Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста
— А новые штыки? — съехидничал Док.
— По этому поводу один умный человек уже сказал. На штыках долго не усидишь, заднице больно.
— Так и сказал?
— Нет, это вольная интерпретация. Но смысл передан точно.
Некоторое время ехали молча. Разговоры о политике, как и сама политика, мгновенно убивают ощущение красоты жизни. Только Док чего-то там сзади шебаршился: он был слишком велик для того, чтобы сразу удобно угнездиться.
— А я, между прочим, с Бокассой встречался, — вдруг сказал Док.
— С африканским? — оживился Ефим. — Ты был в Африке?
— С тем самым. И был в Африке. За ручку здоровался. Ты в курсе, как он своих политических противников кушал?
— Можно подумать, у нас их не кушают.
— Но не столь же буквально! Холодильную камеру прямо во дворце воздвиг. И жрал оппозицию почем зря.
— Вот это радикально! — одобрил Ефим. — Никакой генпрокурор не нужен. А то начинается нытье про споры хозяйствующих субъектов… Чего ты там делал, в Африке-то?
— Детей лечил. Посланец Союза Советских Социалистических Республик, но по линии ВОЗ. Между прочим, уже через два месяца их мамаши не боялись ко мне хроменьких подвозить — я ортопедией занимался. Сначала к колдуну — потом ко мне. И представь, неплохо конкурировал.
— Представляю, — усмехнулся Ефим, действительно мысленно представив Дока в одеянии колдуна.
— Меня однажды Бокасса во дворец пригласил.
— За успехи в лечении детей?
— Нет, слушай. Еще французов позвал, тоже медиков. Сначала с ними о чем-то шептался. Потом меня позвал.
Веришь, я холодным потом облился: слухи-то ходили. Если б не деньги, по тем временам сумасшедшие, ни в жизнь бы не поехал.
— Ну и чего он тебе отжевал? — поинтересовался Береславский.
— Ничего. Но когда смотрел на меня вначале — знаешь, задумчиво так, — я свои печень и филей просто физически ощутил. И спрашивает, можно ли человеку дополнительно ливера пересадить — желудок, почки, легкие, — тогда как раз бум в трансплантологии начался.
Я ему объяснил, что это делают только по неотложным показаниям, да еще очень сложно подобрать подходящих доноров. А он мягко так поправляет: «Ну, это мы как раз легко порешаем». Веришь, я даже когда с вертолетом падал, так не трясся.
— А ты и с вертолета падал?
— Не с вертолета, а с вертолетом.
— Ну и пересадил бы Бокассе чего-нибудь. От гиены, — дал добрый совет Ефим.
— Нет уж. Лучше хроменьких лечить. Обещал подобрать информацию, тянул резину. Пока смена не подошла. Только когда «Ил-62» взлетел — успокоился.
— Ну вот, видишь, — сделал неожиданный вывод Ефим. — А ты говоришь, у нас все плохо. Ни фига, бывает хуже.
— Но реже, — оставил за собой последнее слово Док.
Перед Нижним Новгородом пошла отличная четырехполосная дорога с разделительной полосой. «Нивы» и так шли шустро, а тут вообще понеслись под полторы сотни.
— Вот же советская техника, — заржал Береславский. — В паспорте написано — максимум сто тридцать два километра в час! Может, это дезинформация для врагов?
— Вот же советские карты! — бурчал сзади Док, листая атлас. — Сусанин, видать, редактировал!
Они явно нашли общий язык на почве критики Родины.
Проехали Нижний Новгород, за ним — объехали Кстово. Заправились на красивой заправке: Ефим диву давался, как все изменилось. Раньше от АЗС до АЗС язык высунешь, без запасной канистры ни один нормальный шоферюга не выезжал. А теперь — на каждом шагу! И каждая — чудо бензозаправочной архитектуры. Нет, есть все-таки и позитивные перемены в этой жизни!
В Лыскове механик Саша осмотрел машины. На «двойке» в движении якобы был слышен нехороший стук.
Водитель, Петька, невысокий, но крепкий малый, залез на задний бампер и покачался на нем. Стук проявил себя немедленно.
Все собрались вокруг подозрительной «Нивы». Ефим тоже старательно сымитировал участие, постучав ногой по колесу.
А Сашка молча переоделся и залез под машину. Потом попросил оттуда нож. Потом так же молча вылез, объявив, что можно ехать.
Ефим верил ему безоговорочно, потому что знал много лет и в пробег пригласил лично. Мужики же попросили разъяснений.
Сашка разъяснил. Поставленные дополнительные пластиковые подкрылки обо что-то там — Ефим не расслышал обо что — бились. Маленькое обрезание — и все стало хорошо.
