Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 2. Секта
— Да, мой господин! — присела в шутливом реверансе Ирочка. И нежно улыбнулась. Слезки на ее глазах мгновенно высохли.
Красин даже рот от удивления разинул. Господи ты боже мой! Это что же, все женщины такие? Свят-свят-свят! С нами крестная сила! Да это не Ирочка, а просто дьявол какой-то во плоти! Черт в юбке! Сатана. Демон-искуситель.
Красин все прекрасно понимал, знал, что она играет, хитрит, лукавит, лицемерит, и в то же время смотрел на нее и чувствовал, как в нем растет желание. Он просто не мог ему противиться. Оно было изначально заложено в нем на уровне инстинкта. Как программа в роботе. Нормальная реакция самца на призывный зов готовой к спариванию самки. Разум, здравый смысл — все тут бессильно. Противиться невозможно. Для этого надо сначала перестать быть самцом. Перестать быть мужчиной. Изменить своей сущности, своей природе.
Он подошел к девушке вплотную, пожирая глазами ее тело. На улице никого не было, и Красин испытывал совершенно нестерпимое желание к ней прикоснуться, взять за грудь, погладить по попке,..попочке…— такой соблазнительной, манящей, упругой!.., но все-таки не решился пока этого сделать. Попадешься еще по-глупому, задержат дружинники какие-нибудь, комсомольцы, блядь, отмороженные на всю голову, за нарушение общественной нравственности — просидишь потом эти два часа в кутузке. Да и отпиздят еще, к тому же, чего доброго! Будет тебе путешествие в прошлое! Полеты во сне и наяву.
Не спешить! Ни в коем случае не спешить! Надо здесь хоть для начала осмотреться слегка. Понять, что к чему. Освоиться. А потом уж и резвиться... Черт! Но хочется как! Сил нет! Молодая кровь играет. Кипит-бурлит.
Он схватил девушку за руку и буквально потащил ее за собой в первый попавшийся ему на глаза подъезд. Ира, впрочем, и не сопротивлялась. Кода в подъезде, слава богу, не было. Как только дверь захлопнулась, Красин сразу же набросился на Ирочку и принялся жадно хватать и ощупывать ее тело. Грудь,.. ягодицы… Потом одной рукой задрал ей подол платья и, весь дрожа, сунул другую руку туда,.. в глубину,.. под платье,.. между ее ног,.. в обитель грез! От прикосновения к ее телу, бедрам, ляжкам, платью, белью возбуждение его стало настолько сильным, что он почувствовал, что все! Еще одно какое-то мгновенье — и он немедленно кончит! Сейчас! Сию же минуту! Прямо себе в трусы!
Он отпустил Ирочку и принялся трясущимися руками расстегивать пуговицы на ширинке. Ирочка быстро опустилась перед ним на корточки, придвинулась вплотную и приоткрыла ротик.
Как только Красин сумел наконец справиться с пуговицами, она сразу же торопливо придвинулась еще ближе, схватила его торчащий из брюк, горячий, возбужденный и неестественно-твердый, словно палка, член правой рукой и мгновенно направила его себе глубоко в рот. И практически в тот же момент Красин кончил. Наслаждение, которое он при этом испытал, было настолько сильным, что на несколько секунд он буквально потерял сознание. Все поплыло перед глазами, а когда он пришел в себя и опустил глаза, то увидел, что Ирочка все так же сидит перед ним на корточках и, улыбаясь, снизу вверх на него смотрит. Он ласково потрепал ее по голове, она улыбнулась чуть шире, потом опять бережно! очень бережно! почти любовно взяла обеими руками его полуобмякший уже член, тщательно облизала языком головку (ощущение было очень резким, и Красин несколько раз опять сладострастно вздрогнул) и только после этого легко поднялась на ноги.
Красин быстро привел себя в порядок, и они с Ирочкой вышли из подъезда. Все происшедшее заняло буквально пару минут. Красин чувствовал себя в этот миг абсолютно счастливым. На седьмом небе! Парящим в каких-то волшебных облаках. Эмпиреях. Ему только что сделала совершенно сказочный минет девушка, о которой он мечтал всю свою жизнь.
2.
— Куда пойдем? В институт? — сияя весь от переполнявшего его счастья, переспросил Красин вопросительно глядящую на него Ирочку. Господи! Как хорошо! Та чуть улыбнулась и кивнула. Он быстро осмотрелся и сжал ладонью ее ягодицу.
Девушка почти не возражала. («Ну, подожди, Олег! Не надо. Люди же!..») Платье и трусики на ней были совсем тоненькие. Красин почувствовал, что на восстановление сил для новых подвигов времени ему потребуется совсем немного.
Ура! Да здравствует молодость! Этак разика два-три я еще уж точно успею! — радостно подумал он. Ему хотелось петь и кружиться на месте. Все было великолепно! Погода, настроение, Ирочка рядом. Стоит только руку протянуть. Жизнь прекрасна и удивительна!
