Гарольд Роббинс - Наследники
Она забрала сигарету. Я постарался как можно дольше задержать дым в легких, затем медленно выпустил его, повернулся и уткнулся лицом в ее тело. Я вдыхал в себя ее запах.
— Это действует на меня гораздо сильнее, — признался я, — сильнее, чем вся марихуана в мире.
Нэнси запустила руки в мои волосы, повернула лицом к себе и долго смотрела так на меня. Не знаю, что она там высматривала, но когда отпустила мои волосы, на ее лице была все та же грустная задумчивость.
— Ты как будто не здесь, Нэнси, — сказал я. — Что случилось?
Минуту она посидела спокойно, затем встала с кровати. Я видел, как ее коричневые соски сморщились от волны прохладного воздуха, когда она подошла к окну и открыла его.
— Я ведь не говорила тебе, что я замужем? — спросила она неуверенно.
— Нет, — ответил я, садясь в кровати.
— А надо было сказать.
— Зачем?
— Тогда бы все было по-другому, — сказала она.
— Как?
— Этого могло не случиться.
С минуту я обдумывал ее слова. Я не понимал ее. Все было так прекрасно.
— Вот и хорошо, что ты мне ничего не сказала.
— Он завтра приезжает…
— Кто? — спросил я.
— Мой муж. Его корабль приходит в Нью-Лондон, и я поеду туда встречать его.
— А-а, — протянул я и добавил: — А когда вернешься?
— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я не вернусь обратно. Его перевели на берег, и мы уезжаем в Пенсаколу.
Я молчал. Но Нэнси неправильно истолковала мое молчание.
— Я не хотела тебе ничего говорить. Не хотела делать тебе больно, малыш. Лучше было уехать, ничего не говоря, но я не смогла этого сделать. Извини, Стив.
Я взял сигарету и затянулся. Она почти догорела, и я почувствовал, как губам стало горячо. Нэнси забрала у меня окурок и затушила в пепельнице. Затем взяла мою голову и положила ее между грудей, а я протянул руки и прижал их к щекам. Медленно поворачивая голову, я касался языком то одного, то другого соска.
— Извини, Стив, — она снова крепко прижала к себе мое лицо.
— Ничего, все хорошо.
— Правда, все хорошо? — переспросила она с какой-то странной ноткой в голосе, затем повалила меня на постель и очутилась сверху.
Я чувствовал, как ее жаркая волна изливается на меня, по мере того как она распаляется все больше и больше. Нэнси ни на секунду не останавливалась, неистово взбрыкивая и издавая звуки, словно дикий ночной зверь. Я старался изо всех сил, чтобы остаться в ней. Внезапно она кончила и закричала:
— Дон!
И замерла.
— Мне все равно, как ты называешь меня, — прохрипел я, пытаясь еще глубже войти в нее. — Только не останавливайся.
— Ах ты, сукин сын! — застонала она, вбирая меня в себя. — Вам, мужикам, больше ничего и не надо!
Я крепко сжимал ее в объятиях, и на этот раз кончил вместе с ней. Меня будто накрыла океанская волна.
— Стив! Стив! — Ее ногти царапали мне спину.
Я схватил ее руки и прижал их к своему телу. Мы лежали, тяжело дыша.
— В этот раз ты не перепутала мое имя.
Она со злостью посмотрела на меня. А через секунду мы оба уже умирали от смеха.
* * *Подойдя к главному корпусу, я увидел, что в кабинете тети Пру горит свет. Глянув на часы, я отметил, что уже начало первого, и начал потихоньку подниматься по лестнице.
— Стивен!
Я обернулся.
— Да, тетя Пру?
Она посмотрела на меня.
— С тобой все в порядке?
— Да, тетя Пру, — кивнул я.
Она постояла в нерешительности, затем повернулась и пошла в свою комнату.
— Спокойной ночи, Стив.
— Спокойной ночи, тетушка Пру, — ответил я и направился в свою комнату.
Через несколько минут в дверь тихонько постучали.
— Открыто! — крикнул я.
— Это я, — сказала тетя Пру. — Можно?
— Конечно. Дверь открыта.
— Я не знала, как поговорить с тобой о… — она запнулась, глядя на меня.
Я тоже осмотрел себя, стараясь понять, куда она смотрит.
По моему плечу и груди тянулись красные полосы. Схватив со стула рубашку, я набросил ее на себя.
— Это ее работа? — В голосе звучала злость.
— Прежде чем я отвечу, тетушка Пру, скажи мне, на кого ты так сердишься?
Она несколько мгновений молча смотрела на меня и печально улыбнулась.
— Наверно, на себя. Я все время представляла тебя маленьким мальчиком и не думала, что ты уже совсем взрослый. — Она присела на край моей кровати. — Но я думаю, что не совершила ошибку, пригласив тебя сюда?
