Том Роббинс - Натюрморт с дятлом
25
Если верить позитивистам, самое вдохновляющее в яичнице-глазунье то, что, как ее ни приготовишь, она все равно будет подмигивать тебе веселым желтым глазком. Если верить экзистенциалистам, самое безнадежное в яичнице то, что ее нельзя приготовить, не разбив яиц. По мнению же бунтарей, лучший завтрак – это пшеничные хлопья с пивом, и какая разница, что было раньше – курица или яйцо. Но, как ни крути, придется признать, что устроенный Бернардом взрыв сделал из экологического симпозиума яичницу-болтунью.
Зал заседаний отеля «Пионер» требовал срочного ремонта; полицейские, репортеры и зеваки толпились у гостиницы, будто стая озабоченных леммингов на сезонной распродаже лицензий на самоубийство; администрация билась в истерике, а организаторы конференции весь понедельник носились как угорелые, подыскивая другое место для симпозиума. Они робко попытались сунуться в роскошные отели, расположенные чуть дальше на побережье, в Каанапали, но, к своему тайному облегчению, выяснили, что свободных мест нет. Ветхий деревянный «Пионер», насквозь пропитавшийся запахом Южного моря, как нельзя лучше соответствовал духу симпозиума по вопросам спасения Земли. По правде сказать, за все время существования отеля «Пионер», с 1901 года, официальное мероприятие в нем проводилось впервые – факт, весьма тронувший устроителей конференции, и ошибка, которую администрация гостиницы повторять не собиралась.
Во вторник власти Лахайны наконец разрешили спасителям Земли собраться в городском парке под огромным баньяном, ветви которого раскинулись на три четверти акра. Новость вызвала бурный восторг. Многие согласились, что это место подходит для симпозиума даже больше, чем отель «Пионер»: если уж на то пошло, поначалу гостиница предназначалась для китобоев, и сия ирония судьбы не ускользнула от тех делегатов, для кого охрана китов и дельфинов была крайне важной и насущной задачей. Пока шла сумбурная подготовка к собранию под баньяном, наступила среда. Половина недели была потрачена впустую, и некоторые из приглашенных светил покинули Лахайну или вовсе передумали приезжать. Многие просто не смогли подстроить свой напряженный деловой график под изменившуюся программу симпозиума, других (в том числе и парочку с Аргона) переманили к себе уфологи, которые, несмотря на синяки и ожоги, оставались на месте событий и делились слухами о самых невероятных заговорах. Определенную часть публики серьезно тревожила опасность повторных взрывов. Учитывая, что Дятел с тремя динамитными шашками под рубахой все еще находился на Мауи, беспокойство это было далеко не беспочвенным.
26
Что касается принцессы, то она провела не один час, водя свежезагорелым пальчиком по списку докладчиков: Дик Грегори,[42] Маршалл Маклюэн,[43] Мичио Куши,[44] Лаура Хаксли,[45] Рэм Дасс,[46] Дэвид Броуэр,[47] Джон Лилли,[48] Мюррей Гелл-Манн,[49] Джозеф Кэмпбелл,[50] Элизабет Кюблер-Росс,[51] Марсель Марсо[52] – интересно, кто из них покажется на конференции?
По идее, Ли-Шери должна была наслаждаться своими любимыми Гавайями независимо от какого-то там симпозиума, но отнюдь не она, а Хулиетта плескалась в прибрежных волнах, тогда как ее молодая хозяйка сидела в теньке (рыжим ведь ничего не стоит обгореть) под деревом коа, в сотый раз проверяя списки. При этом она строила недовольные гримаски – ну точь-в-точь как это самое коа, листья которого напоминают надутые губы или полумесяцы. Ли-Шери, мягко говоря, была разочарована тем, что симпозиум пошел насмарку, а учитывая все остальные ее разочарования за прошлый год, она стала подозревать сглаз. Может быть, Хулиетта специально взяла с собой лягушку, чтобы защитить принцессу?
– Черт побери, – выругалась Ли-Шери. – Принцесса заслуживает большего!
А тут еще причудливой красоты мадам в тюрбане и халате остановила Ли-Шери в холле и сообщила (перекрикивая шум работ по вставке новых стекол), что на планете Аргон рыжеволосых считают средоточием всех пороков, и если принцесса собралась слетать в космос, ей лучше поменять свои планы.
