Дитер Форте - Книга узоров
– Вы там, в своем Лионе, по-прежнему выпускаете тяжелые шелковые ткани, но все эти ваши дорогостоящие узоры, и бархат, и парча – это ведь для королевских дворов, для князей, кардиналов, для граждан богатых. А она… – и он с восторгом указал на стрекочущую машину, – способна обслужить всех и каждого, да и сырье подойдет дешевое. Достаточно самой простой пряжи, эта машина может работать сутками и выпускать под присмотром сельских галантерейщиков шестнадцать полос ткани разного цвета. Ведь такую может себе позволить всякий. А если переменится мода, машина подстроится под новые запросы буквально за один день. Мы больше не работаем по частным заказам. Мы выпускаем товар для рынка.
– Ну, такую ткань всякий сможет сделать, – сказал Жан Поль.
– Такой ткацкий станок стоит дорого. Мы эти станки сдаем в аренду, они остаются в нашей собственности. Мы устанавливаем их в деревнях вокруг Базеля, поставляем туда пряжу, говорим, какие узоры надо ткать, а потом забираем готовую продукцию. Создание новых видов тканей, планирование производства, сбыт – все это делается здесь, в Базеле.
Они вернулись в живописно расположенный дом Хоффмана и поднялись в комнаты второго этажа, стены которых были затянуты шелком. Отсюда открывался вид на Рейн.
Жан Поль спросил:
– А как обстоит дело в Цюрихе?
Хоффман ответил:
– Там ткут исключительно тафту и камчатные ткани. Производят их за городом, а продавать можно только городским шелковым королям, кроме того, приходится раскрывать все производственные секреты. Если при этом у цюрихских мастеров качество не хуже нашего, то вам придется ехать дальше. – Хоффман пожал плечами. – Все заполонили рефюжье, и ведь в основном это ткачи-шелкопрядильщики. А что, если все они теперь останутся здесь, будут ткать свой шелк, продавать его? До чего тесен оказался мир.
Жан Поль сказал:
– Но мы-то очень хорошие ткачи.
Хоффман ответил:
– И вы очень горды, к вам не подступишься, ведь ваш главный девиз – резисте. Сопротивляться. Что ж, достойная позиция, но в деловой жизни… не знаю…
Жан Поль сказал:
– У нас есть еще и второе качество, оно называется пасьянс гугенотов. Наше терпение. Сопротивление и терпение.
Он посмотрел из окна на пристань, где какое-то грузовое судно принимало на борт группу рефюжье, чтобы доставить их вниз по Рейну в немецкие земли.
Он был не прочь остаться в Базеле. Свободный город, множество торговцев шелком, в долине Рейна можно было попытаться выращивать тутовые деревья, но только Фонтана не были ткачами-ленточниками. В изрядно потрепанной Книге Узоров, с которой они до сих пор не расставались, хотя пользоваться ею было уже почти невозможно, хранились образцы редкостных тканей с классическим узором.
Судно отчалило, медленно вырулило на середину реки, устремилось вниз по полноводному течению реки и быстро скрылось из глаз людей, следивших за ним с пристани.
Сопротивление и терпение! Ведь они бежали со Словом Господним на устах. Неужели же оно могло увести их с пути истинного?
30
Павел, старший брат Йозефа Лукаша, был неграмотен. Своей земли у него не было, он служил конюхом в господской усадьбе, за это ему полагался небольшой огородик, и в нем он выращивал табак, который холил и лелеял не меньше, чем своих лошадей. Этот табак он приготовлял одному ему известным способом, набивал им свою длинную трубку, ту трубку, которую никогда не выпускал изо рта, которую знала вся деревня, и была эта трубка единственной вещью, которая ему принадлежала.
Как-то на Троицу он был в церкви на воскресной проповеди. Когда священник сказал, что-де Слово Божье – в нас, у него не то чтобы озарение случилось, но просто эти слова никак не шли у него из головы, они просто застряли в ней, как кол. Он никак не мог взять в толк, как это так: Слово Божье – в нем, и поэтому однажды воскресным утром начистил сапоги и отправился в путь – к дому священника.
Священнику было хорошо известно, что Павел со знанием дела только о лошадях говорить может, а со Словом Божьим у него, к сожалению, похуже дело обстояло, поэтому он указал ему на большую Библию, которая лежала у него на бюро, и Павел углубился в чтение. Павел был потрясен тем, что на каждой странице этой книги, когда ее листаешь, встречаются все новые и новые значки, которые священник называл буквами, но на самом деле они-то и были Словом Божьим, и Павел принялся увлеченно изучать эти странные значки.
