Самсон Агаджанян - Опаленные крылья любви
Он, недолго думая, рванулся за ней. Под самым его носом-она успела захлопнуть дверь.
— Наташа, — позвал он, — открой. Я прошу тебя.
Но за дверью было тихо. Зато внизу хлопнула входная дверь. Спускаясь вниз, он увидел пожилую женщину. Та, придерживаясь за лестничные перила, остановилась и удивленно посмотрела на незнакомого курсанта. Николай, не глядя на нее, быстро побежал но ступенькам.
Наташа лежала на диване, когда вошла старушка.
— Курсант к тебе приходил? — спросила она.
— К Володе, — беспечным голосом, стараясь не смотреть на нее, отозвалась Наташа.
— Наташа, я хлеба не купила. Сказали, что привезут после обеда.
— Мария Федоровна, не беспокойтесь, я сама схожу.
После обеда пришел Володя. Наташи дома не было.
Хозяйка сказала, что она пошла в магазин за хлебом и что к нему утром приходил курсант. Он не придал значения ее словам и стал ждать Наташу.
А она, возвращаясь из магазина, мечтательно улыбалась. Сладкий запретный поцелуй не сходил с ее губ. Дома, увидев Володю, подошла к нему, обхватила его шею руками и закружилась в вальсе. Он давно не видел ее такой веселой. За ужином он поинтересовался у нее, что за курсант приходил к нему. На мгновение ее глаза замерли от страха. Но увидев, что он с аппетитом уплетает жареную картошку и не смотрит на нее, она быстро пришла в себя и беспечным голосом ответила:
— Не знаю, кто-то за дверью спросил, здесь ли ты. Я ответила, что тебя нет, и он ушел.
Больше они не разговаривали на эту тему. На следующий день, вернувшись из увольнения, Володя в разговоре с Умаром упомянул, что кто-то из курсантов приходил к Наташе и спрашивал про него. После ужина Умар в туалете подошел к Николаю.
— Я же тебя, сволочь, русским языком предупредил, чтобы ты ее оставил в покое. Ты что, не понял? — Он угрожающе придвинулся к Николаю. — Ты зачем вчера к ней ходил?
— А ты видел, что это был я?
— Много ума не надо, чтобы по твоей поганой роже догадаться, что это был ты.
— Беги, доложи своему другу! Или боишься, что вновь в санчасти очутишься?
— Гад, — зарычал Умар и схватил его за грудь. — Неужели не можешь понять, что ты ему больно делаешь? Жить надоело?
— Ребята, что за шум? — сзади раздался голос Володи. — Чего не поделили?
— Ничего, — выходя из туалета, на ходу буркнул Умар.
— Что с ним? — спросил тот у Николая.
— Да я у него мыло взял без разрешения, вот он и взбесился.
Наташа работала в детской больнице. Буквально через несколько дней после ее устройства на работу она стала привлекать к себе внимание врачей-мужчин. Ей нравилось это. Особенно ей было лестно отношение к ней заведующего хирургическим отделением. Еще довольно молодой, но уже профессор, при встречах он галантно целовал ее руку. При этом не скрывал значения своего взгляда. В ответ она тоже недвусмысленно давала понять, что понимает значение его взгляда. Но после поцелуя Николая интерес к профессору пропал. А молодой профессор продолжал усердно ухаживать за ней.
Как-то Володя среди белого дня пришел в увольнение прямо к ней на работу. Он остановился возле стеклянных дверей кабинета и от увиденного замер. На диване рядом с его женой сидел бородатый мужчина в белом халате и держал ее руку. Он что-то говорил и время от времени подносил к губам ее руку. Наташа, улыбаясь, смотрела на бородача.
Неприятный холодок побежал по телу. Володя почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Пульс стучал в висках, как отбойный молоток. Выйдя из оцепенения, он открыл дверь, вошел. Наташа, увидев его, быстро отняла руку. Профессор недовольно посмотрел на него.
— Молодой человек, прежде чем войти, надо стучаться. А потом позвольте вас спросить, почему вы здесь? Кто вас сюда пустил?
Володя подошел к нему, взял за воротник халата и силой оторвал от дивана. Ноги профессора заболтались в воздухе.
— Это моя жена. Советую вам руки целовать у своей жены.
Когда он опустил его на пол, профессор, поправляя халат, возмущенно произнес:
— Да как вы смеете! Я же по-дружески…
— Я тоже по-дружески, — ответил Володя и повернулся к Наташе. — А ты что скажешь?
— Володя, да у нас и в мыслях не было…
— Ладно, не хочу больше здесь и минуты оставаться. Пошли домой.
— Но у меня еще не закончился рабочий день!
— А ты здесь больше не будешь работать. Если не хочешь, чтобы этого Маркса в морг отправили.
