Гильермо Саккоманно - Человек из офиса
Прав он, тот, другой. Если его слабость — сила, он применит ее, чтобы вызвать сострадание и чтобы секретарша переменилась к нему. Девушке станет так жалко его, что она сдастся. Вспомнил о знаменитом слепом певце, его успехе у женщин. Слепой очаровывает их не своим пронзительным голосом певца из подземки, а слепотой. Недостаток стал силой. Но он-то не певец и не слепой. Он хромой. Не думает, что хромота хорошо смотрится в вальсе. Посмотрел на часы. Она все еще там. Они оба там.
25
Разбитым возвращается поздно ночью. Пока едет в подземке, единственным в этот час пассажиром, читает, как всегда, научный журнал. Если бы спросили, что же такого привлекательного в этих журналах, он ответил бы, что это поиск правды через эксперимент, мысль о том, что все не случайно, что есть законы, правила — логика, объясняющая все, что происходит во Вселенной. Все, что происходит под солнцем, должно иметь объяснение. Но вместо того чтобы успокоить его, любое объяснение порождает новую загадку. Накапливая информацию о любой категории явлений, все больше погружаешься в мучительные размышления. У меня рациональное мышление, убеждает он себя. Пример: когда признает, что он параноик, ему не стыдно, потому что в одной статье прочитал, что параноики разумны в своем бреду. Не напрасно все это с ним происходит. Но он пытается объяснить себе, почему все происходит именно с ним. Это несправедливо, по его мнению.
Если бы верил в астрологию, говорит он себе, жизнь была бы терпимей. Если быть уверенным, что судьба написана на небесах, что можно предсказать будущее, он мог бы опережать события, знать, какими будут последствия, где действовать, а где сидеть тихо. Но один эксперимент отнял у него эту иллюзию. Эксперимент, проведенный в Манчестере. Ученые проследили за развитием нескольких младенцев, родившихся в один день и час. Проследили в течение многих лет и пришли к выводу: каждый из младенцев, теперь уже подростков, получился не таким, как другие. Созвездия никак не повлияли на их жизнь. Каждого ждала своя судьба. Небо, и это было доказано, не ответственно за наши успехи и поражения.
Вот если бы поверить, что вся его боль имеет объяснение, размышляет он, засыпая.
Журнал падает из рук.
26
Однажды в сумерки в тишине опустевшего офиса он слышит за спиной шуршание ручки по бумаге. Потом ножки отставляемого стула скребут по полу. Сослуживец тоже задержался на работе. Спрашивает его, не хочет ли выпить кофе, он принесет. Человек из офиса колеблется. Почему бы и нет — думает он. С тех пор как понял, что и сам мог бы вести дневник, хотя и не стал это делать, сослуживец начал ему нравиться. Может, не будет ничего странного, если оба они в этой борьбе всех против всех и «спасайся кто может» окажутся родственными душами. Кто знает, какие напасти терзают сослуживца. Взглянул на часы. Говорит сослуживцу, чтобы не утруждался. И идет за ним к кофейному автомату. Их окутывает царящая здесь тишина. И хотя только они двое остались допоздна, все равно говорят тихо. Не знает, как начать доверительный разговор. А почему бы и не сразу, прямолинейно. Спрашивает сослуживца, не лучше ли в такой час быть с семьей, а не в офисе. Нет у него семьи, отвечает сослуживец. И замолкает. Потом со счастливым выражением лица говорит, что это сейчас нет семьи. Сейчас, подчеркивает, но скоро будет. Потому что они с невестой задумали уехать подальше от города, очень далеко, в Патагонию. Копят деньги, чтобы вместе начать новую жизнь в новых местах. Потому что Патагония лечит, дает избавление. В Патагонии можно начать с нуля.
Роется в бумажнике. Достает фотографию. Говорит: вот его невеста. Она рыжая, светлоглазая, угловатая, хрупкая, но — замечает — в своем стиле, может и чертенком быть. Она в темном комбинезоне автозаправщицы и в огромных черных перчатках. Стоит у бензоколонки. Темный комбинезон подчеркивает огненный цвет волос. Должно быть, с характером, замечает он. Видели бы, как она работает, говорит сослуживец, поняли бы, какая она. Заправляет горючее, замеряет масло, воздух в шинах, протирает ветровые стекла. В механике разбирается. Это тяжелая работа. Но ее не портит. Как бы ни была тяжела работа и как бы она ни устала, всегда так улыбается. Она все чаевые откладывает. Главное — характер, рассказывает сослуживец. Чтобы работать, нужно им обладать. А у нее и воля есть. Главное, что ему нравится в ней: она добивается всего, чего хочет. Человек из офиса возвращает фотографию. Кроме того что упорная, продолжает сослуживец, она еще привержена мистике. Может, упорство и мистика всегда рядом. С гордостью рассказывает о своей невесте. Ему тоже нелегко живется. Они снимают комнатку на окраине. Бывает, он экономит на автобусе и подземке, ходит пешком. Ходить полезно. А иногда не обедает. Тогда отправляется к автозаправке, которая недалеко от офиса, берет кофе в круглосуточном кафе и через витрину любуется девушкой, которая гнет спину перед автомобилями. Время от времени она от бензоколонки шлет ему воздушный поцелуй. Безумно любят друг друга. Как только скопят денег на старый грузовик, сделают из него дом на колесах и поедут на юг. Устроятся на казенных землях в долине среди гор и холмов, говорит сослуживец, построят хижину, заведут хозяйство, детей, много детей, будут жить дарами природы, и каждый сможет заниматься своим делом: она — хозяйством, а он будет писать. Потому что он пишет.
