Ауэзхан Кодар - Порог невозврата
– Причем тут пол? – вырвалось у Агзамыча. – Ты же сидишь в кресле собственника казино, распоряжаешься огромными деньгами, судьбами людей. Люди тебя боготворят, а ты оказывается, всего лишь задница?
– А чем плоха задница, или, грубо говоря, жопа? На протяжении всей вашей жалкой жизни все ваше тело сидит на мне, в то время когда все почести достаются голове, все экскременты проходят через меня, естественно я научился быстро распознавать опасность, не зря вы говорите: «жопой чую», но чую-то я, а не вы. Я – огромное чувствилище, и это мое самое главное достоинство. Я знаю, куда ветер дует, а вам это и не снилось! А ветер дует так, что только подставляй жопу! Кстати, мы нынче все любим нефтяные потоки, а ведь это ископаемый продукт, тоже своеобразные экскременты, так теперь ведь от них крутится вся мировая энергетика и вся мировая экономика! Так кто теперь важнее – жалкая голова, на которую вы все молитесь, или я – жопа, ничтожнейшая из ваших ценностей?
– Ну, это риторика, – обиженно бормотнул Агзамов.
– Э, не скажи! – подняла указующий палец жопа. – В таком случае, ты глубоко архаичный человек. На Западе давно уже отказались от метафизики, от запредельных миров и больших россказней, или, как поёт лучший из их философов, от фаллологоцентризма. И куда это всё по-твоему ведет – к феминоцентризму? Увы, этому никогда не бывать! Мужчина никогда не отдаст своего господства! Значит, это ведет к коллапсу идентичности – вот к чему это ведет! Нет теперь ни Востока, ни Запада, ни этносов, ни наций, ни мужчин и ни женщин, есть только одна большая жопа, подключенная к нефтепроводу и подтираемая нефтедолларами. Все уходит в трубу или, точнее, в жопу. Тысячелетия мы делали культ из головы, теперь настала эпоха жопы. Принцип в том, чтоб распознавать, кому подтирать и внушить другим, чтобы подтирали тебе. Цивилизация переходит на тактильный уровень. Кто этого не понимает, не понимает в жизни ничего!
Ораторствующий на ногах Зад рухнул в кресло, и взялся было за сигару, да так и застыл – ее некуда было всунуть. Ведь губы-то на этой маске были декоративные. Тогда он с сожалением посмотрел на нее и протянул Агзамову.
– На, закури, где ты еще такое покуришь?
Агзамов чиркнул зажигалкой и с удовольствием выпустил клуб дыма.
При этом, он не преминул поехидствовать.
– Хотелось закурить Вам, а курю я, все-таки неудобно, когда зад на месте головы…
Тут Зад не выдержал, хлопнул рукой по столу и выпалил:
– Да ты знаешь, кто я такой?! Я тебе сейчас покажу! – и с этими словами он стал снимать с себя голову или то, что было вместо нее. Это оказалось нелегким делом. Зад словно прирос к его шее.
– Помоги же! – вскинулся он на Агзамова.
Они стали тянуть вместе, но зад не поддавался. То, что было под задом, барахталось и материлось. В пылу борьбы Агзамов нечаянно нажал на «кнопочку» носа и тут – о, чудо! – зад катапультировался самопроизвольно. Но то, что увидел Агзамыч вместо зада, ужаснуло его еще больше. Там было лицо, чуть ли не самого известного человека в стране, того, кого прочили в преемника президента, самого крупного медиамагната, приемного сына от первой жены. Теперь он сидел в черной тюбетейке в надлобном выступе которого была наклейка с изображение ощеренной волчьей пасти.
– Это Вы? Так Вы что – под Сивым Арланом ходите?
Агзамов в изнеможении опустился на кресло.
– Как бы нет так, – рассмеялся Нуриев. – Это он подо мной ходит. А за жопу прости. Я тебе тут просто перформанс сделал. Ты хоть знаешь, что такое перформанс?
– По-моему, это больше на хэппенинг похоже, тебе же удалось вовлечь меня в свое действо, – задумчиво произнес Агзамов, – и вдруг рассердился: – Какой фигляр! Я тут всего лишился, остался без прошлого и настоящего, а он тут мне лекции о жопе читает. Вон доигрался до того, что жопа к лицу чуть не приросла.
– Ну, ты, давай поосторожнее, – помрачнел Нуриев. – Я же не виноват, что твое время прошло.
– Я жив-здоров, в полном расцвете сил, я еще столько смогу сделать, что тебе и не снилось.
– Возможно-возможно… Но ты не понимаешь, что изменилось время и что этому времени ты не нужен.
– Как не нужен? Кто ты такой, чтобы определять, кто нужен, кто не нужен?
– Все определяет время… Но на деле явственно слышалось, что все определяет не кто иной как он, этот расползшийся в самодовольной улыбке сукин сын.
