Ингрид Нолль - Даю тебе честное слово
И вообще, любовная сторона жизни детей развивалась совсем не так, как она себе представляла. Мицци еще в раннем возрасте объявила, что она лесбиянка, хотя отец по-прежнему считает это отклонение детской болезнью. А у Макса никогда не было постоянной подруги. Может, именно этого ему и не хватает, чтобы наконец повзрослеть. А что, если и он?.. Нет, ей не хотелось даже думать, что Макс тоже мог проявлять интерес к представителям своего пола. Да и то, что он флиртует с санитаркой, – неплохой знак.
Безошибочный материнский инстинкт подсказывал Петре, что между Йенни и Максом пробежала искра. Они собрались в кино. По причине рабочего графика Йенни могла ходить только на поздние сеансы, и после посещения последнего пациента ей еще предстояло отогнать на место служебную машину. Максу предстояло за ней заехать, так как своей машины у Йенни не было. Макс пребывал в возбужденном состоянии. Йенни охотно согласилась на его предложение, из чего он заключил, что у нее в настоящий момент не было постоянного приятеля.
Когда Харальд около восьми вечера входил в калитку, на него чуть было не наскочила спешащая Йенни. Она только что выполнила свои обязанности. Девушка опять улыбалась своей солнечной улыбкой и казалась самой невинностью, так что у него от растерянности едва не подкосились колени.
– Нелегкую профессию вы себе выбрали, – сказал Харальд приветливо. – Я бы не сумел!
– Зато ваш сын, – ответила девушка, – прирожденный медбрат по уходу за пожилыми!
– Вы так думаете? – переспросил Харальд, глубоко озадаченный таким суждением.
Девушка в ответ лишь пожала плечами, помахала рукой на прощание и пожелала хорошо провести выходные.
Он проводил ее взглядом до автомобиля службы по уходу и поглядел, как она искала в кармане жакета пачку сигарет.
Смущенно покачав головой, Харальд вошел в дом. Первое, что его поразило в столовой, это не накрытый стол. Тут же он увидел спавшую на диване жену. Телевизор работал впустую. На его вкус, рыжие волосы жены слишком резко контрастировали со светло-зелеными атласными подушечками. По напряженным чертам лица можно было безошибочно определить, что полувековой юбилей она отпраздновала не вчера. Харальд выключил телевизор, и она проснулась.
– Твой сын, похоже, интересуется этой Йенни, – сказала Петра вместо приветствия.
– Я тоже, – ответил Харальд в шутку и тут же понял, что задел самолюбие жены: на ее лице немедленно появилось страдальческое выражение.
Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, он погладил ее по голове. Петра стряхнула его руку, встала и молча отправилась на кухню.
– Макс должен наконец вынести мусорное ведро! – прокричала она и поставила на огонь воду для лапши. В это мгновение с верхнего этажа вновь раздался угрожающий грохот – это старик включил ящик.
– Оставь, я сам к нему поднимусь! – крикнул Харальд, достал из шкафа бутылку коньяка, одну коньячную рюмку и пошел наверх. Молча выдернул вилку из розетки. Отец повернулся к сыну, с удивлением наблюдая за его действиями.
– Тебе нужно смотреть телевизор в наушниках, – сказал Харальд, – иначе мы все оглохнем! Но прежде чем ты начнешь волноваться, выпей глоток.
С этими словами он наполнил рюмку до краев и протянул отцу.
– Вообще-то сперва принято говорить «Добрый вечер», – решил наставить сына старик, но предпочел сразу приняться за коньяк. – Замечательно! Вот чего мне давно не хватало. Ты мог бы предлагать мне рюмочку каждый вечер.
– Договорились, – пообещал Харальд, удивляясь про себя, насколько легко решаются некоторые проблемы.
Старик благоговейно держал почти пустую рюмку на свету:
– Золотой кубок, как в «Короле Фуле»!
И процитировал:
Когда он пил из кубка,Оглядывая зал,Он вспоминал голубкуИ слезы утирал[20].
Чуть позже Петра позвала всех к столу. Макс был тут как тут.
– Надо вынести мусорное ведро, – поздоровалась она с сыном. – Сколько мне еще повторять?! Я вообще не вижу, чтобы ты учился или выполнял хотя бы минимум работы по дому! Давай-ка, ты не переломишься, если принесешь из ванной грязное белье дедушки.
– Я собирался это сделать, но ты всегда меня опережаешь, – сказал Макс, наваливая себе лапши на тарелку.
– Собирался. Собирался, собирался! Как это нам знакомо! Завтра я приготовлю список дел, которые нужно сделать. Если уж ты покупаешь для дедушки, то сможешь и для всех нас.
Макс пообещал все исполнить. В этот момент никто и ничто не могло испортить ему настроения. Он предвкушал вечер в кино с Йенни.
