Ярослав Питерский - Падшие в небеса
— Нет! Вы, что издеваетесь?! А, ну, шевелись! — прикрикнул конвоир.
— Может волокуши привезти? А? Так, мы этих жмуров, будем до ужина таскать! А там кино, в клуб привезли, крутить будут! Опоздаем! Опоздаем! — ныл второй охранник.
— Вот, суки! Специально, что ли?! А ну, шевели копытами! — подался он опасениям товарища.
Павел, повернул голову и увидел — куда их вели. Это был вовсе не сарай, а сруб от сарая, вернее, что-то напоминающее сруб. Сбитые из бревен и досок стены — выстой два метра, без крыши. Никаких огней и глазницы окон. Черные безжизненные. Недостроенное и казавшееся, изуродованным здание, как, страшный замок смерти, чернело и надвигалось! Неизбежностью!
— Открывай пока им ворота! Открывай и быстрее будет! — прикрикнул один солдат на второго. — Если хочешь в кино успеть! Второй конвоир зашевелился и заскрипел валенками быстрее. Его осветил луч прожектора с вышки. Но ярко-белое пятно света не задержалось на шинели солдата и ушло куда-то, в сторону запретки и затем в тайгу. Видно, часовой на вышке крутанул лампу наугад и не следил за тем, что освещает прожектор.
«Это хорошо! Это хорошо если так… есть, есть шанс! Но как! Как я ему помогу! Что мне делать? Господи дай мен силы!» — Павел совсем разволновался. Часовой со скрипом открыл створку ворот. Конвоир стоял у входа, не решаясь зайти внутрь, этого странного барака, без крыши, и с волнением вглядывался, в темноту.
— Ну, заноси! Пусть заносят! И проследи! — сказал тот, что был старший!
— Ага, сам проследи! Я, туда внутрь не пойду! — огрызнулся тот, что стоял у ворот.
— Черт, в кино хочешь?! Тогда следи! — выругался напарник. — А вы, что встали! Тащите жмура вовнутрь! Нечего тут, зенки пялить! И слушать нас! — в конец разозлился конвоир и пнул Фельдмана своим большим валенком. Борис Николаевич медленно согнулся и схватил старика. Павел тоже подхватил труп. Они, медленно, переваливаясь, как гуси, втащили тело в сарай. Павел увидел то, чего, так боялся конвоир у входа! Сотни трупов, наваленных друг на друга — лежали штабелями, словно мешки в овощном складе. Многие был раздеты донага! На ком-то из покойников была одежда. Синие и белые руки, босые ноги! И лица! Страшные, мертвые, лица! Десятки мертвых лиц! У некоторых открыты глаза! Они словно смотрят, своими стеклянными белками! Ужас охватил Павла! Панический страх! Он машинально отпустил руки старика и отпрянул назад. Тело упало на снег. Фельдман, тоже, бросил страшную ношу, и оглядевшись, прыгнув к Павлу, словно пантера к добыче. Схватил Клюфта за голову и прижавшись губами, к его уху, зашептал:
— Стоните! Стоните громко и падайте! Падайте! На снег! На пол!
— Ммм… — замычал Павел и, оступившись, сел на снег. Он, непроизвольно коснулся окоченевшего, мертвого тела. Дернулся назад! Но и там его ждал покойник! Рука — как страшный крюк ухватила за воротник! Павел попытался отпрянуть, но, скрюченные, холодные пальцы, словно капкан держали… своей мертвой хваткой и не хотели отпускать!
— Мммм,… - вырывалось у Клюфта изо рта. Фельдман, согнувшись, как боксер — встал в стойку и выхватил из-за пазухи заточку. Он замахал Павлу рукой, показывая, что бы тот, мычал громче. Но у Клюфта, словно парализовало горло! Воздух застрял в глотке и не хотел вырываться наружу. Павел, задыхался и отбиваясь от мертвеца, повалился набок. Фельдман отскочил в сторону. Он ждал…
— Ммм,… - глухое и едва слышно мычание.
— Ну, что вы там копаетесь?!.. Бросили жмура и выходите! — недовольно прикрикнул охранник у входа. Он, входить в страшный склад трупов — не решался. Так и стоял, ожидая, когда зэки выйдут. Словно чувствовал опасность. Словно понимал — его там ждет смерть!
— Эй, вы, что там? А ну, выходите! Ты, что вы там? — солдат забеспокоился. Показалась его голова. Он, с тревогой ищет глазами, силуэты живых — среди штабелей мертвых. Конвоир испуганно выставил карабин вперед и сделал еще шаг. Один нерешительный шаг,… но этого мало! Мало!
— Эй! Ты, что там развалился?! — солдат заметил лежащего и дергающегося от ужаса Клюфта. — Ты, что там валяешься?! А ну, встать! — скорее испуганно, чем жестко пропищал солдат. Еще шаг! И удар! Удар в полушубок! Короткий и глухой звук разрезаемой ткани и кожи. Заточка пробила овчину. Солдат негромко вскрикнул, но устоял на ногах. Он, по-инерции, резко рванул карабином и попал прикладом в голову Фельдмана. Тот — упал. Солдат попытался отступить и крикнуть напарнику — позвать на подмогу! Но Борис Николаевич, изловчился и пнул конвоира по ногам. Тот, потерял равновесие и рухнул на снег уже внутри барака. Солдат вновь попытался заорать. Ладонь Фельдмана закрыла ему рот. И еще удар заточкой! В область сердца! Штырь выскочил из ладони Фельдмана и так, и остался торчать из груди конвоира. Но солдат даже после второго удара, вроде бы смертельного — сил не потерял. Напротив — крепко сжимая карабин, он опять резко рванул им. Фельдман, пытаясь уклониться от встречи с прикладом — повалился на вертухая сверху. Они покатились по снегу.
