Владимир Козлов - Война
– Немного.
– Мать ее не слишком контролировала, то есть она всегда жила независимо. Могла все бросить, например, и поехать к родственникам – они у нее под Москвой, в Раменском. Сами родственники эти ей вообще по фигу, но зато Москва близко – полчаса на электричке или около того. Поедет на Арбат, затусит с какими-нибудь неформалами. А их там много – и местных, и из других городов. Поедет потом на «вписку» с ними, зависает…
– Что такое «вписка»?
– Любое жилье в чужом городе.
– Один раз она мне говорила, что трахала богатых мужчинов. За деньги…
– Может, это и гонки… Ну, то есть неправда. Даже, скорей всего, неправда. Она любит всех шокировать. С самого первого курса. Всегда одевалась вызывающе. Преподам не то чтобы грубила, но спорила с ними, не соглашалась. Она же умная, способная – в школе ничего не делала, пропускала постоянно, но ЕГЭ сдала хорошо и поступила на бюджет. Олька тоже такая, вроде нее. Поэтому я не удивился, что они сдружились с самого начала. А то, что Женька с ними затусила, это меня, наоборот, удивило. Мне кажется, Женька совсем другая…
– Я заметил – ты ее не сильно любишь…
– Не то чтобы я ее не люблю. Просто она другая. Мы с Олей и Викой нашли общий язык на почве музыки. Оля играла в группе, я играл, Вика тусила… А у Женьки всегда были другие интересы – сноуборд, виндсерфинг, поездки за границу…
– Ты когда-то хотел гулять с Викой?
– Нет. Мы всегда были просто друзья.
* * *На кухонном столе стоит начатая «картонка» дешевого полусладкого вина. Андрей открывает холодильник, достает батон колбасы, отрезает от него кусок, кладет на хлеб. На ходу жуя бутерброд, он выходит из кухни в комнату. На диване с бокалом вина сидит его жена, смотрит сериал. Андрей проходит через проходную комнату в смежную, закрывает за собой дверь.
В комнате – шкаф, кровать, письменный стол с громоздким старым компьютерным монитором. Над столом – вырезанные из журналов фотографии групп: «Гражданская оборона», «Последние танки в Париже», «Адаптация». Андрей садится к компьютеру, открывает закладку. The Neo Noir/Modern Noir (Post-1964) – список фильмов. Он копирует название первого – Angel’s Flight, заходит на торрент-трекер, вставляет название в форму поиска.
* * *Кабинет Санькина. На стульях сидят три скинхеда. Один – в кожаной куртке, два других – в «бомберах». Все трое – в светлых джинсах и высоких ботинках. Санькин, сидя за столом, просматривает бумаги, откладывает, поднимает глаза на парней.
– Значит, так, ребята, – говорит он. – Это – абсолютно неофициальная беседа. Поэтому хочу, чтобы вы меня поняли правильно. Вас никто ни в чем не обвиняет, просто есть разговор.
– На тему? – спрашивает один, с прыщавым лицом.
Санькин смотрит на парней, переводя взгляд с одного на другого.
– Нападение на ОВД «Ближний».
– Ну а мы тут при чем? – Второй парень, невысокий, плотный, с круглым лицом, хмуро смотрит на Санькина, сжимает и разжимает кулак.
– Ребята, я разве сказал, что вы имеете к этому отношение? Я еще раз повторяю: вас никто ни в чем не обвиняет, мы выясняем ситуацию. В молодежной среде, так сказать. Вдруг вы что-то слышали…
– Как мы могли что-то слышать? – говорит прыщавый. – Это анархисты могли сделать, антифа. Что мы можем знать про это?
– Ну, ребята, вы, боюсь, нас несколько недооцениваете. Мы на то и центр «Э», чтобы знать про все ваши взаимоотношения. Думаете, мы не знаем, что вы «пасете» антифа, а они «пасут» вас? Шагу друг без друга ступить не можете…
– Это все неправда, – говорит круглолицый. – Никто никого не «пасет». Они нам не нужны. Их на весь город пять человек. И то они только в Интернете сидят и на заборах пишут.
– Значит, получается, что никто ничего не знает?
Скины пожимают плечами.
– Ну а сами вы как думаете, кто это мог сделать?
– Это ваша работа – думать, – говорит прыщавый. – Вам за это деньги платят…
– Ну, как знаете, – говорит Санькин, морщит лоб. – Но если что все же узнаете…
– Само собой, – говорит круглолицый, хмыкает.
* * *Квартира Стаса.
– …Согласен, – говорит Стас. – Этим можно показать, что мы не боимся совершать дерзкие акции, средь бела дня. Но важно действовать четко по плану. Чтобы каждый знал свою задачу и строго ее выполнял. И не забывать оставлять дома мобильники, даже когда приходим на наблюдение.
