Джули Тиммер - Лишь пять дней
Мара не собиралась прислушиваться ни к каким советам, но не сказала об этом Тому. Она даже чувствовала себя виноватой — муж был так рад, что она согласилась на эту консультацию.
Они в молчании приехали к доктору Мизнеру. Она сделала вид, будто готовится предметно обсудить свое состояние. А на самом деле она не могла дождаться того момента, когда доктор скажет, что с ней все в порядке, и она сможет посмотреть на Тома с видом «ну-я-же-тебе-говорила»!
А позже, дома, она бы сказала мужу, вот видишь, я сделала, как ты хотел, теперь твоя очередь! И добавила бы, что не стоит больше никогда поднимать вопрос, что с ней что-то не так!
Она предполагала, что вся эта беседа закончится хлопаньем дверей, и поэтому отвезла Лакс к бабушке и дедушке на ночь.
В кабинете у доктора они уселись в нереально космические кресла, оббитые черной кожей. Мара никогда не забудет этот стол: в стиле ультрамодерн, черного цвета, тоже напоминавший космический корабль, а не предмет мебели. С блестящими хромированными ножками, такими же, как и у стульев. Стол был скорее причудливым, нежели серьезным, и Маре стало интересно, как же больные воспринимали плохие новости в такой обстановке?
Сочувствующий взгляд доктора, его теплые руки, мягкий голос человека, привыкшего сообщать плохие новости, сводили на нет нетрадиционность стола.
Мара заняла себя обдумыванием этих деталей кабинета и вполуха слушала, как бывшие сокурсники обмениваются новостями о работе, персонале, детях. Она была уверена, что бесполезная встреча вскоре закончится и они отправятся домой.
После того как все новости были обсуждены, доктор Мизнер повернулся к Маре, мягко улыбнулся и спросил, чем он может помочь?
Она вежливо улыбнулась в ответ и сказала, что ничем.
Это его не смутило, и он продолжил:
— Давайте начнем с более простого. Поговорим об истории болезни.
Мара решила, что не станет относиться к визиту серьезно, но решила при Томе не бунтовать и покладисто отвечала на вопросы. Кроме того, ее медицинская история не была сложной, так как детский приют не предоставил ее новой семье никакой информации о медицинском состоянии и болезнях ее биологических родителей. Она рассказала все, что знала.
— Отлично, мы продвигаемся! — сказал с удовлетворением доктор Мизнер, явно довольный собой за установление контакта с упрямым пациентом.
— Давайте вновь вернемся к тому, почему вы здесь. — И прежде чем Мара ему ответила таким же вежливым отказом, что и ранее, в разговор вмешался Том.
— Позволь мне все объяснить, — попросил он и взял Мару за руку.
Мара кивнула, и Том, все еще держа ее руку, спокойно, практически извиняясь, заговорил. Он будто описывал чужого человека, который наблюдал изменения в своей жене.
Пока он говорил, Мара уставилась на их соединенные руки и говорила себе, что все, о чем рассказывает муж, не имеет к ней никакого отношения.
Да, она была забывчивой, несколько нетерпеливой, немного раздражительной.
Но та женщина, которую он описывал, была психопаткой! В порядке вещей неделями предметы разбивались о стены или о него, по малейшему поводу хлопали двери, постоянные пронзительные визги не только в его адрес, но и в адрес Джины, Стэф и даже Пори и Нейры.
Через некоторое время Мара перестала наблюдать за врачом, за которого вышла замуж, и перевела взгляд на сидевшего за столом.
Доктор Мизнер слушал и делал пометки в желтом блокноте. Мара пыталась исподтишка заглянуть в его записи, но не разобрала в них ни слова. Время от времени она видела, как он подчеркивает некоторые слова, иногда обводя их толстыми кружками.
Потом он задал несколько уточняющих вопросов, и, пока Том отвечал на них, в записях добавилось еще больше кружков и еще больше слов было подчеркнуто.
Мара поерзала в кресле, вытащила руку из ладони супруга. Было ясно, что доктор Мизнер пришел к какому-то выводу. Маре было очень любопытно. Но главное, она почувствовала уязвимость своей линии защиты.
Когда Том закончил, доктор Мизнер оторвался от своих записей, посмотрел на них по очереди и спросил:
— А как давно наблюдаются эти непроизвольные движения рук?
— Какие движения рук? — спросила Мара, а Том сразу же ответил: — Около года.
Они в недоумении повернулись друг к другу, каждый в шоке от ответов.
