Оксана Робски - Устрицы под дождем
Вспомнила надзорную палату – одиночество с иголкой в вене. Потянулась к полотенцу.
Когда в 16.20, обзвонив всех своих обычных родственников, девушка с хвостом зашла в палату к Марусе, она сидела на полу, в ворохе конфетных оберток, и, тщательно пережевывая одну из них до состояния плотного мокрого комочка, плевалась этой готовой к употреблению пулей через трубочку-ручку в воображаемую мишень на стене. Этой мишенью была только ей, Марусе, видимая черная точка, но ее это абсолютно не смущало. Главным была не мишень, а процесс.
Девушка с хвостом аккуратно развернула конфетку, положила ее в рот целиком и отнесла обертку в мусор.
– Хочешь, пойдем в подвал? – предложила Маруся. – Поищем там твою подпольную кухню. Тихонько. Никто не увидит.
Очередной тщательно пережеванный комочек мокро ударился об стену.
– Почему тихонько? – спросила девушка, держа в руках свою обычную для этого времени книгу, которую она принесла Марусе, чтобы почитать ее вслух.
– Чтобы не было проблем. – Очередной плевок.
– Ты не поняла. Здесь нет проблем. Мы – свободны. Разве ты ничего не слышала про закон 1987 года? 2
– Нет. Я слышала про конституцию…
– Этот закон полностью перевернул все представления о психиатрии. Свобода – вот на чем держатся все его постулаты. И я конечно же была в подвале. И ты можешь пойти, если хочешь. Мы – свободны! Дыши полной грудью.
– Чем? – закричала Маруся, и девушка слегка отодвинулась от нее. – Чем здесь дышать? Анализами? Ты думаешь, что свобода – это когда ты в любой момент можешь пописать в пробирку? Ты вообще была когда-нибудь в Лондоне? Ты вообще ела устрицы?
– Ела, – улыбнулась девушка с хвостом, отодвигаясь к двери.
– Где?
– Здесь.
– Здесь? – Маруся презрительно фыркнула. – Разве здесь можно почувствовать вкус устриц?
– Только здесь и можно. – Девушка тряхнула головой, и хвост последовательно ударился о спину, шею, затылок и плечо. – Потому что только здесь это будет твой собственный вкус. Твой собственный, – повторила девушка, – а не навязанный.
– Ладно, – улыбнулась Маруся, – возвращайся.
Девушка стояла около двери.
– Расскажи лучше, что там, в подвале?
– Ничего. Подвал как подвал.
– А где же делают котлетки из моей предшественницы?
Девушка внимательно посмотрела на Марусю. Маруся была совершенно серьезна.
– В подвале этого подвала, – ответила девушка.
– Хочешь, поищем его?
– Зачем?
– Ну… Может, его на самом деле нет?
Если мы его не найдем, это не значит, что его нет. А ты начнешь доказывать мне обратное.
– Ну, ладно, – Маруся развернула еще одну конфетку «Грильяж». – Ты хочешь сказать, что мы здесь свободны?
– Да.
– А что на первом этаже?
– Мужское отделение.
– О! Бывают же неплохие новости! И мы можем туда пойти?
– В общем, да.
– Пошли сейчас же!
Маруся в одну секунду оказалась около двери, рядом с девушкой.
– К мужчинам? – уточнила девушка.
– Ага. К мужчинам.
– Не могу. – Девушка застенчиво улыбнулась и отступила внутрь комнаты.
– Почему? – Маруся перегородила ей дорогу.
– Ну… – Она опустила глаза и чуть-чуть покраснела.
– Говори! – потребовала Маруся.
– Я однажды была на свидании…
– И?
– Понимаешь…
– Что? Он полез к тебе целоваться? Или, может быть, – Маруся игриво прищурилась, – изнасиловал?
Девушка распахнула свои глаза так, что Маруся на мгновение утонула в них.
– Я кручу бедрами.
– Что?
– Я кручу бедрами.
– Не поняла.
– Когда я на свидании, я кручу бедрами, – отчетливо проговорила девушка.
– Да ладно! – улыбнулась Маруся.
– Ага, – кивнула девушка.
– Ну, это же клево! Мужики, наверное, так заводятся!
Маруся прошла по палате, изо всех сил виляя бедрами и кривляясь.
– Так? Так ты делаешь? – хохотала Маруся, и девушка тоже не могла удержать улыбку.
– Наверное, так.
– Давай вместе! Давай репетировать! – Маруся схватила девушку за руку и потащила ее за собой. Та неуклюже пыталась копировать Марусину походку.
Они виляли бедрами, строили глазки и хохотали.
– Все! Идем! Мы готовы!