– А ничего, что дэпээсник? – спрашивает Сергей. – Я-то их, гадов, ненавижу, но это, получается, не совсем мент…
– Как это – не совсем? – говорит Саша. – Такой же мент, действующий по таким же понятиям. Вместо того чтобы заниматься безопасностью движения, они думают только о личном обогащении. Кроме сбора взяток, их ничего не интересует. Так что все нормально…
– Да, даже какое-то разнообразие, – говорит Оля.
– Ладно. – Стас оглядывает ребят. – Значит, на сегодня все. Как всегда, выходим «частями».
– Мы тогда первые, хорошо? – спрашивает Саша.
Остальные кивают. Парни пожимают руки. Оля целует Ивана, Сергея и Стаса в щеку.
Оля и Саша выходят.
Оля и Саша садятся в лифт. Двери закрываются.
– Есть новости про Вику, – говорит Оля. – Я не хотела при всех. Она, оказывается, оставила матери записку: не ищите, у меня все в порядке, я нахожусь с хорошими людьми в надежном месте, выйду на связь сама. А мать была в очередном своем отъезде и прочитала ее только сейчас.
– И ее не беспокоило, что от Вики нет никакой информации, звонков, эсэмэсок?
– Это для них нормально.
– Но почему тогда она оставила записку ей, а не тебе, скажем? Или Жене? Или Кевину?
– Это как бы в ее стиле.
– Куда она могла уехать?
– Понятия не имею…
Лифт останавливается, двери раздвигаются. Оля и Саша выходят, идут мимо почтовых ящиков, набитых рекламным спамом. Саша нажимает на кнопку домофона, открывает дверь подъезда.
– Я ничего необычного в ней не заметила, – говорит Оля. – Вела себя, как обычно. В смысле, с некоторой долей странности, но в пределах обычного…
– Ну, давай надеяться, что у нее все в норме.
Оля и Саша идут через двор. На лавочке сидит компания тинейджеров. Они пьют пиво, передавая друг другу двухлитровую «бомбу».
– …и он всем рассказал, что она ему дала, и минеты, и все прочее, – говорит один. Остальные хмыкают. – И она тогда сказала: я выпускаю на тебя брата. А он у нее в ОМОНе. Он тогда у нее на коленях прощенья просил, подошвы лизал. Нормально?
– А она?
– Не простила. Чувак готовится к смерти.
Все хохочут.
* * *Полиция. Кабинет Кабанова. На стульях – два парня и девушка.
Кабанов курит, перекладывает на столе бумаги. Он тушит в пепельнице сигарету, хмуро смотрит на ребят.
– Конкретный вопрос. Что каждый из вас делал в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое сентября? Отвечаем по очереди, четко и конкретно.
– Я не помню… – говорит парень с «ирокезом». – Давно уже было. Я вообще живу сегодняшним днем…
Кабанов качает головой.
– Нет, я что, плохо объяснил? Отвечаем четко и конкретно.
– Ну а если я не помню?
– Так и скажи: не помню. Два слова. Не. Помню. Или ты тупой?
– Не. Помню, – говорит панк, подражая интонации Кабанова.
– Зря выебываешься. Думаешь, я тебя не могу прессануть? Прессану, если что, как надо. Время пока не пришло. Следующий.
– Я был дома, – говорит второй парень, с длинной прядью волос, выкрашенных в зеленый цвет.
– Следующий!
– И я была дома, – говорит девушка.
– Очень хорошо. – Кабанов хмурится. – Ну, мы это, если что, проверим. Еще конкретный вопрос: что вы знаете про нападение на ОВД «Ближний»?
– Ничего, – говорит панк.
Кабанов откашливается, потягивается, далеко отводя руки назад и в стороны. Рукой он смахивает со стола несколько бумажек. Они падают на пол. Кабанов, не поднимая их, достает из пачки сигарету, щелкает зажигалкой, затягивается, выпускает дым.
– Короче, – говорит Кабанов. – Не надо мне ебать вола, ясно? Это ваших рук дело. Не ваших конкретно – значит, кого-то из вашей пиздобратии. Думаете, мы не знаем, что вы там у себя в Интернете пишете? Анархия, хуё-моё? Или это не вас задержали, когда вы стены обрисовывали всякой своей хуйней?
– Мы ничего не обрисовывали, – говорит девушка. – Фашики зачеркнули наше «Антифа», и мы просто опять написали…
– Рот закрой, – говорит Кабанов. – Вспомни, когда вас задерживали, ты вытащила нож. Скажи спасибо Петровскому, что он тебя пожалел. А то бы завели уголовное дело – вооруженное нападение на сотрудника полиции. Закрыли бы лет на восемь. Нормально?
