Александр Житинский - Барышня-крестьянка
– Как это – наоборот?
– А как мадам… – Настя махнула в сторону соседней комнаты.
Лиза поняла, восторженно уставилась на служанку.
– Ну, Настена… Ну, умница!
Она вдруг подбежала к окну.
Возле амбаров, в окружении дворовых детей, мисс Жаксон играла в городки с конюхом, одетым английским жокеем. Вот она широко размахнулась и мощно запустила биту.
«Бабушка в окошке» брызнула во все стороны!..
Ребятишки радостно закричали, а мисс Жаксон невозмутимо ожидала, пока ей сложат следующую фигуру.
Лиза выбежала из комнаты, поманив Настю за собой. Они на цыпочках прошли по галерее и юркнули в комнату мисс Жаксон.
Главное место в ней занимал трельяж, уставленный склянками и баночками с различными мазями, белилами, румянами, сурьмой и прочей косметикой, коей пользовалась обильно мисс Жаксон. Настя подставила подол, и Лиза принялась, почти не разбирая, но так, чтобы не была заметна пропажа, швырять в подол банки и склянки. После чего обе так же бесшумно исчезли из комнаты…
На другой день за завтраком Григорий Иванович спросил у дочки:
– Ну, что, Лиза, все ли ты намерена спрятаться от Берестовых?
– Извольте, папб, я приму их, если это вам угодно, но только с уговором…
– С каким же уговором?
– Как бы я перед ними ни явилась, что б я ни сделала, вы бранить меня не будете и не дадите никакого знака удивления или неудовольствия…
– Опять какие-нибудь проказы! – сказал, смеясь, Григорий Иванович. – Ну, хорошо, хорошо, согласен. Делай, что хочешь, милая моя шалунья!
С этими словами он поцеловал ее в лоб и удалился, а Лиза, еще немного поерзав под пристальным взглядом мисс Жаксон, наконец чинно утерлась салфеткой и вышла из-за стола. Церемонно откланявшись, она покинула гостиную спокойно и с достоинством, но за дверью подпрыгнула, взвизгнув, и стремглав бросилась к себе – приготовляться.
Мисс Жаксон в изумлении воззрилась на дверь.
В середине дня коляска домашней работы, запряженная шестеркой лошадей, въехала во двор и покатилась около густо-зеленого дернового круга. На козлах сидел кучер, в коляске восседал Иван Петрович Берестов. За коляской верхом на лошади гарцевал его сын Алексей.
Хозяин Прилучина встречал гостей на крыльце, одетый с подобающей случаю пышностью, в сопровождении двух ливрейных лакеев. Прихрамывая, он все-таки сбежал по ступеням, простирая руки к гостям.
– Добро пожаловать, Иван Петрович!.. Рад вас видеть, Алексей Иванович!
Алексей спрыгнул с коня, передал его подошедшему конюху, помог отцу сойти с коляски.
– Как доехали? Не растрясло? – беспокоился Григорий Иванович. – Дороги у нас плохи, все руки не доходят…
– Не беспокойтесь, Григорий Иванович, – отвечал Берестов, улыбаясь добродушно, и шутил: – Дороги у вас – как по всей России, нам не привыкать…
– Я читал в «Сенатских ведомостях», что вскорости такая картина очень переменится…
– По расчисленью философических таблиц – лет чрез пятьсот! – сказал Берестов, и все рассмеялись. Так они говорили, обмениваясь рукопожатиями и разминая ноги. Дворня же была весьма озадачена небывалым посещением.
– Не хотите ли перед обедом осмотреть сад и мой зверинец? – с потаенной гордостью спросил хозяин.
– Как же, много наслышан, – ответил Берестов. – Очень любопытно посмотреть!..
– Тогда милости прошу! – пригласил Григорий Иванович и повел гостей по дорожкам, тщательно выметенным и усыпанным песком. Сзади молчаливо следовали лакеи.
– …Яблони и груши английских сортов, – показывал Муромский, – и ухаживают за ними по английской методе…
Иван Петрович хмыкнул, хотел что-то сказать, но сын удержал его, напоминая о состоявшемся примирении.
– А вот это мое «хобби», как говорят англичане, – сказал Григорий Иванович, вводя гостей в зверинец.
– А как же по-русски? – спросил Иван Петрович.
– «Страстишка», – живо перевел Муромский. – Увлечение, одним словом… В прошлом годе выписал я двух фазанов, а теперь к ним прибавились и попугаи…
Он указал на вольер, в котором разгуливали прекрасные птицы в пестром оперении с длинными хвостами. В красивой клетке над ними кувыркались попугаи.
Прошли мимо клеток с волком, рысью, медведем и енотом.
– А вот это – моя гордость! – остановил гостей Муромский.
В клетке сидела сиамская кошечка.
– Так это же кошка! – воскликнул Иван Петрович.
– Из Сиама! – поднял палец Григорий Иванович. – Любопытнейшие повадки, скажу я вам!
Кошка с презрением смотрела на людей голубыми глазами.
