Брет Эллис - Ампирные спальни
В подтверждение своих слов целует в губы.
«Все было клево», — говорит, гладя меня по щеке, и звук включенного кондиционера кажется продолжением ее улыбки, а затем и улыбка, и звук срастаются, превращаясь в один пульсирующий в висках ритм, и я заваливаю ее на постель, вжимаюсь лицом в бедра, вдыхаю запах, а потом пробую перевернуть, но она не дается, отталкивает. Откидываю простыню, демонстрируя свой стояк, — закатывает глаза в притворном испуге. Вдруг вижу свое отражение в зеркале в углу спальни: престарелый подросток. Она поднимается, окидывая комнату взглядом — хочет убедиться, что ничего не забыла. Тянусь за фотоаппаратом на ночном столике, навожу на нее, делаю несколько снимков. Она заглядывает в сумочку «Версаче», совсем недавно до отказа набитую пакетиками с кокаином (еще одна вещь, удесятерившая либидо, создавшая головокружительную иллюзию будто все, происходящее с нами, невинный и пьянящий порыв, будто мы оба жертвы безумной страсти). «Пожалуйста, позвони в гараж, пусть подгонят мою машину», — просит она и мрачнеет, читая очередное CMC.
— Не уезжай.
— Говорю же: скоро вернусь, — бормочет автоматически.
— Хочешь, я встану на колени? — говорю. — Я могу.
— Даже если встанешь, не поможет, — отвечает, не поднимая головы.
— Можно, я поеду с тобой?
— На фига?
— Мне черт знает что в голову лезет.
— Выкинь.
— Происходящее можно истолковать по-разному.
— Происходящее? Сказала же: в Сан-Диего еду, мать проведать.
— Что-то случилось, но мы оба не хотим в этом признаваться, — бурчу, наводя на нее фотоаппарат.
— Ты признался, — застывает, позируя за секунду до вспышки.
— Рейн, я серьезно…
— Вечно ты все драматизируешь, Крейзи. — И снова лукавая улыбка.
— Драматизирую? — восклицаю невинно. — Я?
Последнюю фразу она произносит уже в дверях:
— Добейся, чтобы я получила роль Мартины.
* * *Электронные рекламные щиты, мерцающие в серой дымке, вторят друг другу: «Нет», и пуансеттии, высаженные по краям разделительной клумбы на Сансет-Плаза, пожухли, и башни Сенчури-Сити то и дело пропадают в тумане — этот мир настолько мне чужд, что кажется чьей-то больной фантазией. Обкуриться — единственное спасение. Без той, что на протяжении последней недели декабря удовлетворяла всякое мое желание, любую прихоть, все становится расплывчатым и абстрактным, а искать замену не хочется, потому что заменить ее некем (юницы на порносайтах выглядят никлыми и размалеванными, ни одна не цепляет, все без толку), и я чуть ли не ежечасно прокручиваю в памяти один за другим все восемь дней нашего звериного секса, и, когда пытаюсь засесть за сценарий, к которому не прикасался с момента ее появления, работать получается только вполсилы, потому что Рейн не отвечает ни на звонки, ни на CMC, и мысль блуждает, а уже через три дня после ее отъезда я думаю исключительно о ней. Синяки на груди и руках (отметины ее пальцев) и царапины на плечах и бедрах бледнеют; я перестаю отвечать на мейлы знакомых, вернувшихся в город после рождественских отпусков, — нет желания ни сплетничать про Келли Монтроуза, ни язвить по поводу предоскаровской шумихи, ни слушать, у кого какие планы на «Санденс» [56]; и на кастинг-сессии в Калвер-Сити меня тоже больше не тянет (то, за чем я туда ходил, произошло) — в отсутствие Рейн окружающее теряет смысл, а я — покой, и справляться с этим все труднее. В кабинете на бульваре Сотель доктор Вульф в очередной раз обращает мое внимание на цикличность происходящего и докапывается до первопричин, и мы проделываем упражнения, облегчающие боль. Но едва мне начинает казаться, что выкарабкиваюсь, как на перекрестке бульваров Санта-Моника и Уилшир мимо моего «БМВ» проносится синий джип с тонированными стеклами. Час спустя получаю CMC с заблокированного номера — первое за почти одиннадцать дней: «Куда она делась?»