Агзамову вспомнились строки из древнетюркского памятника: «Время распределяет Тенгри. Сыны человеческие пришли все, чтобы умереть». Ишь, кем он себя вообразил, этот мордастенький теленок, хозяином времени, т. е. самим богом на грешной земле. Как же им не хватает воображения, хотя бы элементарного чувства юмора, как же они обделены тактом и вниманием к окружающему миру. Агзамову захотелось встать и ударить его, но вместо этого он выдавил из себя:
– А тебе не кажется, что и ты не вечен, что лет через пять будешь жрать баланду и выносить лагерную парашу и реально узнаешь, что жопу носят не на голове, когда в него будут втыкать вот такие вот сигары, а может быть что и похуже! – и жестко погасил сигару об стол этого гада.
Но тот как будто и не слышал Агзамыча.
– Да, все определяет время. И время теперь на моей стороне, – произнес он раздумчиво. А я… я могу помочь тебе. Вот сам подумай – мне сейчас 40, через год – президентские выборы. Президентом должен стать я! Так помоги мне в этом! Ты – сын легендарного писателя, сам знаменит, как бог. Да мы с тобой…
Тут Агзамов невольно рассмеялся: «Ты же сам только что сказал, что времени я не нужен!» – и повторил его напыщенную позу.
– Зато мне ты нужен! – поставил точку Нуриев. Он вышел из-за стола и, подойдя вплотную к Агзамову, сунул ему в нос пистолет.
– Ну, ты – хамло интеллигентское! Ты знаешь, с кем разговариваешь? Я – твой царь и бог, понял!
– П-понял, – выдавил из себя Агзамов, – приподнимаясь под дулом пистолета.
– Сядь! – припечатал его к креслу Нуриев. Сам сел в кресло напротив. – Теперь выслушай меня спокойно. – Ты думаешь, чё я тут кручусь в игорном бизнесе? Вон папа хотел меня генералом сделать. Меня-то, эндодермиста, генералом? Да народ уржался бы до ослиного рева! А тут денег немеряно, больше чем в нефтяном секторе. А деньги мне нужны – чтобы всех купить и самому стать президентом. Представляешь, у меня Россия куплена! Еще чуть-чуть и Америку куплю. И хана тогда моему папаше! Недолго ему осталось забавляться с молодой женой! Он сам мне женою станет! Ох, и попил он у меня кровушки! Ох, и поиздеваюсь же я над ним!
Нуриев опять вскочил с кресла и расхаживал перед Агзамовым туда и сюда, словно по острию ножа, наслаждаясь каждым своим словом и словно бы нахлынувшей от этих слов крамольной, скабрезной свободой.
Агзамов смотрел на его петушиную поступь и вспоминал известное выражение о том, что революцию задумывают мечтатели, осуществляют герои, а плодами пользуются проходимцы. И в самом деле, о такой ли участи он мечтал, диссидентствуя в советские годы? Ему казалось, что он, как Моисей, сформирует за годы брежневско-кунаевского безвременья гордую нацию свободных людей, чьи корни берут начало в седой старине. Но ныне все это обернулось против него. Во-первых, вылезли эти «декабристы» с их никому не нужным наивным национализмом, потом на гребне оказался Айтматов со своим невесть откуда взявшимся манкуртизмом, тут потоком хлынула возвращенческая литература (все вдруг вспомнили, откуда у них ноги растут, казахи стали считаться древнее Древнего Египта), на волне которой Президент, уже ставший тогда Президентом, разогнал Верховный Совет под ничтожным предлогом, а там уже один таможенный генерал ломал стаканы в телеэфире, не пародируя, а подражая Жириновскому.
Между прочим, так изображались альтернативные выборы уже несменяемого Президента. И вот, за несколько лет исчезли молодчики в малиновых пиджаках, а возникли солидные дяди с солидным бизнесом, а за ним и гуттаперчевые племянники с совершенно железной хваткой любителей вечной и безнаказанной халявы. И вот, самый наглый из них, подмявший под себя все, что приносит доход в этой небедной стране, предлагает ему Агзамову сомнительную сделку. Вот так они и выходят в люди, не оставляя всем другим этого шанса, а потом милостиво предлагают сделку, как самый выгодный шанс! Агзамова опять чуть не стошнило, но он сдержал себя.
После продолжительного молчания он спросил Нуриева:
– У вас есть какая-та программа действий?
– А не нужно никакой программы. Вон мой папа объявил программу! И толку? Все над ней только смеются. Вы знаете, я пока хоть и поддерживаю у нас всякую исламскую бодягу, в душе являюсь упертым западником. В наше время не надо изобретать велосипеда. Я скажу: «Засуньте в жопу ваш бешбармачный язык, изучайте английский. Пошлите к чертям Россию, вы никогда ее не переиграете, а она вас – в любую минуту. Поэтому сотрудничайте со Штатами. Короче, я начну с того, на чем закончили «Битлы» – свободная продажа наркотиков, свобода сексменьшинствам, да здравствует Шри Ауробинда! Кстати, место этого гуру можете занять Вы! – великодушно закончил Нуриев.
