Китлинский - Клан – моё государство 2.
– Это всё предусмотрено и пока не подводило. Я вас с ответом не тороплю. Сегодня у нас девятое июля, на десятое августа намечен пуск с болванкой с одной из шахт под Балхашем. Осуществить запуск лучше всего до начала заварухи. Уже через сутки получите картинку Москвы и области.
– А вы успеете доставить?- Гунько был готов толкнуть спутники на орбиту, хоть окончательное решение было не за ним.
– За нами не залежится. Надо только условиться, кто из ваших всё будет прикрывать,- Сашка был рад, что они почти согласились.
– Что, Павлович, оформим через КБ Сундука. Он и детали подготовит через секретку, что это якобы его детище,- Гунько подтолкнул Евстефеева в бок.
– Можно и Аркадьевича подключить, даже необходимо, у него голова светлая,- предложил Иштыма Евстефеев.- Если Александр будет не против.
– Я за,- сказал Сашка.- Больше чем. И так вам скажу, что всего, что может спутник, наверное, командованию афишировать не стоит. Можно скрыть, дав лишь крохи?
– Это само собой,- произнёс Гунько.- Кто же будет таким делиться за так. Ясное дело, что дадим только телефонную связь и хватит, я думаю. Однако, подкинули вы нам, Александр,- Гунько испытывал наслаждение от предложенного Сашкой.- Мы многое ждали, но такого!
– Ну, не янкам же мне подарки делать, больше ведь такое никто не вытянет. Нет, мы бы и сами ракетку склепали лет через десять, но шума будет много. Китай мог бы подсобить, но у них проблемы имеются внутренние. Вот для общего блага и обращаюсь к вам. Или я не прав?
– Мы о такой системе мечтали втихаря,- Евстефеев был тоже за пуск.- И у наших ребят есть кое-что подобное, но чтобы сразу получить готовое – это удача. Ефимович, мы под это можем звёзды получить очередные. Мужики, наши опять же, ну и льготы разные.
– Можно, Александр?- спросил Гунько. Он был уже десять лет без повышения, а люди давным-давно забыли, что это такое. Командование было скупым, хоть Панфилов и подавал не раз.
– Очередные звания – это хорошо. Только они вам могут не понадобиться в будущем. Если Советский Союз распадётся, что по моему мнению, на все сто процентов, то вы – пенсионеры без пяти минут. При таком раскладе, я готов помочь всем вам в дальнейшем обустройстве. Имею в виду жильё, машины, отдых оплачиваемый за рубежом и прочее. А если переворот осуществится, в чём я мало уверен, тогда только купюры, если возьмёте.
– Деньги нежелательны,-отсёк предложение Гунько.
– В виде премии секретной от руководства для участников проекта: от офицера на "точке" до главного руководителя,- Сашка вдруг засмеялся.- Да не бойтесь вы, покупать я вас не собираюсь. Могу пенсии вам всем начислить пожизненно в размере, ну скажем, пять тысяч долларов в месяц, хоть я и не государство. Больших сумм не предлагаю, а то у вас глаза и от названной на лоб полезли.
– Много, выходит, экономите?- спросил Евстефеев.
– Скрывать не стану – много.
– Сколько?- Евстефеев любил точность.
– Сами спутники стоят в ценах мирового рынка миллиардов по десять каждый. Их шесть. Эффект от их работы считать сложно, так как они не для коммерции. Хотя свободно обслужат всю телефонную сеть земного шара. Запуск на "Ариан" обошёлся нам в девяносто два миллиона долларов. Сколько стоит пуск вашего носителя, вы сами знаете. Одним словом, мы пустим на орбиту золотого тельца. По самым скромным подсчётам мы от его действия экономим около двух миллиардов долларов средств, которым найдём применение на земле, но это наши средства. Согласитесь, но наше – это наше. Если есть желание, я готов заплатить за пуск, это было бы справедливо, конечно, в разумных пределах, зря вы не соглашаетесь брать.
– Сколько?- Евстефеев смотрел подозрительно.
– Сто миллионов долларов. В любых купюрах в любой точке мира. Могу и чеком, и ценными бумагами, и недвижимостью,- Сашка был серьёзен. Заметив это, Гунько спросил:
– А в резерв такую сумму можете поставить?
– Могу. Даже проценты дам. Двадцать в год устроит?- предложил Сашка.
– Не надуете?- усомнился Гунько – он был в курсе банковских учётных ставок в развитых странах.
– А какой смысл?- развёл Сашка руками.-Двадцать – это реально, вполне. Не сомневайтесь. Слов на ветер я не бросаю. Есть у меня ещё к вам чисто торговые предложения, только давайте о них завтра. Надо поспать. Вставать рано придётся.
– Меня в сон давно клонит,- признался Гунько.- Крепился.
– А этот лохматый не утянет со злобы?- застёгивая спальный мешок, спросил Евстефеев – его место было с краю.