В дверь постучали, и в ту же секунду она распахнулась.
– Здравствуйте, девочки. – Доктор Константин Сергеевич, в халате и белой рубашке без галстука, заглянул в комнату, немного приоткрыв дверь.
– Оля, я буду у тебя через пять минут. Нам надо поговорить.
Девушка выскользнула за дверь, Маруся села на диван, поджав ноги.
Совсем скоро ее должны найти.
Отец уже наверняка перевернул все автобусные станции и опросил всех автобусных водителей.
Марусе приятно было представлять, что ее, Марусиного водителя, наверняка уволили.
– Моя дочь! – Наверное, так кричал ее папа. – Вы не досмотрели за моей дочерью! Вы должны были не сводить с нее глаз!
Мать же наверняка уже давно позвонила отцу и сказала, что Маруся пропала.
А если он не взял трубку?
17
Звезды еще не появились, но солнце уже не светило. Оля больше всего не любила это время суток. Пограничное состояние. Состояние между светом и тенью. Ни да ни нет. Ни свобода ни не свобода.
Куда отвезли девушку в спортивном костюме?
Не надо бояться думать о том, что тебя действительно волнует. Не надо отгонять от себя те мысли, которые действительно должны волновать.
Автобус, который возит в Ад, не увез туда Олю. Но увез другую девушку. Которая плакала, потому что поссорилась с мамой. Бедная девушка, она ссорилась с мамой, потому что не знала, как это бывает – когда мамы нет рядом. Когда ты целыми днями можешь ходить по городу и воображать себе, что свободна, но потом с горечью понять, что свобода – это что-то другое. Но чем бы она ни оказалась, она никогда не сможет заменить родное лицо. Запах. Ощущение.
Скрип тормозов, Оля обернулась на звук, большая красная машина, страх, сильный удар, чужие голубые глаза, боль, крик, наверное, ее собственный, склоненное чье-то лицо.
Чуть выше и рядом. Как Давид. И она снова такая маленькая.
Вот так вот папа нес ее на руках в кроватку. Она это вспомнила? Или придумала?
Вот так вот бережно клал ее. И гладил по голове. И вытирал лицо. В чем это платок? В чем-то красном. Как страшно.
Это кровь. Она хочет прошептать что-то.
– Не бойся, ты просто ушиблась. С тобой все нормально, я отвезу тебя в больницу!..
Она что-то шепчет. Она не слышит саму себя. Она хочет встать.
Он звонит по телефону. Он кричит. У него длинные светлые волосы.
Она в машине. Она смотрит на него через лобовое стекло. Шевелит рукой. Дотрагивается до лица. Пытается открыть дверь. Она никогда не ездила в машине, она не знает, как открываются двери. Она стучит в окно.
Он оказывается рядом. У него голубые глаза, он испуган, ей передается его испуг. Она кричит, она хочет убежать. Она должна убежать.
Он пытается ее успокоить. Он открыл дверцу.
Она вырывается из его рук. Ее ноги уже снаружи.
– У тебя шок, – говорит он, – тебе надо к врачу. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Он должен отпустить ее. Она улыбается изо всех сил.
– Эй, угомонись! Как тебя зовут?
Он делает шаг назад, она, воспользовавшись секундой, проскальзывает мимо него и бежит вперед, мимо людей, наперегонки с машинами, она снова бежит, и постепенно ей становится спокойно и хорошо.
Она остановилась в каком-то дворе.
Через несколько минут сердце перестало биться о ребра, и Оля огляделась.
Несколько девушек, ее ровесниц, сидели на двух, расположенных друг напротив друга скамейках и обнимались с молодыми людьми.
Они весело смеялись, сдирали друг с друга кепки и говорили «алло», когда звонили их мобильные.
Поэтому, когда телефон зазвонил в Олином кармане, она даже не сразу достала его.
– Алло, – сказала Оля, поглядывая на молодых людей.
– Девушка! Ну куда же вы пропали? – Это был тот же самый голос, что и в первый раз.
– Я не пропала, у меня просто батарейка была разряжена. – Оля прохаживалась по двору так, словно это было для нее самым обычным делом – болтать по телефону во время прогулки.
– А как мне телефон забрать? Вы где? – нервничала в трубку женщина.
– Мне надо знать, куда отвезли ту девушку, – сказала Оля.
– Какую девушку?
– Ту, из автобуса.
– Вы хотите знать, куда мой муж отвез на автобусе девушку?
– Да.
– Но… зачем вам это?
– Мне нужно.
– Хорошо. Но я должна спросить у мужа. Я знаю, что в какую-то больницу…
– Узнаете адрес?