* * *Слухи о появлении видеозаписи расправы над Келли Монтроузом (дескать, выложена в интернет, и ее видел кто-то, кому «можно верить») расползаются по Лос-Анджелесу ранним утром в первую неделю января. Якобы где-то была ссылка, открывавшая страничку с другой ссылкой, но первую ссылку удалили, и теперь нет ничего, кроме блоггеров, обсуждающих «подлинность» видео. Обезглавленное тело в черной ветровке якобы свисало с моста, а под мостом был мрачный, поросший низким кустарником пустырь, и суховей трепал желтые ленточки полицейского ограждения, и кто-то написал, что убийство совершили в «лаборатории» в пригороде Хуареса, и на это кто-то возразил, что знает точно: убивали на футбольном поле люди в капюшонах, и потом подключился еще кто-то, написав: «Нет, Келли Монтроуза убили на заброшенном кладбище». Но все бездоказательно. Кто-то выложил фотографию отрезанной головы на пассажирском сиденье изрешеченного пулями внедорожника: из-за чудовищного оскала лицо опознать трудно, но это явно не Келли. Нет кадров, как тело волокут по шоссе на веревке, как на крупном плане сдирают кожу с лица, как под музыку мариячи отпиливают кисти рук, и вскоре ажиотаж спадает, никто не хочет тратить время на пустословие, и слухи о видео переходят в латентную фазу.
Нет так нет. Не найдя ссылок, возвращаюсь к привычному занятию: пересматриваю фотографии Рейн и вспоминаю различные обещания, которые надавал ей помимо «Слушателей» (поискать агентов, пристроить ее в фильмы с названиями вроде «Бугимен-2» [57] и «Приманка»), и напоминаю об этих обещаниях в CMC («Привет, говорил с Доном и Бракстоном», и «Нейт готов быть твоим агентом», и «Приезжай, пройдемся пороли», и «Рекламирую тебя ВСЕМ»), на которые она отвечает посреди ночи: «Привет Крейзи ты супер!» и «Скоро вернусь!!» — с присовокуплением множества смайликов. История с Келли Монтроузом путает всех, но мой страх возрождается по другой причине. Вновь чувствую на горле его ледяные пальцы, и чем дольше Рейн нет, тем их хватка сильнее. Да еще синий джип, обогнавший меня на бульваре Санта-Моника, опять дежурит по вечерам на углу Элевадо, и однажды, тупо глядя на него из окна кабинета, я засекаю момент, когда он отъезжает. Тогда же впервые замечаю другую машину, стоящую чуть поодаль, — черный «мерседес»: он медленно трогается вслед за джипом, провожая его по Дохини до поворота на Сансет. Из квартиры неподалеку от Юнион-сквер в Нью-Йорке нет больше ни звонков, ни CMC: Лори оставила всякие попытки со мной связаться.
* * *— Чем потешил себя на праздники? — спрашивает Рип Миллар, когда при виде незнакомого номера на определителе я срываю телефонную трубку в надежде, что это Рейн.
Услышав, что болтался по родственникам, но в основном работал, Рип сообщает:
— Жена мечтала удрать в Кабо [58]. До сих пор там.
Повисает молчание. Оно разматывается, как клубок, пущенный по наклонной плоскости. Останавливаю его вопросом:
— Ну и как ты тут без нее?
Рип описывает пару вечеринок, где ему, похоже, не было скучно, и потом разные хлопоты, связанные с открытием ночного клуба в Голливуде, и бесполезную встречу с депутатом городского совета. Рип говорит, что валяется в постели с лэптопом и смотрит Си-эн-эн: мечеть в огне, вороны на фоне багряного зарева.
— Давай повидаемся, — предлагает. — Пропустим по стаканчику, поланчуем. Есть тема.
— Может, обсудим по телефону?
— Нет, — говорит. — Надо лично. С глазу на глаз.
— Надо? — уточняю. — Тебе зачем-то надо со мной увидеться?
— Ага, — говорит. — Кое о чем потолковать.
— Я скоро в Нью-Йорк возвращаюсь, — говорю.
— Когда?
— Еще эта история с Келли меня добила… Не могу отключиться.
Рип выжидает.
— Да? Я что-то слышал, — и снова замолкает. — Вы разве дружили?
— Ага. Довольно близко.
Звук, доносящийся из трубки после этих слов, похож на сдавленную усмешку, будто Рип неожиданно нашел ответ на одному ему ведомую загадку.
— Похоже, он оказался в слегка непривычной для себя ситуации. Никогда не знаешь, кому перебежишь дорогу. — Обе фразы Рип произносит отрывисто, точно давясь от смеха.
Отнимаю телефон от уха и смотрю на трубку, пережидая приступ охватившего меня бешенства. Что тут можно сказать?
— Обычное дело, когда связываешься с непроверенными людьми, — продолжает Рип стелющимся шепотом.
— Под «непроверенными» ты кого имеешь в виду?
Рип отвечает не сразу и впервые за тридцать лет нашего знакомства слегка раздраженно:
— Тебе поименно перечислить?
— Ладно, Рип, я перезвоню.
— Не знаю, — выдерживаю паузу. — Вот закончу свои дела и…
— Ага, — сипит, — тебя, конечно, могут и «свои» дела задержать… — Рип закидывает фразу, как удочку, и тянет, только убедившись, что я клюнул. — Но думаю, не прогадаешь, если найдешь часик меня послушать.
— Подожди, загляну в ежедневник.
