Олег Хафизов - Киж
Петров-Плещеев посмотрел на Бедина с таким самодовольством, что
Феликсу пришлось потрепать его по щеке.
– Так мне начинать доклад? – со слезной обидой забытого служаки прозвенел из-под ивы капитан Мясищев.
– Сделайте одолжение, капитан… эээ… Салищев.
Долговязый капитан прямо-таки просиял. Долгое время находясь на оперативной, полевой работе, он предпочитал подробные, бумажные задания вроде оформления отчетов, составления писем, подготовки и чтения докладов. В этой роли он преображался из апатичного, нерадивого, медлительного недотепы во вдохновенного художника-копировальщика, в безукоризненный автомат, не допускающий ни малейших погрешностей и сбоев в своих примитивных операциях. К сожалению, в полевой работе контрразведчика такие способности практически не требовались.
– Итак, перед вами секретная карта нашего укрепленного района, составленная отделом геодезии и картографии при штабе Московского военного округа.
Иванов-Мясищев встал вполоборота к карте и раздвинул хромированную стальную указку, со встроенной ядовитой иглой на одном конце и счетчиком Гейгера на другом.
– Вот здесь расположен Форт-Киж, бывшая ракетная база наших вооруженных сил, прекратившая свое существование в прошлом году в результате мирной политики правительства и договора об одностороннем уничтожении большей части ракет.
– Между нами говоря, безумного договора, – либерально вставил
Петров-Плещеев, а лектор обиженно поджал губы.
– Территория военной базы, объявленная национальным заповедником, по сути дела, превратилась в дикие дебри, которые никем не охраняются. Между тем благодаря болотам, зарослям и разветвленным подземным ходам стратегического назначения здесь может без труда спрятаться целая дивизия противника, если, предположим, таковой вторгнется в наш район.
– Вот! – Петров-Плещеев выставил восклицательный знак пальца, а затем налил себе еще рюмочку.
– Разве у нас идет война? – удивилась Глафира. – Но с кем?
– У контрразведчиков не бывает мирного времени, – скромно ответил
Иванов-Мясищев и продолжил: – Рядом с лесом расположен необитаемый военный городок, где ранее проживали военнослужащие и их семьи.
Военный городок, вмещавший до десяти тысяч жителей, сегодня находится в стадии упадка и разрушения. Здесь не существует ни администрации, ни правоохранительных органов, ни коммунальных служб, способных поддержать порядок. Именно здесь, по сообщениям компетентных лиц, были обнаружены неизвестные люди загадочной национальности, выдающие себя за коренных жителей мифического города
Кижа, якобы поглощенного озером Синеяр во время монголо-татарского нашествия. Намерения и политические убеждения мнимых аборигенов не совсем понятны, а следовательно – опасны.
Еще одним источником напряжения в районе является проваливающийся поселок безработных шахтеров Свищовка, жители которого остались без газа, воды и средств существования. Эти деклассированные элементы прошлого ведут себя крайне агрессивно и допускают даже…
(Иванов-Мясищев снял темные очки и потер желтеющий синяк под левым глазом)… даже прямые нападения на ни в чем не повинных представителей закона.
Стабилизирующим фактором является протестантский центр психологического программирования KYZH компании “Thornton amp;
Thornton”. По сути дела, все экономические и хозяйственные нити района давно сосредоточились в щупальцах этого духовно-промышленного концерна, и представители районной администрации от городского головы до начальника раймилиции находятся непосредственно на жаловании директора этой американизированной колонии. Они ездят туда дважды в месяц за получкой, выдаваемой в виде премий гуманитарного фонда развития культуры, а между тем ни для кого не секрет, что одним из источников финансирования фонда является конгресс
Соединенных Штатов.
– Понимаете, чем пахнет? – Петров-Плещеев перегнулся через стол и обдал жаром своего рта самое ухо Бедина.
– К примеру?
– К примеру – Армагеддоном, войной всех против всех! Вот чем пахнет этот сгусток противоречий под названием Киж. Неужели вы, просвещенный человек, не понимаете этого? Неужели вы не понимаете, что долгом каждого патриотично настроенного журналиста является проникновение в ряды перечисленных сил с целью выяснения их намерений под видом… самих себя.
– Лично я рассматриваю долг журналиста несколько иначе, – раскраснелся Филин.
Бедин так и взвился:
– Э, нет, дорогие друзья. Не знаю, за что вы получаете зарплату в своей разведке, а мне в газете платят совсем за другое.