Рассказывает: он увлекся русской литературой. Выучил язык и даже кириллицей писать может. Спрашивает — читал ли он русских. Нет, человек из офиса русских не читал. Признается — нет, русских он не читал. Его восхищают научные журналы. Чем дальше продвигается наука в своих исследованиях человеческого существа, тем дальше удаляется от познания души. Потому что, приближаясь к истине, мы приближаемся к страданию. Вместо того чтобы внушать покой, научные журналы заставляют его ощущать себя микробом. Русских, восклицает сослуживец, он должен прочесть русских! У него глаза на мокром месте. Русские разбираются в правде души. Сослуживец, похоже, сейчас заплачет. Говорит, это и есть его мечта. Проникнуться духом русских. Мечта, о которой он не отважился рассказывать не столько из-за страха перед насмешкой, сколько из боязни подозрений.
Сослуживец замолчал. Текут слезы. Просит прощения, что заморочил его этой исповедью. И вдруг испугался. Пусть успокоится, советует человек из офиса. Ничего дурного в этой мечте нет. Он никому и не расскажет. У всех у нас есть мечта, есть секреты. Даже у него, такого ничтожного, есть мечта. И тоже не решается рассказать о ней. Может, потому, что рассказанные мечты, если мы не поднялись до их высот, выявляют, кроме нашего тщеславия, еще и скрываемое крушение надежд.
Не стоит расстраиваться, кивает сослуживец. Все люди нуждаются в чистоте, хотят глотнуть свежего воздуха.
В доказательство дружбы и как бы союза между ними и он расскажет о своей мечте. Человек из офиса сам удивлен, что говорит торопясь и волнуясь, словно его гложет вина. Хотя он не совершил никакого преступления. Влюбиться — еще не преступление. А он влюблен. Поражается самому себе, рассказывая сослуживцу о своей семейной трагедии, поражается, рассказывая о связи с секретаршей, поражается, признаваясь в о том, что мечтает сбежать с ней, поражается, говоря о том, что и ему здесь невыносимо. Тоже чуть не плачет. А рассказывая, начинает понимать, что не узнает себя, что это не он рассказывает, а кто-то другой. Другой.
Сослуживец обнимает его. Говорит, исповедь объединяет их. Погружение в исповедь — суть русской души. Успокаивает: пусть не боится. Он тоже не болтун, никому не скажет об услышанном. Обнявшись, оба плачут. Но плачут по разной причине.
Человек из офиса плачет от страха.
Нужно поскорей придумать, как избавиться от сослуживца.
27
Шагает в ночь. Заканчиваются улицы, начинаются необжитые места. Дальше — песчаные отмели.
Останавливается на берегу. Едва слышен шум волны, спокойный и монотонный плеск. Плывет айсберг в ночи. Он видит город в отражении на льду. Проплывая вдоль берега, лед обретает внушительные размеры. Однако он знает: только ничтожная часть льда видна на поверхности. Спрашивает себя, что же означает это явление дрейфующей ледяной горы.
Теряет представление о времени, проведенном в созерцании айсберга.
28
С того дня исповеди сослуживец обращается с ним так, будто они друзья с детства. Со своей мечтой о чистоте, думает человек из офиса, сослуживец, должно быть, много возомнил о себе. Что-то вроде святоши в борделе, один из одержимых, которые ходят по углям. Нет никого опасней таких вот чистеньких. Как городские партизаны. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Ему отвратительно вспоминать об этой исповеди и о том, как сослуживец обнял его, словно отпуская грехи. Это была непростительная его ошибка. Потому что, открыв свои сокровенные чувства, теперь он рискует. Этот невинный младенец рано или поздно распустит язык. С той же искренностью, с какой рассказывал о своей патагонской мечте, завтра он может рассказать о его семейной трагедии, о связи с секретаршей. Может, и не кому-то из офиса, но уж своей рыженькой — точно. Предположим, расскажет своей невесте, конечно, преувеличивая свою роль. Рыженькая, такая же наивная, как он, тоже будет переживать, слушая историю, потому что несчастья других всегда утешают нас в несчастьях собственных. А так как рассказ о страданиях, выполняя свою моральную функцию, хорошо воспринимается и хорошо рекомендует рассказчика, она, в свою очередь, перескажет его подруге. И эта подруга, потешившись рассказом, перескажет его бог знает кому. Недаром говорят, что от английского короля нас отделяет только семь человек, и его сокровенные чувства бумерангом приземлятся в офисе и, замыкая круг, дойдут до ушей шефа.
