Владимир Романовский - Русский боевик
Один из них вдруг поднялся и, обойдя компанию и чуть шарахнувшись от негра, подошел к священнику.
— Выпьем с нами, поп, чего тебе здесь сидеть. У нас весело, и пиво тут хорошее. Приглашаем.
— Не пью я в это время, сын мой, — отозвался священник, переворачивая страницу. — В раздумьях пребываю. Пейте без меня, с благословением.
— Да чего ты отказываешься-то? — приставал мужик. — Я его приглашаю, а он отказывается. Совсем жирные попы совесть потеряли. Нахватал, бля, денег у братков, на черных мерседесах ездиет, пузатый.
Священник поднял на мужика глаза.
— Ты вот что учти, сын мой. Ведь за тебя здесь заступиться будет некому, если я тебе сейчас в морду въеду. А у меня знаешь какой кулак?
Действительно, руки у священника были большие.
— Ну ты, бля, не очень тут… — неуверенно сказал мужик. — Ишь, бля, враждебный какой.
— Я не враждебный, — возразил священник. — Я к людям нетерпимый. Меня за это в свое время из семинарии два раза выгоняли. Я чуть что — так сразу в морду. И в сане меня за это повышали много раз. Потому как только задумают не повысить — я сразу к главному, и в морду ему. Могу тебе в морду. А ну-ка…
— Но, но, — забормотал мужик, пятясь. — Ты это… не это!.. да…
И вернулся к своим.
* * *Задумчивый молодой человек, краем глаза рассмотрев посетительницу у стойки, сказал пониженным тоном,
— Да ведь это же Амалия Акопян.
— Ай, где? — засуетилась мещанка, вертясь на диванчике. — Ах, вот та? Да, точно. Ой, как неожиданно, — понизив голос почти до шепота, сказала она. — Ой. Сама. Надо же.
Амалия повернула голову к компании. Возникло неловкое положение. Все смотрели на нее, а она на всех. Тогда Эдуард — самый воспитанный — встал и быстрым но непринужденным шагом подошел к Амалии.
— Доброе утро, — сказал он ей, чуть наклонив голову и улыбнувшись. — Вас узнали ваши поклонники. Не желаете ли присоединиться к нам?
— Да, пожалуй, — без затей ответила Амалия.
— Прошу вас.
Какой вежливый юноша, подумала она весело. Наверное подлец какой-нибудь. Нынче ведь только подлецы вежливые бывают.
Сопровождаемая Эдуардом, она подошла к компании и сказала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — откликнулась компания нестройным хором.
— Ну, меня все знают, — сказала Амалия. — Я та самая армянка, что фокусы показывает…
— А покажите фокус, — попросил неожиданно Стенька, не дав Амалии продолжить мысль.
Все на него посмотрели.
— А что? — засмущался он. — Я ничего такого… армяне — они тоже православные.
— Молодой человек, — наставительно указала ему Амалия, — прерывать старших невежливо.
— А я вас не прерывал, — сказал Стенька.
— Меня — нет. Но по правилам хорошего тона следующей должна была представиться дама. И вот ее-то вы и перебили.
Она повернулась к мещанке и улыбнулась лучезарной улыбкой.
— Как вас зовут?
Мещанка покраснела от смущения и удовольствия.
— Иванова, Марианна Евдокимовна. Можно просто Марианна.
— Очень приятно, Марианна. А кто вы по специальности?
— Я историк, — компетентным голосом сообщила Марианна. — Доктор исторических наук. Преподаю историю на кафедре в Москве.
— Это восхитительно, — сказала Амалия. — А вы? — повернулась она к молодому человеку.
— Хмм… Кудрявцев, Вячеслав Павлович. Тоже историк, сотрудник Марианны Евдокимовны.
— Вы здесь вместе? — спросила Амалия. — Вы — муж и жена?
— Нет, — ответила за обоих Марианна. — Мы просто ездили вместе на конференцию в Милан. А потом сюда.
Марианна повернулась к сидящему поодаль долговязому негру, но он был погружен в изучение жим-за-жима и не обращал на остальных внимания. Затем она повернулась к священнику, но тот все еще был занят книгой.
— Степан Третьяков, окончил семинарию, — влез вдруг невпопад Стенька. — Служу стране, народу, и православной церкви. Прошу меня извинить за невежливость.
— Да, пожалуй, — задумчиво сказала Амалия. — Ну а вы? — повернулась она к Эдуарду.
Историкам хотелось, чтобы Эдуард побыстрее назвался — поклонники желали общаться со знаменитостью. И даже трое мужиков у дальнего стола под вытяжкой отвлеклись от пива и рассматривали Амалию, которую видели когда-то, возможно, по телевизору, но не помнили точно, кто она такая. По телевизору часто хачей показывают. Богатый какой-нибудь пристроил свою бабу на работу непыльную — по телевизору улыбаться.