«Вот что! Жизнь прекрасна, товарищи! И она коротка — это самое, самое главное!» — пропел, точнее, проблеял он. Слуха у него никогда не было. Голоса, собственно, тоже. Ирочка мельком на него взглянула, но промолчала. Последняя, только что самим им проблеянная фразочка его, впрочем, слегка отрезвила.
Да, кстати! Насчет «коротка». Времени-то у нас на самом деле совсем мало. Надо поторапливаться. На сокурсников посмотреть новыми глазами. Примерно зная уже, что с ними всеми дальше будет. А про некоторых так и вообще конкретно. Сашка Шабанов, вон, разобьется через год. Или Жэка из нашей группы... Черт! Неужели я их всех сейчас опять увижу? Ну, дела!
Он покосился на молча идущую рядом Ирочку. Та шла, о чем-то глубоко задумавшись. По губам ее блуждала какая-то неопределенная улыбка. Странная какая-то… То ли мечтательная, то ли… непонятная, в общем, какая-то. Чудная.
— О чем задумалась? — игриво толкнул он локтем девушку.
Та медленно перевела на него глаза:
— Как это время провести?.. — все так же задумчиво, словно про себя, будто размышляя вслух, тихо проговорила она. — Эти два часа… Единственные в жизни. Больше ведь они никогда не повторятся. Больше молодой мне уже не быть. Никогда. Ни-ког-да.
— Да-а уж… — не зная, что на это сказать, протянул Красин.
Какой-то слишком уж серьезный тон девушки его слегка озадачил. Чего это она? Хотя с другой-то стороны, если подумать, действительно? Никогда! Два часа молодости! Немыслимый подарок судьбы. И на что я его потратить собираюсь? Ирочку еще пару раз трахнуть? Высшая цель?
А на что я должен его тратить? На размышления о смысле жизни? О том, что все на свете превратно, все на свете коловратно? Так об этом я еще и дома вдоволь надумаюсь. Когда вернусь. Благо, ничем другим мне там и заниматься-то особо нечем. В моем-то возрасте. Сиди себе и думай. Хоть до посинения.
А здесь не думать надо, а делать. Делать! Молодо-зелено, погулять велено. Люби, пока любится! Еби, пока… М-да…В рифму не получается. Не поэт-с. Ну, не важно. Пока молод, в общем. Пока хочется! Пока можется. Пока стоит. А уж потом!.. Эх, хвост-чешуя! «А то, что придется потом платить, / Так ведь это ж, пойми, потом!» Гори все потом синим пламенем! Не по две молодости жить!
Это, пожалуй, чуть ли не единственное, кстати сказать, что я за всю свою жизнь дурацкую и никчемную все-таки понял. Усвоил. Поздновато, конечно, как обычно, поздновато,.. но вот судьба дает мне еще один шанс. Снова молодым два часа пожить. Настроение у нее, старой ведьмы, наверное, просто хорошее было. Сыта она была по горло, до отвала. Обожралась. Слопала какого-нибудь бедолагу, ну и раскисла. Расслабилась. Дай, думает, теперь доброе дело от скуки сделаю. Просто для разнообразия. Вот и…
Повезло, блядь, мне, короче! В лотерею выиграл. В жизненную. В первый и последний раз. Подфартило. Ну, так — живи!
Вместе с Иркой, кстати, на пару. Вот она о том же самом, небось, сейчас и думает, бедняжечка, головку свою маленькую ломает. Как половчее этим выигрышем своим распорядиться. Подарочком, блядь, паскуды-судьбы. Даром ее, нежданным-негаданным. «Бойтесь данайцев, дары приносящих», — сразу же припомнилась ему подходящая случаю цитатка.
Что в переводе на русский язык означает: бойтесь троянских коней, — мрачно подумал он. — А судьба-злодейка только таких обычно, тварь, и подбрасывает. Троянских. С начиночкой. С сюрпризцем-с. Когда внешне-то конь и конь, а внутри пиздец сидит. И ждет своего часа. Всякие там полоумные менелаи-одиссеи, черти бы их побрали!
Ладно, впрочем. Плевать! У нас, у русских, и другая поговорочка на этот случай имеется. Припасена, так сказать. Мудрость веков. «Дареному коню в зубы не смотрят». Даже троянскому. Разберемся!
— Ладно, кончай грустить! — снова толкнул он Ирочку. — Долгая дума — лишняя скорбь! Думать не думать, тому же быть. Давай оторвемся там по полной, вот и все! Хоть сто лет думай, а лучше этого не выдумаешь!
Ирочка с удивлением на него посмотрела, и Красин спохватился: «Чего это я одними пословицами-поговорками загвоздил, как скоморох на ярмарке? Начитался, блядь, за свою жизнь всякой дряни! Вот она теперь из меня и прет. Отрыжка образования. Своих-то мыслей нет. Все заемные. Очень удобно! Чуть что, сразу раз! — цитаточка-поговорочка! Шуточка, блядь, прибауточка. Чего-то у меня от всех этих мыслей мудацких опять настроение портиться начало. А такое было прекрасное!.. Завязывать надо со всеми этими думаньями. Самокопанием. Со всей этой достоевщиной».