– Какая меркантильность! – всплеснул руками Петров-Плещеев.
– Между прочим, мы с майором Плещеевым и лейтенантом Соколовой еще не получили командировочные за отравление колодцев в ауле
Самадха и станице Междуреченской, а эта варварская акция, если вы помните, была совершена мусульманскими фанатиками целых четыре месяца назад, – с тихой укоризной заметил Иванов-Мясищев. – Я во время этой операции немного оглох на левое ухо, а лейтенанта
Соколову жестоко изнасиловали.
– Я обещал вам квартальную премию, а ей медаль за особые заслуги, и я все это выбью, – гибко посулил майор.
После такого откровения принципиальный Филин рванулся было уходить, но Бедин придержал его, кивнув на богатую закуску и две бутылки коньяка – початую и целую.
– Вы же, насколько я понял, и выдаете себя за газетчиков из
Калуги, – дипломатично напомнил Феликс. – За кого же прикажете выдавать себя нам, реальным обозревателям настоящей газеты? За сотрудников рязанского областного отдела по борьбе с организованной преступностью?
– Как вы говорите? Рязанского?
Несколько секунд несложный ум Плещеева, налетевший в тумане на непредвиденную преграду, не выдавал ничего, кроме здоровенного вопросительного знака. Затем майор хлопнул себя ладонью по лбу, щелкнул пальцами и облегченно рассмеялся.
– Зачем же рязанского? Вам-то как раз и не надо себя ни за кого выдавать. Вам надо оставаться самими собой и честно выполнять свой долг журналистов, то есть интервьюировать каждого встречного-поперечного да выведывать всевозможные секреты, получая за это зарплату в своей редакции. А мы будем ехать следом и пользоваться вашей патриотичностью.
– За что же, извиняюсь, будете получать зарплату вы? – удивилась
Глафира. – И для чего вам ваше собственное прикрытие?
– Да мы!.. – вспылил было Мясищев, но шеф зыркнул, словно цыкнул.
– Мы пытались это делать, узнав от руководства о вашей предстоящей командировке, – признался майор. – Мы ехали чуть впереди вас, но, к сожалению, средства массовой информации нагнетают негативное отношение к сотрудникам спецслужб и правоохранительных органов, а потому…
– Да нас узнают повсюду мгновенно, как будто таблички вывешены на наших шеях, – вспылил капитан. – Хорошо ведь, когда просто посылают куда подальше. А то и по мордам! По мордам! Думаете, приятно?
– Думаю, не очень. – Филин поднялся на этот раз всерьез.
– Журналистика – это, конечно, проституция, – за всех высказался
Бедин. – Но по крайней мере не педерастия.
На лбу Петрова-Плещеева выступили капельки пота.
– Вы хотите сказать, что мы с товарищем капитаном педерасты?
– Да, – сухо подтвердил Бедин.
Теперь все шестеро противостояли друг другу по обе стороны стола:
Бедин против Иванова, Филин против Петрова, Игрицкая против
Соколовой. Они словно смотрели в собственные кривые отражения. Одно движение, одно опрометчивое слово – и эта немая сцена могла превратиться в безобразную потасовку.
Вне всякого сомнения, жилистый, резкий Бедин одним-двумя ударами кости-стых кулачищ уложил бы Иванова-Мясищева на месте, но Филин, пожалуй, был мягковат и тепловат для кровавой драки с подлым
Петровым-Плещеевым, а Глафира и Соколова полностью соответствовали друг другу по физической, нравственной силе и весу. Короче, драка сулила быть жестокой и безрезультатной, что не входило в планы
Петрова-Плещеева.
– К чему эта конфронтация близких по духу единомышленников? – елейно сказал он, протягивая руку Феликсу. – Вы хотите нашей Родине могущества и процветания, и мы добиваемся его. Вы не более чем слуги слепых обстоятельств судьбы, и мы ее орудия. Вы проституируете пером, мы орудуем шпагой.
– Не шпагой, а кинжалом, – не подавал руки Бедин.
– Ну, кинжалом, – извивался разведчик. – А кинжал перо-то и есть.
Стало быть, и вы и мы пером. А дело-то одно, мокрое.
Эта мысль показалась хулиганистому Бедину забавной. Он извлек из кармана руку, кстати говоря, уже сжимавшую рукоятку выкидного ножа, и подал ее наискосок, через стол, Петрову. Крест-накрест, не очень охотно пожали друг другу руки Иванов-Мясищев и Глеб Филин. Глафира чмокнула лейтенанта Соколову в прохладную щеку.