– Сахар и похоть – вот причины рыжего цвета волос, – поведала принцессе дама, кстати, блондинка. – Высокоразвитые существа не употребляют сахар и не предаются похоти. – Это прозвучало довольно грубо, особенно на Гавайях, где сахар и похоть как товары местного производства были даже популярнее ананасов и марихуаны, а поскольку Ли-Шери только недавно исключила эти маленькие удовольствия из своей жизни – совершенно без задней мысли о своем статусе на Аргоне, – обвинения загадочной дамы заставили ее перейти к обороне и породили безосновательное чувство вины, из-за чего принцесса еще глубже погрузилась в пучину уныния. Она передвигалась по раю, будто карета «скорой помощи» на четырех лысых покрышках.
Ближе к вечеру вторника произошли три события, изменившие ее настроение. Во-первых, Ральф Надер зарегистрировался в отеле «Пионер» и объявил, что выступит в Баньян-парке, как и планировалось ранее. Во-вторых, репортер из журнала «Пипл» попросил у принцессы интервью, и впервые в жизни ей было что сказать тем представителям прессы, которые вот уже долгие годы время от времени пытались сочинять о ней статейки. В-третьих, Хулиетта, тощая как скелет в своем бикини и синяя, как тюремная татуировка, стуча зубами от холода, выскочила из воды на берег, пальцем показала принцессе на какого-то мужчину и с помощью жестов вперемежку со звукоподражанием («бум-бум» в любом языке означает «бум-бум» – жаргон динамита универсален) идентифицировала его как террориста.
Ли-Шери ни секунды не колебалась. Она подошла прямо к мужчине и произвела гражданский арест.
27
Принцесса и не догадывалась, что задержала человека, которого с полдюжины американских шерифов мечтали увидеть в гробу и поклялись в этом на семейной Библии. Она не подозревала, что схватила беглого преступника, которому удавалось ускользать из самых крепких сетей ФБР в общей сложности на протяжении десяти лет, хотя следует признать, что в последние годы, когда настроения в обществе смягчились, а сам Бернард бездействовал, интерес к нему со стороны спецслужб заметно угас.
Ли-Шери, конечно, была наслышана о Дятле, но в те времена, когда его имя не сходило с газетных страниц, когда он взрывал призывные пункты и армейские приемные комиссии, в те последние дни войны во Вьетнаме принцесса была еще школьницей: собирала ежевику, возилась с плюшевыми мишками, слушала на ночь сказку и пачкала нос пыльцой лютиков.
Неожиданно сильно возбудившись при помощи резиновой спринцовки, которую Хулиетта вручила ей по указанию королевы Тилли, Ли-Шери в первый раз занялась мастурбацией в тот самый вечер, когда Бернард совершил наиболее бесславный свой подвиг, и жаркое удовольствие от прикосновений к заветному местечку – яркий румянец, вспыхнувший на щеках принцессы; смутные образы непристойных забав с мальчишками; капельки клейкой росы, пахнущие водой из лягушачьего пруда и цепко, будто жемчужины, липнущие к густому пушку вокруг устрицы, – краткий миг этой непостижимой и греховной, но сладкой боли затмил менее важные события дня, включая новость о том, что пресловутый Дятел взорвал целый учебный корпус в кампусе крупного университета на Среднем Западе.
Бернард Мики Рэнгл появился в Мэдисоне, штат Висконсин, под покровом ночи. Волосы его тогда еще были огненно-красными, а красный – это цвет непредвиденных ситуаций и великолепных роз, цвет кардинальской шапочки и задницы бабуина, цвет крови и страха; красный приводит быка в ярость и убивает его, красный – цвет «валентинок», леворукости и не совсем невинного хобби юной принцессы. Шевелюра Бернарда была ярко-рыжей, ковбойские сапоги – перепачканы грязью, а сердце гудело, словно целый улей музыкальных пчел.
При пособничестве своей банды Дятел взорвал химический корпус Висконсинского университета, где якобы велись работы, связанные с войной, которая шла в Юго-Восточной Азии. Взрыв прогремел в три часа ночи. Предполагалось, что в здании никого нет, но, к несчастью, один из аспирантов задержался в лаборатории, где проводил опыт для своей докторской диссертации. Старательного аспиранта нашли среди обломков – кое-каких частей тела у него недоставало, но он выжил. Прикованный к инвалидному креслу, он стал диск-жокеем в одном из танцевальных клубов Милуоки, где развлекал рэперскими скороговорками пришедших повеселиться «белых воротничков» и крутил записи Барри Уайта[53] с таким постоянством, будто считал их истиной в последней инстанции. Из него мог бы выйти прекрасный ученый. Его научный проект, так и не завершенный из-за взрыва, ставил целью усовершенствование оральных контрацептивов для мужчин.