— Чехов, Эдуард Васильевич, — отрекомендовался Эдуард. — Федеральная Служба Безопасности.
Историки смутились и слегка побледнели, а Стенька вспыхнул и поднялся на ноги.
— То есть как! — сказал он.
— Что — как? — спросил Эдуард.
— То есть как это — безопасности? Ты — эф-эс-бэшник? Я этого не знал!
Эдуард слегка развел руками.
— Извини, все как-то не было момента тебе об этом сообщить. Да вы не волнуйтесь так, — обратился он к историкам, — я тут…
— Ну ты свинья! — протянул Стенька.
— А?
— Свинья! А я с тобой… руку тебе жал… вот я дурак!
— Я тут как частное лицо, — объяснил Эдуард историкам. — В отпуске я.
— Как же теперь жить? — тоскливо вопросил Стенька. — И Линка за тобой замужем была… Кошмар.
Все смотрели на Стеньку.
— Я думал — ты охранник какой-нибудь у богатых, — продолжал он, занятый своим возмущением. — Ну, нет, ну, не знаю теперь, что делать… что думать. Вот я дурак. А я-то все это время тебя терпел… как бывшего мужа…
Историкам было неловко.
— Стенька, сейчас же прекрати! — раздался низкий зычный голос от стойки.
Аделина стремительно пересекла помещение.
— Немедленно! Что за глупости!
— Но, Лин, он же…
— Он — мой бывший муж. Который, между прочим…
Она замолчала, но до Стеньки дошло. «Который спас мне и тебе жизнь не далее как вчера».
— Да, — сказал Стенька голосом мученика, ведомого на казнь. — Да, ты права. Простите меня пожалуйста, Эдуард Васильевич.
— Вот козел, — пробормотал Эдуард.
— Нет уж, вы простите меня.
— Стенька, уймись, — велела Аделина. — Эдька, у меня ужасно болит голова.
— Аспирин?
— Именно. Будь добр.
Эдуард кивнул и ушел за аспирином.
— Здравствуйте, — Аделина обвела всех взглядом. — Здесь подают завтрак?
— Да, — сказала Амалия. — Все, что пожелаешь. Мне так сказали, и куда-то ушли. И с тех пор не возвращались. Если действительно принесут, могу поделиться с вами круассоном.
Аделина натянуто улыбнулась и села в кресло рядом с диванчиком Марианны. Наклонясь к ней, Марианна шепнула, воспользовавшись тем, что Амалия смотрит в другую сторону,
— Это Амалия Акопян.
Но все равно было видно, что она не отошла еще от шока присутствия в гостинице представителя ФСБ.
* * *Все-таки накормить человека — первейшее дело. Поев, все вдруг просветлились и заметно подобрели и расслабились. Историков особенно успокоило присутствие Аделины, оказавшейся бывшей супругой представителя органов. С бывшими супругами представители по делу не приезжают. Стало быть действительно он на отдыхе, а не прислан сюда следить, и все, что нужно делать — следить за речью, а это дело привычное. Аделина выпила четыре стакана воды и съела омлет микст по-провансальски. Негр вернул жим-за-жим Стеньке, так в нем и не разобравшись, взял со столика двухмесячной давности журнал «В Мире Науки И Техники», и стал рассматривать, восхищенно по временам хмыкая, рекламных девиц. Пивные мужики вышли на воздух — разгуляться. Тот мужик, что говорил давеча со священником, вышел быстрее всех, старясь ни на кого не смотреть.
Эдуард отсутствовал продолжительное время. Стали обмениваться репликами, и в конце концов историк Кудрявцев поведал Амалии и Аделине кое-какие малоизвестные детали средневековых шведских будней. Время от времени Марианна встревала в рассказ историка, уточняя и поправляя. Стенька сидел тихо и старался ни на кого не смотреть. Вернувшийся с аспирином Эдуард некоторое время созерцал Стеньку, и в конце концов ему надоело. Встав, он кивнул Стеньке. Стенька с неохотой поднялся, отметив про себя с мученической отрешенностью, что Аделина даже бровью не повела. Они вышли в вестибюль.
— Позволь указать тебе, Стенька, что ведешь ты себя, как мальчишка. Сидишь, молчишь, всех игнорируешь. Выглядит это глупо. Ну что ты на меня взъелся? Кому-то ведь надо работать в ФСБ.
— Да, это очень интересная теория, — откликнулся Стенька. — Кому-то надо работать. И в ФСБ, и в ЦРУ, и в инквизиции, да и вообще — ежели один перестанет головы рубить на плахе, на его место два других найдутся. Расскажите мне про то, как вы доблестно защищаете нашу молодую демократию, Эдуард Васильевич. И как америкосы защищают свою по всему миру. Обо всем этом написано в Откровении, и о защите демократии тоже.