Хотя Мара и не хотела делать это, но все же заставила себя посмотреть на руки. К ее ужасу, они двигались туда-сюда по ногам, по подлокотникам кресла, снова на колени, будто она играла на пианино что-то очень сложное. Она быстро спрятала руки под колени и крепко их прижала. Том пробормотал что-то успокаивающее и погладил ее по ноге.
Доктор Мизнер обвел слово в желтом блокноте. Обвел его еще раз и подчеркнул. Потом он задумчиво кивнул, изучил свои записи, прежде чем поднять глаза, полные боли, и посмотреть на Мару. Она откашлялась и еще поерзала в кресле, пока он дотянулся до ящика стола и достал оттуда визитную карточку.
Медленно, практически неохотно он встал, обошел стол, присел на него со стороны Мары и Тома.
Выражение лица доктора ее поразило. Губы Мары задрожали, она уставилась в пол. Его туфли, дорогие черные кожаные, нетерпеливо постукивали по ковру. Женщина быстро глянула на Мизнера и поняла: он нервничает. Ее губы задрожали еще сильнее.
Ей хотелось встать и выйти до того, как он объявит приговор. Но тогда Том скажет, что она не сдержала слово, и притянет ее обратно на следующий день. Она вытащила руки из-под колен и вцепилась в подлокотники, заставляя себя сидеть прямо и спокойно.
— Мара, — начал доктор Мизнер, — Том, вы не представляете, как я сожалею, что должен вам это сообщить. И прежде чем я продолжу, я обязан сказать, что мы ничего не можем знать наверняка, пока не получим анализ крови. Но основываясь на том, что вы мне рассказали, — забывчивость, смены настроения, раздражительность, депрессия, тревога, и учитывая физические симптомы, я думаю, это болезнь Гентингтона. Я хотел бы, чтобы вы проконсультировались со специалистом. В больнице Бэйлор есть отделение по лечению Гентингтона. Им заведует Эван Тири. — Он передал визитную карточку Тому и продолжил:
— Доктор Тири проведет некоторые физические тесты и тесты на восприятие, чтобы определить, действительно ли есть подозрение на эту болезнь. Если он согласен с моим предположением, то может подтвердить диагноз с помощью анализа крови. Вы сами решите, делать его или нет. Но независимо от вашего решения доктор Тири может помочь с лечением, в частности эмоциональных проявлений, я думаю, вам обоим это будет весьма полезно. А позже, когда подрастет ваша дочь, она тоже может обратиться к нему. У него прекрасный педиатрический отдел, который может помочь детям, страдающим от…
Он сделал паузу, а потом вновь заговорил:
— Извините, я слишком увлекся. Я смотрю на Тома и знаю, он понимает, что такое болезнь Гентингтона. Но я не уверен, что ты, Мара, это понимаешь.
Ей показалось, что она слышала об этой болезни. Она вспомнила, что Том о ней говорил как-то раз. Может, готовил задание для занятий в университете? Или у его коллег был пациент с болезнью Гентингтона? Она не могла вспомнить и не была уверена, что когда-либо знала подробности, но, судя по реакции доктора Мизнера, она поняла, что это нечто поистине ужасное.
Женщина повернулась к Тому, хотела попросить напомнить, о чем он тогда ей рассказывал. Надеялась, что он удивленно округлит глаза и скажет, что его друга просто занесло не в ту степь и, что бы ни происходило с ней, не нужно вставать из-за нелепого стола, с сочувствием наклоняться к ней, бросать такие взгляды, говорить о специалистах, анализах крови и социальных работниках, которые могут помочь ее дочери справиться.
Но глаза Тома, в которых стояли слезы, сказали ей, что все не так.
Мара повернулась к доктору Мизнеру, пожала плечами, и он накрыл ее руку своей большой ладонью. Медленно и спокойно, не сводя глаз с ее лица, он описал заболевание. Том придвинул свое кресло ближе к жене и обнял ее. Уголком глаз она видела, как он наблюдает за выражением ее лица, пока доктор говорит.
Она пыталась сосредоточиться на словах, но ее мысли разбегались. Мара пыталась понять, что же он говорит, и в то же время найти аргументы, чтобы доказать, что он ошибся.
Так же, как ошибается и ее муж, предполагая, что у нее нечто большее, чем просто накопившийся стресс и банальное старение.
Из его речи ей удалось уловить примерно каждое пятое слово. Все остальное оказалось смазанным, будто он говорил по радио, где время от времени пропадает сигнал.
Дегенеративное неврологическое заболевание.
Прогрессивное отмирание клеток мозга.
Причина — генетический дисбаланс. У каждого ребенка, рожденного с болезнью Гентингтона, 50 %-ная вероятность наследования заболевания.