Она впервые видела его таким и, благоразумно молча, сняла халат и последовала за ним.
Через месяц она сказала ему, что ждет ребенка.
— Правда? — Его глаза сияли.
Она молча кивнула головой. Он посоветовал ей ехать к его родителям в Москву, но она убедила его, что ей лучше уехать к матери.
— Ну сам подумай, что я в Москве, в чужом городе, буду делать? Если бы твои родители были там, тогда это другое дело.
В конце концов она убедила его и поехала к матери в Волгоград.
После ее отъезда он почувствовал тоску. С нетерпением ждал от нее письма. И когда оно пришло, его радости не было границ. Хотя письмо было сухое, он несколько раз в день перечитывал его. Оно постоянно лежало в нагрудном кармане и словно согревало сердце. Сам он писал ей длинные письма. Каждую неделю — два-три письма. А письма от нее приходили изредка. Он пытался найти в них слова любви, хотя бы намек, но не находил.
Одурманенный собственной любовью, он не принимал близко к сердцу сухость ее слов. Для него уже было счастьем, что она его жена и что он любит ее. В мае пришла телеграмма, что у него родился сын. В честь рождения сына он пригласил весь взвод в курсантский буфет.
Оставшееся время пролетело незаметно. Он закончил училище с отличием. До выпускного вечера оставался одни день. Молодые лейтенанты в парадной форме, радуясь молодости и окончанию училища, с нетерпением ждали выпускного вечера.
Неожиданно в училище поднялся переполох. Начальник училища построил выпускников и сообщил, что к ним на церемонию выпуска из Министерства обороны едет зам. министра генерал армии Чеботарев.
Услышав фамилию, Володя улыбнулся, но никому не сказал, что столь высокого ранга генерал просто хочет поздравить племянника.
Площадь города, где должны были вручать дипломы молодым лейтенантам, празднично украсили. Лейтенанты стояли в две шеренги. Сверкая золотистыми погонами, белизной рубашек, они с волнением ждали торжественного момента вручения дипломов. Русин, держа древко боевого Красного Знамени училища, посмотрел на Умара. Лицо друга было торжественным. К сожалению, они разъезжались в разные края. Умар получил назначение в СКВО, а Володя, согласно своему желанию (такое право было предоставлено выпускникам, закончившим училище с отличием), ехал на Дальний Восток.
Рядом с начальником училища Володя увидел дядю. Когда их взгляды встретились, генерал в знак приветствия приподнял руку. А лейтенанты с нетерпением и с волнением ждали. Со стороны любо было смотреть на них, словно на подбор красивых, сильных парней. Не знали они, что пройдет немного времени и на их долю достанется суровое испытание: многие из них в чужом краю, на афганской земле, на себе испытают кровь и пот чуждой, никому не нужной необъявленной войны…
Диплом Володя получил из рук дяди. Тот крепко, по-мужски обнял племянника. После прохождения торжественным маршем лейтенанты возвращались в училище. Константин Викторович подошел к племяннику.
— Дай я тебя еще раз обниму, — улыбаясь, глухим басом произнес тучный генерал.
Лейтенанты, находившиеся поблизости, удивленно смотрели на Русина. Он никогда никому не говорил, что у него такой родственник. Даже начальник училища не знал об этом.
Умар стоял рядом. Он решил было отойти от них, но Володя задержал его.
— Товарищ генерал армии! — вытянувшись в струнку, обратился Володя к дяде. — Разрешите представить вам самого лучшего моего друга Умара Кархмазова.
— Слышал, слышал о тебе, рад, что у моего племянника такой друг, — крепко пожимая руку Умару, прогудел генерал. — Володя, после выпускного, я думаю, ты поедешь со мной?
— Дядя Костя, — стараясь не смотреть на него, тихо произнес Володя. — Я поеду в Волгоград, за женой.
— Ты что, женат? — округлил глаза генерал.
— Да. И сын у меня родился.
Какое-то время генерал с недоверием смотрел на него.
— А почему твои родители мне ничего не сказали?
— Они не знают. Я им не писал.
— Да-а-а-а… — покачал головой Константин Викторович. — Сюрприз ты им приготовил… — он, не договорив, усмехнулся. — А когда домой приедешь?
— Думаю, через неделю.
— Можешь не спешить. Отец тебя еще не простил за то, что ты стал военным. Он даже со мной не разговаривает. Во всем обвиняет меня. А тут твоя женитьба. Ладно, — он заметил, как погрустнело лицо племянника, — я с Ольгой поговорю, она поймет, а отец твой, по-моему, никогда не поймет. — Ну, с Богом! Я пойду, а то начальник училища обидится. Знаешь, а он удивился, что ты мой племянник.
