То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки
Но нашлись и Мятежные Умы. Так, около десятка мышей, мыслителей и поэтов, собрались однажды в потаенной норе и сложили сатирические стихи про Драного Кота. Стихи эти потрясли весь Мышиный Свет глубиной содержания и совершенством формы, они были положены на музыку и исполнялись везде и всюду — для посрамления Его Высочества Драного Кота:
Кот плешивый попрошайка,Постучался к мышкам в дом.— Где супруг? — спросил хозяйку.— Он отправился верхомЗа Три Поля на базарПокупать Рисинки,Чтобы справить по котамПышные поминки!
И Кот слышал эту песню. В сумерки она доносилась из густых зарослей и таинственных темных подземелий. Но Драный Кот делал вид, будто не слышит ничего. И право же, это было лучшее, что он мог придумать. Не раз и не два пробовал он накрыть длиннохвостых хористов на месте преступления, но они разбегались у него из-под носа. А когда он в Отборнейших Выражениях призывал своих подданных к порядку, слышно было, как они, сидя на дне глубоких норок, ехидно посмеивались:
— Хоть морду расшиби, сюда тебе не пролезть…
К сожалению, вышеприведенные замечательные стихи могли лишь вывести Драного Кота из себя, но злодейства его не прекращались и выжить его из здешних мест не удалось. Поля по-прежнему пустовали, и мыши терпели ужасные муки, которым, казалось, не будет конца.
В один прекрасный день Драный Кот прослышал, будто Папа-Мышь и Мышиха-Мама намерены устроить в честь своего сына Триумфальное Шествие, и страшно обрадовался. Конечно, он радовался не тому, что Молодой Нят отличился на экзаменах. Драный Кот почуял возможность урвать для себя приличный кус — недаром же он установил Законную дань с каждого праздника. Драный Кот, не откладывая, направился прямиком к Дому Нятов. «Ясное дело, — на ходу думал Кот, — туда набилось полным-полно объедал да подхалимов, небось даже стариков выставили на выпивку и угощение…»
И правда, издалека было слышно, какое веселье стоит у Нятов. «Вот-вот, — усмехнулся Его Высочество, — жрут и пьют да долдонят про свое дурацкое шествие, словно они и впрямь могут что-то решать. Забыли, канальи, кто здесь Главный!..»
Драный Кот подошел к дверям и издал свой Фамильный Боевой Клич: «Мя-а-у», прозвучавший громко и звонко, словно охотничий рог.
Крики и смех в Доме сразу стихли.
Мгновение спустя оттуда показались чьи-то дрожащие усы.
Его Высочество заорал (что-что, а это он делал мастерски):
— Мя-а-у!.. Выходи, Мур-р-рло!..
Из дверей высунулся перепуганный Папа Нят и не своим голосом пропищал:
— Пусть все будет так, как хочется Вашему Высочеству!
Драный Кот хмыкнул и сощурился: приветствия были его слабостью. Папа Нят приободрился и спросил:
— Чем мы, малые мыши, можем быть полезны Вашему Высочеству?
Кот, опомнясь, заорал снова:
— Ишь ты, «полезны»!.. Мур-р-рло! Сами знаете, какое у Нас дело!
— Ей-богу, не знаем.
— Ах, не знаете?! Вот Мы сейчас разворотим вашу грязную дыру и закусим кое-кем из вас! Может хоть это освежит вашу память? Я слышал, гнусное племя, что вы захотели набить свои утробы на пиру и тащить что-то там на триумфальных носилках? Думали, наглецы, обойтись без Нашего соизволения?!..
— О Ваше Высочество… Проницательность Ваша равна… равна… э-э… не имеет себе равных. Именно сегодня вечером к Вам в Замок должны доставить Законную дань…
— А всего ли там будет вдоволь?!
— О да, все как положено! Нам ли не знать утонченный и ненасытный вкус Вашего Высочества!..
Солнце клонилось к закату, когда мыши торжественно понесли дань в Замок Драного Кота, — дань внушительную, иначе Кот просто отменил бы праздник или съел Триумфатора и его близких. По своей пышности процессия эта почти не уступала предстоящему Триумфальному Шествию. Да вы поглядите сами.
Впереди шагают двое мышей — юноши в расцвете молодости и сил. Один несет на плече связанную бечевкой пару больших карпов, второй — молоденького жирного голубка. А за ними шествуют еще двое — мужи зрелого возраста. Первый колотит в Барабан, а второй наигрывает на Рожке веселящие душу напевы. Все четверо — в штанах с лампасами и нарядной одежде, на головах широкие остроконечные шляпы из пальмовых листьев, именуемые «нонами». Завершают процессию еще двое мышей — почтенные старцы в одеяньях из дорогого темного шелка и красных штанах. Старцы эти во время Вручения Дани должны были услаждать слух Драного Кота хвалебными речами…
Когда шествие подошло к Замку, мыши увидели Драного Кота. Он сидел, то и дело прикладываясь к любимому кувшинчику с водкой. Едва завидев дары, Кот вскочил, схватил обоих карпов и тут же сожрал их на глазах у почтенных старцев, которые выступили вперед, готовясь начать речь. Онемев от ужаса, позабыв о церемониале и порядке, мыши вперемешку — носильщики, ораторы и музыканты — обратились в бегство. Они бежали долго, пока не почуяли, что Душа их из Пяток поднялась опять на Свое Обычное Место.
Но так или иначе, Кот принял Законную дань, и, стало быть, мыши могли пировать и шествовать, не опасаясь препонов со стороны Его Высочества. Весь Мышиный народ преисполнился надежды и радостного ликования.
IV
С наступлением весны даже самые бедные и обездоленные жаждут и ждут хоть каких-нибудь радостей. Истина эта столь же непреложна, как и то, что огорченья и беды нежеланны в любое время года.
Итак, весна завладела и землею и небом. Зацвели персики. Трудолюбивые пчелы, муравьи и бабочки порхали и ползали с цветка на цветок, с листка на листок, ибо, как известно, весенний аппетит — самый лучший. Конечно, и мышам, едва в воздухе запахло весной, захотелось всласть порезвиться. А чем же, как не великим весельем и развлечением, обещал стать Триумф Нята-Лауреата?
Но, увы, радость предвкушения была слегка омрачена: мог ли кто-нибудь поручиться за Его Высочество Драного Кота? Сегодня он милостиво позволил мышам веселиться в свое удовольствие, а завтра…
Вот так и нас обуревают сомнения: не вернутся ли снова злые зимние ветры и не сотрут ли напрочь яркие краски весны?..
Скоро ли, долго ли, но наконец настал день, когда весь Мышиный народ загудел и заволновался: началось Триумфальное Шествие.
После полудня процессия приблизилась к последней Меже. За пею простиралось Родное Поле Лауреата. Уже издалека шествие потрясало своей величественностью и блеском. Мне и сейчас чудится, будто я вижу его воочию.
Открывают шествие двое юношей мышей в изящных красных костюмах. Они по очереди кричат в сделанный из большой витой раковины Рупор, призывая толпу расступиться, и разъясняют ликующим землякам суть и порядок празднества.
Следом, на дистанции в десять шагов, идут рослые мыши-знаменосцы с огромными Знаменами. На каждом полотнище начертано: «Благополучие и Умиротворение». А это ли не самое заветное желание всех и каждого — жить благополучно и мирно?!
Далее несут лакированные доски — Биены, на которых сияет золотом приветствие: «Слава вернувшемуся с Победой!». Ну а кто же, живя в покое и достатке, — кто, скажите вы мне, — откажется от Славы?! Уверяю вас — никто!
За Биенами движется огромный Главный Барабан — пузатый и очень тяжелый. Поэтому всякий раз, когда знаменитая своим виртуозным искусством Мышь — Главный Барабанщик опускает палочки на туго натянутую звонкую кожу, мыши, несущие Барабан, шатаются и едва не падают с ног.
Далее следует Просто Большой Барабан, известный своим неповторимым мажорным звучанием.
А затем выступают родные, близкие, друзья Лауреата, друзья его друзей и разные именитые и знаменитые мыши — в одеждах из легкого газа цвета куриного сала, перетянутых широкими алыми кушаками, с яркими зонтами и опахалами из зеленого шелка. Каждый их шаг исполнен достоинства. Величавый взгляд устремлен прямо вперед: они изо всех сил таращат глаза и стараются не моргать, чтоб не нарушить торжественности момента. Кто-то из именитых высоко несет большущий зонт Лаунг, тень которого осеняет самих почтенных гостей.
За ними шествуют прочие родовитые мыши — в платьях из газа более скромных расцветок и коричневых шелковых штанах, талии их стягивают ярко-красные пояса, расшитые бисером. Идут они, согласно обычаю, босиком. На головах — повязки из темной материи, оставляющие открытыми кончики ушей. Лишь несколько молодцов, — судя по всему, завзятые гуляки и щеголи — явились в новехоньких нонах, лихо сдвинув их набекрень.
Остроносые мышиные лица озарены блаженными улыбками, к самому небу задраны тщательно подстриженные усы, и все мыши, сколько их ни есть, раздув щеки, усердно жуют бетель.