— Я был знаком с девушками до того, как приехал сюда, тетушка Пру.
— Девушек можно знать по-разному, — возразила она. — Не все такие, как Нэнси.
Я промолчал.
— Я давно хотела поговорить с тобой, — неловко сказала она, — но не знала, как начать.
Я сел на стул напротив нее.
— Я слушаю, тетушка Пру.
— Ты знаешь, тебе надо о многом подумать, — сказала она, избегая моего взгляда. — Ты знаешь, у девушек могут быть дети и… там… всякие болезни и… — Она остановилась, увидев блеснувший в моих глазах смех. — Да о чем это я говорю! — смущенно перебила она себя. — Ты и так все об этом знаешь.
— Да, тетушка Пру, — торжественно заявил я.
— Почему же ты не остановил меня?
— Я не знал, что сказать, — признался я и улыбнулся. — Со мной еще никто никогда об этом не говорил.
Она посмотрела на меня.
— Я думаю, тебе надо найти работу на лето. Ничего хорошего не получится, если ты будешь болтаться здесь без дела.
— Прекрасная мысль, — обрадовался я. — Мне и так уже надоело валяться целый день на песке.
— Я поговорила с мистером Леффертсом. Он сказал, что даст тебе работу на радиостанции. Платить он тебе будет немного, зато ты будешь занят.
Вот так это все и началось. Еще не закончилось лето, а я уже занимался составлением программ для радиостанции Леффертса. К тому времени, когда я вернулся в школу, я уже знал, кем хочу стать.
Глава восьмая
Телевизор включился, и комната наполнилась звуками, Я проснулся и тупо уставился в него. Канал 7. Я встал и переключил на канал Синклера, затем позвонил вниз, чтобы принесли апельсиновый сок и кофе. Забравшись под горячий душ, я стоял под ним до тех пор, пока не проснулся окончательно. Когда я вышел из ванной, апельсиновый сок, кофе и утренняя газета уже ждали меня на столе. Когда я уходил, Барбара еще крепко спала. Три снотворных таблетки, что она приняла, действовали.
Хотя я пришел рано, Фогерти уже была на месте. Я бросил на ее стол бумаги, которые брал домой. Она вручила мне расписание встреч на сегодня, куда я внес только одно изменение — передвинул встречу с Уайнентом, начальником инженерного отдела, на девять утра, чтобы он был первым.
Это был высокий мужчина с трубкой. Его глаза смотрели на меня из-под очков в стальной оправе.
— Доброе утро, мистер Гонт, — Уайнент положил на мой стол лист бумаги.
Я взял его. Это было заявление об уходе, которое я потребовал от всех вчера. Я посмотрел на Уайнента.
— Я подумал, что раз уж иду сюда, — непринужденно произнес он, — то будет лучше, если я лично принесу вам это заявление.
— Спасибо, — я улыбнулся.
В кабинет вошла Фогерти, неся на подносе две чашки кофе.
— Меня ни для кого нет, — сказал я, когда она выходила. Я отхлебнул кофе и посмотрел на Уайнента. — Мистер Уайнент, что у нас с переходом на цвет?
— Все разработки готовы, — признался он.
— И..?
— Мы ждем.
— Чего?
— Чтоб посмотреть, что из этого выйдет, — смущенно сказал он. — Ведь Эн-Би-Си…
— Меня не интересует Эн-Би-Си, — отрезал я. — Меня интересует Синклер. Чего мы ждем?
— Я инженер, — наконец сказал он. — Не я принимаю решения.
Я улыбнулся.
— Теперь, по-моему, мы начинаем понимать друг друга.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Если б я вам сказал, что сейчас самое главное — перейти на цветное вещание, — как быстро вы смогли бы это сделать?
На его лице появился интерес.
— Я могу перевести на цвет всю телесеть к сентябрю следующего года.
— А сможете вы обеспечить Нью-Йорк, Чикаго и Лос-Анджелес к Новому году?
— Времени осталось мало.
— Знаю.
Он подумал немного, постукивая пальцем по своей трубке, и поднял глаза на меня.
— Если получу «добро» сейчас, то смогу.
— Считайте, что вы его получили, — сказал я. — Вперед.
— Мы перейдем на цветное вещание, но хотите знать, во сколько это нам обойдется?
— Если бы я хотел знать, то спросил бы, — возразил я. — Пришлите мне приблизительные расчеты, и я поставлю на бумагах свою визу.
Он встал и направился к двери. Я окликнул его и протянул ему заявление об уходе.
— Вот еще что, мистер Уайнент.
— Да, мистер Гонт.
— Вы сказали, что все будет готово к Новому году, так?