Отныне он каждое воскресенье являлся в дом священника, становился возле бюро и читал Библию. Все привыкли к этому, и уже само собой разумелось, что по воскресеньям приходит Павел читать Библию, пока в один прекрасный день Павел, который до сих пор не в состоянии был прочитать ни письмо, ни какую другую бумажку, с серьезным, истовым видом заверил священника, что теперь он понимает Слово Божье. Священник устроил Павлу проверку, он тыкал пальцем в разные места Евангелия, при этом выяснилось, что Павел толкует сумятицу чудесных знаков как-то по-своему, неведомым для священника образом. Павел, с просветленным лицом, читал громко, уверенным голосом на каком-то странном языке, который явно был понятен только ему одному.
Священник прогнал его прочь, но Павел на этом не успокоился и продолжал проповедовать Слово Божье в захудалом деревенском трактире, откуда его также вышвырнули. Тогда он, одержимый своей верой, стал обходить дом за домом и одну деревню за другой и всюду провозглашал он Слово Божье на своем необычном языке, который так и остался для всех загадкой, а для простых людей он с величайшим терпением и доброжелательностью переводил все на польский язык. Так что постепенно он приобретал все больше и больше сторонников, которые прекрасно понимали Слово Божье в изложении Павла, тогда как прежде оно им не открывалось.
Когда у Павла появилась своя обширная паства и он стал во всеуслышанье проповедовать на деревенских площадях, явился некий чиновник из города и попытался помешать ему во время проповеди, но Павел уже хорошо овладел своим языком и отвечал чиновнику короткими, чеканными фразами, на которые тот ничего возразить не мог, поскольку не понимал ни слова. Чиновник послал письмо в Познань, начальству. В письме он описывал сей странный случай, особо подчеркивая то, что речь идет не о польском, русском, украинском, венгерском или немецком и даже не о латинском, греческом, еврейском или арамейском, в чем заверил его священник. Вне всякого сомнения, он столкнулся с языком, на котором говорит только этот самый Павел, и больше никто.
Павел сделался теперь явным соперником священника, и число его сторонников заметно увеличилось, когда он прибег к смелому новшеству: он стал проповедовать своей пастве скорое наступление рая на земле. Верные ему апостолы, ближайшие его сторонники, тут же переводили его проповеди на польский, русский и немецкий языки, переписывали и распространяли их, поэтому число верующих, совершавших паломничество в ту деревню, где Павел проповедовал, росло, и каждое воскресенье их собиралось все больше и больше. Церковь опустела, а Павел перед огромной толпой собравшихся провозглашал грядущий рай.
Павел служил, как известно, конюхом и хорошо знал, что лошади, когда наработаются, всегда хотят пить. Помня об этом, он однажды воскресным утром взял топор и прорубил дыры в пивных бочках, что стояли у пивоварни на краю деревни. Пиво, хлынувшее из бочек, он пустил в русло ручья, который тек по деревне, и указал на это явление своим сторонникам как на знак свыше. Веселья в этот день было хоть отбавляй.
Зато в следующее воскресенье царило уныние, люди начали уже было роптать, и тогда Павел решился украсть в соседнем имении несколько бочек шнапса и привез их на телеге в деревню. Он хотел объявить эту жидкость священной и на глазах изумленных сторонников вылить содержимое бочек в деревенский пруд.
Однако, увлеченный сотворением чуда, он, по всей видимости, сильно недооценил свойства алкоголя, содержавшегося в святой воде. Когда он, со своей извечной трубкой в зубах, склонился над только что успешно проделанным в бочке отверстием, раздался взрыв, вспыхнул гигантский огненный шар, и с тех пор Павла больше никто никогда не видел.
Сторонники еще долго хранили ему верность, ведь рай-то он предсказал правильно, правда, к сожалению, только для себя одного, ну так он там теперь и находится.
31
Изерлон был маленький, кособокий, стиснутый кольцом городской стены и разрастающийся вокруг нее древний городишко, окруженный скудной, угрюмой растительностью. В Европе он был известен благодаря иногородней торговле, которую вели кланы крупных торговцев. Изерлонские купцы колесили по городам и ярмаркам, покупая товары в одном месте и перепродавая их в другом, минуя сам Изерлон. Торговлей такого рода занимались только изерлонцы, известные торговые дома Изерлона перемещали таким образом большие партии товара от производителей – на ярмарки, от продавца – к покупателю, экономя при этом на том, что им не требовались складские помещения.
