освятить новый дом. Пообещал сделать это завтра, от угощения не отказался, пел и плясал со всеми наравне. Голос имел сильный и хорошо поставленный, петь любил и организовал за столом настоящий хор. Церковным саном не очень дорожил, допускал вольности. Маланью, явившуюся в церковь в непотребном, как говорили бабы, платье, обвенчал и ни словом не укорил. Прихожане его ценили за честность, открытость, простоту и умение, благодаря молодости и красивому голосу, делать из скучной службы увлекательное действо. Вот и за столом он не давал скучать. Разошлись на исходе ночи. Выпили много, но никто не свалился с ног: и закуска хорошая, и пели и плясали от души, хмель и повыветрился.
К зиме скотину укрыли в теплом сарае, а хозяева успели привыкнуть к новому дому, не такому большому, как старый сгоревший, но достаточно просторному для семьи из пяти человек: горница, две спаленки и просторная кухня, где в основном сосредотачивалась жизнь семейства, особенно зимой. Зима там короткая, в феврале уже тепло, и не каждый год случаются январские морозы до десяти градусов, но народившихся телят и ягнят не оставляют в хлеву, забирают в дом, на кухню, где всегда теплая печка, а в горнице и спаленках протапливают по вечерам в сильные для тех краев холода. Старый Пундык всегда имел в запасе уголь, но топили обычно кизяком (высушенным навозом). Во время пожара и кизяк сгорел, пришлось покупать, поэтому первую зиму расходовали его экономно. На другое лето Васыль пристроил сени и открытую веранду. Таким домик сохранился и до их старости. Именно в нем была горница, которой в детстве я любовалась с порога, не смея войти.