7
На следующий вечер старик к приходу Харальда заснул самостоятельно, не дав повода налить успокоительный глоточек. Но в воскресенье вечером при появлении сына он снял наушники, предоставленные Харальдом из личных вещей, и жалобно посмотрел ему в глаза:
– Sic transit gloria mundi, вот так проходит слава мира! Сегодня у меня как-то нехорошо на душе.
– Рюмочка коньяку, и мир снова станет лучше, – предложил Харальд, заманивая старика уже наполненной рюмкой.
– Поставь на ночной столик, – сказал Вилли Кнобель. – Я дождусь окончания новостей.
Решив главный для себя вопрос, старик снова нацепил наушники и потерял всякий интерес к посетителю. Харальду ничего не оставалось, кроме как выйти, хотя он предпочел бы, чтобы старик осушил рюмку в его присутствии. Прежде чем забраться в постель, Харальд все-таки заглянул к отцу в больничную комнату через открытую дверь. Внутри было удушливо и темно, отец дышал глубоко и, по-видимому, крепко спал, насколько можно было догадаться без света. Похоже, что его план действовал. Tabula rasa[21], подумал Харальд. Кое-что из латыни и он знал. Как там заканчивается «Король Фуле»? «И больше не пил он».
На следующее утро Харальду предстояло выйти на работу пораньше, так как у него была назначена встреча в одном из ближайших районных центров. Он весьма удивился, застав Макса на кухне за приготовлением завтрака. На святом для Петры серебряном подносе были чашка кофе, булочки с мармеладом, молочник, сахарница, солонка и сваренное яйцо.
– Для дедушки, – с ходу пояснил Макс. – В последнее время он явно стал поправляться, потому что уплетает чуть ли не больше меня.
«С этим теперь покончено, – думал Харальд. – Надеюсь, никто не сможет добудиться его к этому завтраку. И все же неплохо бы увеличить дозу. Если Макс сейчас обнаружит мертвое тело, как будущий медбрат по уходу за престарелыми, он должен справиться».
Харальд сунул яблоко в портфель и вышел из дому.
Петре особенно спешить было некуда, лавка открывалась только в девять. Перед уходом она успела встретиться с сестрой Кримхильдой, не услышать которую было просто невозможно. Но лучше уж так, чем манера Йенни бесшумно подкрадываться.
– Мой сын сегодня купит флисовые костюмы, – успокоила она санитарку. – Я думаю, они бывают в продаже в «Санитарном доме».
– В любом приличном магазине белья, – ответила сестра и тяжелой поступью отправилась на второй этаж.
Вилли Кнобель лишь надкусил булочки, а к яйцу даже не притронулся. На стук в дверь он прорычал:
– Domina ante portas![22]
Санитарка взяла поднос с ночного столика:
– Вы почти ничего не поели! Нет аппетита? А что это за рюмка здесь?
Он покачал в ответ головой:
– Уберите ее. Она тут со вчерашнего дня. Ее оставил здесь мой сын. Сожалею, но мне сейчас надо на трон!
Пока старик мучился на стуле-туалете, сестра вывесила его простыню на балконных перилах проветриться, вынесла поднос и оставила в прихожей на сундуке из темного дуба. В конце концов она похвалила старика как малое дитя, запеленала в свежий подгузник, помогла облачиться в купальный халат и вдохновила пересечь комнату по диагонали с помощью ролятора.
– Наверное, я вчера переел, – сказал в свое оправдание старик, на лбу у которого выступили капли холодного пота. – Мне что-то нехорошо.
Таким образом, он проворно оказался в своей постели и улегся, уставившись в потолок. Сестра Кримхильда пожелала ему скорейшего выздоровления, погладила по животу и попрощалась. В прихожей все еще лежал поднос с почти нетронутым завтраком. Не пропадать же коньяку, решила она, и опрокинула рюмку с остатками.
Ближе к обеду Макс поинтересовался у деда, чего бы тому хотелось. Недавно он открыл для себя в супермаркете широкий выбор всевозможных полуфабрикатов.
Ему искренне хотелось доставить дедушке радость. В конце концов, только благодаря деду он познакомился с Йенни. Во время трогательной сцены в фильме она схватила его руку и больше не выпускала.
– Парень, я думаю, сегодняшний обед лучше пропустить, – сказал дедушка. – Я не совсем хорошо себя чувствую. Пожалуй, я вздремну еще часок.
Для Макса это было даже лучше. За это время он мог бы съездить за флисовыми костюмами и подкупить зарекомендовавшего себя пудинга в стаканчиках. Эта штука, кажись, сама лезет в рот. Вернувшись из магазинов, Макс нашел деда в легком замешательстве:
