Морли Каллаган - Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

— Ну вот, — сказал он. — Потом придется его ослабить, сэр. Во всяком случае, насколько я знаю. Ведь я не врач. — И, ополоснув окровавленные ладони в воде за краем плотика, он продел его руку в рукав бушлата.

— Джина, — сказал он, — Джина! — И она чуть-чуть повернулась к нему все в том же оцепенении. Потом растерянно поглядела вокруг — на корвет, на небо, на воду, а потом снова на освещенную как днем воду, где плясали головы и люди кричали, плывя за вельботом, который отошел уже ярдов на сто.

— Джина, как вы себя чувствуете? — сказал он, передвигаясь ближе к ней.

— А? — сказала она смутно, не отрывая взгляда от воды. Внезапно она судорожно сжала его нераненую руку и привстала.

— Черт! Полегче, девушка! — крикнул Боузли, который греб, пытаясь отвести плотик подальше от борта корвета.

— Вон он! — закричала она, как безумная, указывая на корвет. В ярком лунном свете они увидели фигуру, повисшую на поручнях, фигуру, ясно различимую в этом свете, и, возможно, она узнала ссутуленные могучие плечи.

— Джетро, Джетро! — кричала она. — Джетро! — Но его голова все так же неподвижно свисала с поручня. Повернувшись, она сказала отчаянно: — Айра… не бросайте его там. Снимите его оттуда, Айра! О черт! Снимите же!

— Прыгай, Чоун, прыгай! — завопил Боузли.

— Прыгайте! — завопил и он. — Мы вас подберем!

Высоко над ними Чоун медленно поднял голову, словно собираясь с силами, затем могучая фигура медленно, переползла через поручень, рухнула из лунного света в тень борта и ударилась о воду всего в десяти футах от них. Спасательный жилет поднял Чоуна на поверхность. Боузли погреб к нему. Мейсон и Боузли вместе ухватили его — один за волосы, другой за плечо, — перетащили через валик накренившегося плотика и уложили на брезентовый настил. Чоун лежал с закрытыми глазами.

— Отгребайте от корвета, — приказал он им. — И побыстрее. Ну же! Когда он начнет погружаться, нас засосет, плотик перевернется.

Боузли приналег на свое весло, они начали медленно отходить от корвета, и он посмотрел на Чоуна, лежавшего по другую сторону Мейсона, который говорил:

— Мистер Чоун, мистер Чоун, вы меня слышите?

— Ну, слышу, — сказал Чоун.

— Что у вас болит?

— Бок. Весь бок словно вдавило внутрь.

— Как это произошло?

— Я спал. Бах! — Он задохнулся и сморщился от боли. Потом продолжал. — Меня выбросило из койки на что-то большое и тяжелое, — прохрипел он.

Мейсон, ощупывавший Чоуна под бушлатом, покачал головой и посмотрел на свою ладонь. Крови на ней не было. Тогда он прижал ладонь к губам Чоуна. И тут из уголка этого рта потекла тоненькая струйка крови — тонкая темная ниточка на его подбородке, освещенном луной.

— Наверное, внутреннее кровоизлияние, — сказал Мейсон. — Я ничего сделать не могу. Оно может усилиться. Не знаю. Будем надеяться, что не усилится. Я не знаю, что делать.

— Джетро! — позвала Джина и подползла к Чоуну. — Джетро, — сказала она нежно.

Приподняв голову, он спросил:

— Джина, ты ведь не ранена?

— Нет. Совсем не ранена.

— Вот видишь. А! — И он ухмыльнулся. В лунном свете ухмылка казалась сумасшедшей. Он приподнялся повыше, оперся плечами на валик плотика, так что лунный свет упал на его широкое бородатое лицо. Потом рывком откинул голову и вновь обрел свою неколебимую уверенность. — Пробуют и пробуют, сволочи, а, Джина? — сказал он все с той же ухмылкой. — Но ты цела и невредима, и я тоже здесь. А что я тебе говорил? Неприятно, конечно, но ты цела, мы здесь, и нас скоро подберут.

— Обязательно, — сказала она. — И мы поплывем дальше. — Она отползла на свое место. — Да, Айра, он здесь, — угрюмо сказала она, наклоняясь к нему. — Вы только поглядите на него, Айра! — И он не понял, была ли в ее тоне горькая насмешка или изумление. Или даже какое-то страшное смакование. Потому что, когда она так властно крикнула: «О черт! Снимите его оттуда!» — он был потрясен ее тоном. Неужели даже теперь Джетро не будет позволено ускользнуть? Но если так, то почему сейчас она так глубоко его тронула?

— У нас только одно это поганое весло, — крикнул Боузли. Весло было короткое, и толку получалось мало.

Дно плотика было покрыто плетеным брезентовым настилом, но их ноги все равно лежали в воде; и, поглядев вокруг, он увидел, что его нога касается ноги Джины, а ее другая нога касается ноги Боузли, чья нога касается ноги Мейсона, и все ноги протянуты к центру плотика. Только не ноги Чоуна.

— Да отгребайте же, Боузли! — крикнул он. — Корвет погружается. Ради бога, гребите! Гребите, как черт! — И продолжал смотреть на корвет, который словно воспарял над водой, потому что корма медленно погружалась. Боузли отчаянно работал веслом, а Мейсон загребал ладонью. Когда плотик немного отошел от корабля, его здоровая рука, свешивавшаяся в воду, задела за что-то. Он подтянул это что-то поближе, увидел лицо старшины Хендерсона и оттолкнул труп.

— Бедняга Хендерсон — чем это его? — сказал Боузли и вдруг завопил: — Берегись!

Легкий плотик закружило, потянуло туда, где уходил под воду корвет, и все нечеловеческие усилия Боузли не могли его удержать. Плотик завертелся как волчок, а потом корабль внезапно исчез, плотик закружился медленнее, и в полном мраке под тяжелыми тучами, скрывшими луну, издалека до них донесся слабый звук голосов.

— Утоп, — сказал Боузли. — Что дальше, номер первый?

— Передохните пока, — сказал он.

— Как по-вашему, который час, Айра? — спросила она тихо.

— Около трех, наверное.

— А наши шансы?

— Очень неплохие.

— Но вдруг будет шторм и поднимется сильное волнение?

— Постараемся выдержать.

— Так какие же они неплохие?

— До этого нас, может быть, успеют подобрать.

— Может быть? Никаких «может быть», если здесь Джетро. Что вы, Айра! — И она засмеялась. К ней вновь вернулось ее поразительное самообладание, и он не мог решить, то ли она иронизирует, то ли, как он давно подозревал, действительно подчинилась неколебимой уверенности Чоуна, что им уготована какая-то иная судьба на берегу. — Джетро! — окликнула она, осторожно передвигаясь к нему. — Джетро!..

— Как ты, Джина?

— Привыкаю к обстановке.

— Это твердо, Джина.

— Что твердо?

— А что нас подберут.

— Откуда ты знаешь?

— Тут нечего знать, Джина, — сказал он очень медленно и с большим трудом. — Для нас это так. И другого ничего быть не может, Джина.

— Только ты держись, Джетро, — сказала она ласково и прижала ладонь к его лбу.

— Зачем ты это, Джина? — спросил Джетро.

— Чтобы нам всем была удача, — сказала она.

— Чего-чего? — громко осведомился Боузли. — Погладить на счастье парня по лбу? Когда я играл в бейсбол, нам удачу приносил один черномазый мальчишка: каждый раз, когда я шел отбивать, обязательно гладил его по волосам, ну и был в своей лиге первым. А мистер Чоун, он что же, такой удачливый, мисс Биксби?

— О да!

— Значит, ты отбивал лучше всех в своей лиге, Боу? — сказал Мейсон. — Расскажи своей бабушке! Ты и по мячу-то не попадешь!

— Слушай, ты, трепло! Вербовщики лучших команд мной интересовались.

— На каком месте вы играли? — спросила Джина.

— Отбивал. У меня талант от природы.

— Это сразу видно. А кто будет победителем в этом сезоне?

— «Доджерс», мисс Биксби.

— Вы когда-нибудь видели их игру?

— Нет, не приходилось.

— Вот что, Боузли, — сказала она. — Если сумеете выбраться в Нью-Йорк, я свожу вас на матч, а потом пообедаем вместе.

— Без шуток?

— Ну, так договорились?

— Погодите минутку! Как это я приеду в Нью-Йорк?

— Я вам дам мой адрес. Напишете мне и приедете. Очень будет хорошо, верно, Джетро?

И Чоун, лежавший неподвижно, словно без сознания, сказал слабым голосом:

— Ага. Деньги на дорогу мы вышлем.

— Это что же — всерьез? — спросил Боузли.

— Конечно, всерьез, — сказал Чоун, и голос его стал чуть громче, словно этот разговор прибавил ему сил.

И слушая их, он тоже вдруг ободрился.

На плотике не так уж плохо, сказал он себе. Даже отлично. Утонуть плотик не может. Вот они поднялись на пенистую волну и соскользнули в ложбину. Рука, перетянутая ремнем, налилась тяжестью и совсем онемела. Еще немного, и начнут мерзнуть ноги, если только не шевелить ими. А пока им остается бесцельно дрейфовать. Он подумал, что было бы хорошо, если бы проглянула луна или хотя бы звезды. Вместо этого зарядил дождь. Этот ровный мелкий дождик словно заставил плотик сжаться, превратил его в крохотную пылинку среди непроглядной тьмы, и некоторое время они молчали. Он, как и все остальные, кроме Чоуна, держался за веревки.

— Как нас подорвали? — спросил он наконец. — Я спал.

— Засадила рядом с машинным отделением, — сказал Боузли. — Подкралась к нам втихую. Только дали боевую тревогу, а торпеда — раз!