…Бормоча английские ругательства, мисс Жаксон, сидя перед зеркалом в корсете, перебирала баночки на трельяже, не находя нужных. Вскочила, подбежала к окну.
Хозяин и гости шли по дорожке к дому, возвращаясь после осмотра зверинца.
Мисс Жаксон бросилась к зеркалу и стала лихорадочно наносить косметику на сердитое лицо…
Стол был накрыт, слуги стояли на изготовку. В ожидании Лизы гости и хозяин располжились на диванах, продолжая беседу, начатую, видимо, еще в саду.
– …А в турецкую кампанию я был уже в Петербурге, так что с турками повоевать не довелось, о чем до сей поры жалею, – говорил хозяин.
– А мне так пришлось, – сказал Берестов-старший. – Под рукой князя Кутузова бил Ахмет-пашу и под Рущуком, и в Слободзее… И сразу оттуда, вместе с Михаилом Илларионовичем, – скорей в Россию, заступать пути Бонапарту! Какие времена были, право!..
Алексей поглядывал на дверь, ожидая вскоре увидеть молодую дочь хозяина.
– Вот он просится в гусары, – кивнул на сына Иван Петрович. – Ну, скажите, Григорий Иванович, разве нынешние гусары сравнятся с прежними?!..
– И говорить нечего! Вы, Алексей Иванович, на досуге порасспросите батюшку, он вам такое расскажет… – Григорий Иванович заговорщицки подмигнул Берестову, потом забеспокоился:
– Однако же, где моя Лиза, где моя красавица?..
Послышался стук каблучков. Алексей приготовился, напустил на себя рассеянно-равнодушный вид и повернул голову с такою гордою небрежностью, что сердце хозяйской дочки непременно должно было бы сразу содрогнуться. Но эта мина вдруг слетела с его лица, глаза изумленно расширились, он оцепенел: в дверях стояла мисс Жаксон, набеленная, затянутая, с потупленными глазами сделавшая маленький книксен. Ошеломленный Алексей вопросительно посмотрел на хозяина.
– Это мисс Жаксон, воспитательница моей дочери, родом из графства Йоркшир, – сказал Муромский и спросил: – Where is Bethy?
– I don't know, – ответила мисс Жаксон. – Мисс Бетси с утра запирать себя в спальня.
И тут в столовую вошла Лиза.
Мужчины поднялись.
– Прошу любить и жаловать! Дочь моя Лизавета.
Григорий Иванович начал представление звонко, но голос его упал – да и вовсе умолк, поперхнувшись…
Лиза, его смуглая Лиза, набелена была по уши, насурьмлена пуще самой мисс Жаксон; фальшивые локоны, гораздо светлее собственных ее волос, взбиты были, как парик Людовика ХIV; рукава торчали как фижмы у мадам Помпадур; талия была перетянута, как буква Х, и все бриллианты ее матери, еще не заложенные в ломбард, сияли на ее пальцах, шее и ушах.
Григорий Иванович овладел собой и, подавивши смех, продолжил представление:
– У нас, голубушка, радость: к нам любезно пожаловали Иван Петрович Берестов и сын его, Алексей Иванович! Привечай гостей!
Алексей смотрел холодно, со снисходительной усмешкой на губах. Он заметно расслабился и заскучал, отец его подошел к Лизе, поцеловал руку. Алексей с досадою ему последовал. Когда прикоснулся он губами к беленьким пальчикам, они задрожали…
Алексей успел заметить и ножку, с намерением выставленную и обутую со всевозможным кокетством.
– How do you do, gentlemen! – бойко затараторила Лиза. – Pleased to meet you sorry i'm late. – Она широко повела рукой: – Seet down, gentlemen!
– Прошу к столу! – подхватил Муромский.
Уселись за стол.
Мисс Жаксон строго взглядывала на Лизу, уже догадавшись, куда подевались ее сурьма и белила. Лиза делала вид, что не замечает ее выразительных взглядов. Она вновь обратилась к гостям:
– What do you prefer – meat or poultry?
Иван Петрович прокашлялся и вдруг на приличном английском ответил:
– I would like my steak rare…
Англичанка, а за нею и Муромский, зааплодировали. Алексей удивленно взглянул на отца.
Лакеи стали разносить блюда, а Муромский ухватил за горло сосуд мутного стекла и обратился к Ивану Петровичу:
– Рекомендую, Иван Петрович! Подлинный рябиновый «Спотыкач», еще варяжского рецепта! Сам делал…
Выпили. Оценили. Крякнули. Налили по второй. Иван Петрович, не испытывая никакой неловкости, накладывал себе закуски. Стол был богат.
– А вы, Алексей Иванович, после университета по какой части служить намереваетесь? – жеманясь и нараспев спросила Лиза. – По военной или по статской?
– Хочет в гусары, да я не пускаю! – за сына ответил Иван Петрович.
– Обожаю военных! – продолжала игру, и довольно искусно, Лиза. – За мною ухаживал один гусар… Вы помните, папб?