— За то и люблю отечественную технику, — только и сказал Сашка. — В ней все легко ломается и все легко чинится.
(Первый болт, кстати, покинул один из тормозных суппортов все той же «двойки» еще до Ногинска. Ефим, который вел третью машину, даже испугаться не успел: болт шарахнул ему в край капота и, оставив заметную вмятину, перелетел через кабину.)
Еще через полсотни километров снова остановились, поели в придорожном трактире — благо их тоже стало видимо-невидимо, больше, чем заправок, — и помчались дальше.
Док опять слегка вздремнул, а проснувшись, внезапно решил начать записывать дорожные впечатления. Он уже достал блокнот и ручку, как вдруг Ефиму под колеса с лаем метнулась с обочины какая-то грязно-белая шавка.
Береславский совершил довольно жесткий маневр — водить он не только любил, но и умел.
В итоге собачка осталась цела и горда собой. А вот Док совершил непредусмотренные сумбурные перемещения по всему задку «Нивы».
— Ну ты водила! — оценил он шоферское мастерство Ефима. И еще пару эпитетов добавил, подчеркивающих и усиливающих сказанное.
— Что ж мне ее, давить было? — оправдывался Береславский. — И кто из нас не пристегнут?
— Попробуй пристегни мой живот!
— Ну я же свой пристегнул, — резонно возразил Ефим.
На это Доку ответить было нечего, а потому он потер ушибленные места и, засопев, нагнулся вниз, зашарив руками под сиденьем у двери — именно туда, как ему показалось, закатилась ручка.
— Ну чего, нашел свое стило? — прервал его сопение Береславский. — Хочешь, остановлюсь? По рации предупредим, чтоб не ждали, потом догоним.
— Погоди, — неделикатно ответил Док. — Не мешай. — После чего раздался треск отдираемой то ли материи, то ли пленки.
— Эй, полегче там! — заорал Ефим, не выносящий грубых вмешательств в тонкие технические сферы. — Это тебе не в кишках копаться!
— Слушай, я тут что-то странное нашел, — после паузы наконец прорезался Док.
— Золото, бриллианты?
— Не-а, — помолчав еще секунду, ответил тот. — Скорее дырки от пуль. И кровь засохшая.
Глава 8
Автодорога Волга, 15 июля
Жизнь и смерть старшего лейтенанта Фаткуллина
«Хорошо, что не поехали на ночь глядя», — думал Марат, умело управляя довольно большим автомобилем. Во-первых, Али немного пришел в себя: он после такого ожога и контузии еще долго не будет в форме. Да и при свете все равно езда получается быстрее.
Еще один плюс: с ментами меньше вероятность встретиться — машин-то на дороге днем гораздо больше.
Марат почему-то вспомнил фильм Би-би-си про дикую природу. Там какие-то огромные орлы время от времени с аппетитом ели фламинго. Тех самых, розовых.
Но фламинго, мирно пасущиеся на мелком болоте, на них даже внимания не обращали. Кроме тех, понятное дело, кого ели. А все потому, что этих фламинго было так много, что сожрут или нет орлы одну из них — или даже одну тысячу, — для птичьего стада не будет никакой разницы.
Хотя нет, сравнение здесь непригодно. Ну какие из гаишников орлы? Скорее жадные воробьи. Так, денег маленько с ладони склюнуть.
Однако возникшая в памяти картинка с безмятежными фламинго продолжала волновать. И он вдруг понял почему. И понимание не было приятным.
Это они с Али — хищники. Не одни, конечно. Сотни таких. Может, даже тысячи.
А русские — фламинго. Они дают себя взрывать, убивать, грабить.
Но джихад при этом что-то особо не продвигается.
А дальше совсем помрачнел Марат.
Иногда эти фламинго вдруг начинают больно огрызаться. Из той боевой десятки, которая по зову сердца пришла в тренировочный лагерь Хаттаба, в живых осталось только четверо.
Один, правда, погиб в междоусобицах. Неверные здесь ни при чем.
Но остальные были убиты в боях. Кто в Чечне, кто в Дагестане. А кто и в Москве.
Нет, Марат не боится смерти, он знает, за что воюет. Однако война без надежды на победу настроения не поднимает.
И еще одна загвоздка. Бесланские варианты джихада ему все-таки не по душе. На его, может, и неправильный взгляд — ведь такие решения принимают главные руководители священной войны, — расстрелы детей не приведут заблудших к восприятию святых истин. А приведут только к еще большей крови с обеих сторон.
Впрочем, это не его дело, отбросил он неприятные мысли. Его дело вести машину — если говорить про текущий момент. И исполнять все приказания Али — если говорить про ближайшее будущее. А каким оно станет, это ближайшее будущее, ведает лишь Аллах…