Павел, рванулся вперед. Ему, все же удалось освободиться от мертвеца и подняться на ноги. Клюфт, подскочил к борющимся на земле Фельдману и конвоиру, но застыл в нерешительности! Что делать?! Как помочь Борису Николаевичу в этой суматохе?! Павел, как парализованный смотрел за этой схваткой — не зная, что предпринять?! Фельдман в пылу борьбы прохрипел Клюфту:
— Второго вали!.. Второго!.. Они нас кончат!.. Смертельно раненый конвоир, как ни странно, сил не терял! Павел заметил, что ему даже удалось за ремень подтянуть к себе карабин! Еще мгновение и — он прижмет приклад к голове Фельдмана и тогда — тогда грянет выстрел! И все кончено! Все! Павел рванулся вперед и схватил оружие. Вырвал карабин и прижав к себе холодный, вороненый ствол, с ужасом посмотрел на выход! Там!!! Там на улице, стоял второй ветрухай! Его надо убить! Убить! И надо было сделать это сейчас! Сейчас нужно решать — стать свободным, но убийцей, или быть — убитым, но не переступить этот рубеж морального мучения! Решать! Ах, как мало времени! Мало времени! Решать!
— Эй, что вы там? А? Что вы там! Вы надоели! Надоели! — раздраженно закричал с улицы второй конвоир. Но его слова тонут в шуме треска! Где-то, совсем рядом, так же убивают людей! Мир превратился в сплошное убийство!
— Господи, помоги! Господи, помоги! — зашептал Павел и зажмурил глаза. Второй конвоир все же сделал шаг ко входу в этот морг! Сделал! Павел сжал холодное цевье карабина с такой, неистовой силой, что свело пальцы. Он ждал! Ждал!
«Просто сильно ударить по голове! По голове прикладом и все! Все! У него шапка — она смягчит удар и может быть, я не убью его! Он просто упадет без сознания! Нет! Я его не убью! Я не хочу убивать! Просто оглушить! Оглушить!» — застучали мысли в голове. Но конвоир остановился. Он замер и попытался прислушаться — что происходит там, внутри? Но, тщетно! Звуков борьбы и хрипов, он не слышал! Не мог услышать! Мешал проклятый треск работающего двигателя без глушителя… Солдат занервничал. Он, вскинул винтовку и просунув в щель валенок, приоткрыл ногой дверь. Она распахнулась. Живая куча! Катающиеся на снегу тела! Фельдман и солдат боролись! Хотя у раненного конвоира все-таки заканчивались силы. Он умирал, умирал и понимая это — хрипя, звал на помощь своего товарища! А тот, стоял в нерешительности! Наконец, вскинул винтовку, прицелился! Стрелять!
Стрелять! Выстрел! И в ту же секунду — удар по винтовке! Рука конвоира дрогнула, и он промахнулся! Пуля, вылетев, пробила на вылет белый полушубок его напарника и впилась в мерзлую землю. Солдат, что боролся с Фельдманом, мгновенно ослаб и раскинув руки, завалился набок. Изо рта хлынул поток черно-бордовой крови. Она заливала Борису Николаевичу лицо и расползалась по снегу — грязным, бесформенным пятном. Фельдман, хрипел и хватая воздух ртом, как выловленная из воды рыба — с трудом отпихнул, теперь уже мертвое тело конвоира. Он увидел, как рядом плюхнулись Павел и второй солдат. Они тоже схвативщись друг в друга, душили. Павел лежал на спине и сжимая руками, горло солдата — давил ему двумя пальцами в самый кадык. Тот хрипел сидя верхом на Павле, старался оторвать его руки. Секунда… другая… Павел начала терять силы. У конвоира от напряжения — закатились глаза. Вдруг Клюфт заметил, как в них угасает жизнь. Еще мгновение… и! Страшная поволока смерти наползла, на белки и солдат расслабив руки — затрясся и повалился на бок! Павел давил и давил ему на горло! Нечеловеческая сила вдруг появилась у него в руках! Сила смерти! Сила ненависти! Клюфт зарычал, как зверь и надавил на шею этого человека так, что почувствовал — хрустнули позвонки. Все кончено! Все кончено! Солдат затих и как большая, тряпичная кукла, расслаблено обмяк. Затем повалился на Павла. Клюфт почувствовал, как этот молодой парень, прижавшись к нему щекой — испустил дух! Он тихо застонал и замер. Павел, тяжело дыша, медленно скинул с себя тело. Солдат лежал вверх лицом. На нем была печать страха! Обыкновенно человеческого страха перед смертью! Павел разрыдался. Он выл, как белуга. Он трясся в истерике и катался по грязному снегу, этого морга, под открытым небом. Он хватал воздух ртом — пытаясь сбить свои судороги. Но ему не хватало кислорода.