– Вас или тайменя вашего?- Сашка засмеялся и, не дожидаясь, что ответит ему Евстефеев, серьёзно добавил:
– Спите спокойно. Мои архаровцы всё видят и слышат, хоть и спят.
– Как же вы раньше проворонили?- не унимался Евстефеев.
– Всякое бывает,- Сашка залез в спальник.- Мы отлучились все в одно время. В войну поиграть. И все его, бандита, видели: и как воровал, и как жрал – но условия были таковые, что обнаружение себя грозило проигрышем. Так вот и просидели в засаде. Спокойного сна,- Сашка повернулся на левый бок.
Глава 2
Гунько и Евстефеев проснулись в шесть. Горел костёр, у которого крутился Левко. Остальные отсутствовали.
– Где Александр?- спросил у него Евстефеев, вылезая из спального мешка.
– Перемёты вытягивает с До. Мик поплыл встречать Пешкова на косе. Они уже приехали. Вон Сашка, идёт,- Левко показал вдаль.
Солнце уже выползло из-за сопок, но светило по-утреннему не ярко, в полсилы. Сашка, показавшийся из слабо курившегося с реки тумана, бросил в загородку двух огромных тайменей длиной больше полутора метров и сказал:
– Проснулись. Выспались, надеюсь.
– Чем не жизнь,- умываясь в реке, ответил Гунько.- Благодать,- он, обливаясь, фыркал от удовольствия.
– Левко, завтрак,- крикнул Сашка, он был в хорошем расположении духа.
– У меня всё готово, сэр,- ответил тот и ткнул в накрытый брезентом импровизированный стол.
– Я, Александр, всё борщ не могу забыть,- сказал Евстефеев, идя от реки и вытирая лицо платком,- которым вы нас тогда кормили в палатке.- Он подсел.
– Ныне без борща,- откидывая полог, произнёс Сашка.- Пешков свежий хлеб привёз и домашние котлеты.
– Возблагодари его, Господи,- буркнул Левко и осёкся под Сашкиным взглядом. Гунько заметил это и спросил:
– Не любите всевышнего?
– А за что?- Сашка глянул на небо.- За то, что не может уберечь чада свои от соблазна и искушения? Зачем тогда таких непутёвых произвёл на свет? Или, может, он сам грешен? Трахнул по пьянке у себя на небесах блудницу и скрыл позор, выселив её, пузатую, на землю,- Сашка опрокинул из кружки в рот водку.
– Это богохульством можно окрестить,- подчеркнул Евстефеев.
– Для уха верующего это, конечно, так. А вы что, тоже записались? По телевизору Бориса показывали недавно в храме со свечой в руке. Скоро весь прежний состав Политбюро в рясы оденется – мода. У нас всё без меры,- Сашка нахмурился, его бесили вдруг открывшиеся в бывших коммунистах вера в Бога и их приобщение к церкви.
– Теперь многие креститься стали, грехи замаливают, и церковь им отпущение даст. Как не дать? Все митрополиты, как один, в прошлом – сотрудники КГБ. Кроме пастырей катакомбной церкви. Те недавно из тюрем выпущены были, Патриарший Собор против такого поступка мирских властей был категорически, даже письмо слёзное на имя Горбачёва писали, но тот отверг. Мы, говорит, теперь демократическая страна, они узники совести, запад и так все мозги проел, сами, мол, с ними разбирайтесь,- Евстефеев хитро заулыбался и молвил:- Мои предки до сотого колена – язычники. Клянусь.
– Что-то ты, Павлович, брешешь,- поддел его Гунько.- Быть такого не может.
– Зачем мне врать? Мы ведь до революции на выселках жили, семей сорок. При советской власти у нас организовался леспромхоз. Не было у нас ни церкви, ни парткома. Только после войны некоторые из наших с фронта партийными вернулись и образовали ячейку. Она мне, кстати, и давала партбилет,- Евстефеев засмеялся и продолжил:- Тоже ведь что-то вроде клана у нас было. Жили без устава и икон. Одно слово – язычники.
– Александр, а вы в партию вступали?- с намёком спросил Гунько.
– Промолчу,- ответил Сашка.- По мне, так лучше с партбилетом в кармане на фонарном столбе, чем с крестом на груди распятым.
– Разницы никакой: что пулю в лоб, что головой о стену,- сказал Евстефеев.
– Ульянов-Ленин,- вступил в разговор Левко,- организуя партию, взял за основу иерархическую лестницу у церкви. Эта структура весьма жизнестойка. Поскольку две одинаковые существовать в одном государстве не могут, он церковь и не взлюбил. Но ведь выжила, хоть её патриархи пресмыкались перед властью. И партия коммунистов выживет. Вот увидите. Чтобы ни случилось. Заразу такую вывести нельзя. Зря Борис на них зубы точит. Живучая схема, как клопы.
От слов Левко у Гунько и Евстефеева отвисли челюсти и расширились зрачки глаз. Они смотрели на Сашку вопросительно.
