Дуглас Кеннеди - Покидая мир
— Он сказал, что может прислать за вами полицейский автомобиль. Но отделение отсюда в двух шагах, так что он предлагает вам пройтись пешком, а то машина может поставить вас в неловкое положение.
Как это по-канадски.
— Приятно, что он так мне доверяет.
— Не думаю, что он считает вас неблагонадежной, Джейн…
Просто дурой..
— Он даст всю информацию о психиатре и программе, которую они хотят вам предложить. Пожалуйста, выслушайте его и сделайте, как он скажет. И еще, помните, что всегда можете позвонить мне, если возникнет необходимость что-то обсудить или посоветоваться. И Рут Фаулер просила передать, что рада была бы повидаться с вами, если у вас возникнет такое желание.
— Поблагодарите ее, — ответила я упавшим голосом. Усталость вдруг захлестнула меня волной, силы кончились, и я поняла, что вряд ли смогу дольше выдерживать эту демонстрацию доброжелательности.
— Можно попросить вас об одном одолжении? — спросила я.
— Конечно.
— Передайте, пожалуйста, Верну, что я прошу у него прощения. Он поймет.
По взгляду, который бросила на меня Джеральдина Вудс, я поняла, что она явно была заинтригована, но лезть мне в душу не решалась.
— Хорошо, я все передам… конечно же.
Не успела она договорить, как зазвонил телефон. Миссис Вудс подняла трубку.
— Джеральдина Вудс… О, здравствуйте, сержант… Да-да, конечно, я ей скажу… А что произошло?
Внезапно она побелела как мел.
— Господи, ужас какой… Когда это случилось?… Понятно… Разумеется, разумеется… Предоставьте это мне… Я так… А в общем, я даже не знаю, что сказать, сержант.
Джеральдина положила трубку. Добрую минуту она не поднимала на меня глаз, пытаясь, видимо переварить услышанное. Наконец, заговорила:
— Это был сержант Кларк. Он отменил вашу сегодняшнюю встречу. У них там кое-что случилось.
— Какие-то неприятности? — спросила я.
— Очень большие неприятности. Джордж Макинтайр сегодня утром повесился у себя в камере.
Глава одиннадцатая
К концу дня об этой истории стало известно всем. Она стала основной темой всех новостных программ Канады. Местный таблоид «Калгари сан» отвел этому сюжету первую страницу воскресного выпуска: «Макинтайр повесился», гласил заголовок, следом более мелким шрифтом было написано: Обвиненный в смерти собственной дочери, он оставил записку о том, что больше так не может. Весь день новости по радио тоже начинались с этого сюжета. И в каждом репортаже, от первого до последнего слова, проводилась одна и та же мысль: Макинтайр покончил с собой, желая избежать правосудия.
Некий психолог, давший интервью радио Си-би-си, рассуждал о том, что виновный в преступлении может жить с этим неделями, месяцами, даже годами, отрицая тот факт, что совершил чудовищное преступление, но рано или поздно наступает миг, и ему приходится как бы заглянуть самому себе в глаза. «Вот тогда-то потребность покончить с собственной жизнью — стать себе судьей и палачом — становится непреодолимой. В сознании социопата начинает брезжить, проступать реальность, и для него это — путь либо к саморазрушению, либо к своего рода искуплению. К сожалению, мы видим, что Джордж Макинтайр, осознавший всю гнусность содеянного им, не выдержал противоборства с совестью, чувство вины оказалось неподъемным».
Старший инспектор полиции дал пресс-конференцию, в которой официально изложил факты по самоубийству Макинтайра. За заключенным не было установлено круглосуточного надзора с целью недопущения самоубийства, поскольку с момента ареста он своим поведением не давал оснований заподозрить, что собирается покончить с собой. Наоборот, он упрямо твердил о том, что ни в чем не виноват. «Тем не менее, разумеется, нами был соблюден установленный порядок и приняты все предусмотренные протоколом меры по обеспечению его безопасности. К сожалению, этого оказалось недостаточно, и я заявляю, что несу всю полноту ответственности за происшедшее».
Редко случается, чтобы представитель власти взял на себя ответственность за катастрофу (а самоубийство Джорджа Макинтайра было именно катастрофой, да-да). Все же я не могла уяснить, почему никто так и не разглядел того, что так ясно различила в его глазах я, мельком увидев его по телевизору: затравленность и страдание человека, загнанного в угол. Быть обвиненным в убийстве собственного дитяти, упаси господи… Они что, всерьез считали, что человек спокойно выдержит подобное? Да кто бы мог вынести этакую муку? И почему, черт бы их взял, они не додумались защитить его от самого себя? (Впрочем, это как раз понятно — кое-кто из них наверняка считал, что такой финал заслужен.)
Сама я была глубоко потрясена случившимся. В последние дни Джордж Макинтайр был для меня чрезвычайно важен, в каком-то смысле, он определял мое существование. Но теперь его нет, и сражаться больше не за кого…
Фу, что ты несешь, только послушай себя — вся из себя такая взволнованная, бедняжка этакая. Жалкая дура со своими безумными теориями. А ведь все улики — пусть даже их не назовешь неопровержимыми — указывают на него. Смирись, прими это — и прекрати мучить себя и других.
К подобным аргументам прибегла и офицер Шейла Риверс, прямолинейная, жесткая сотрудница полиции, заменившая сержанта Кларка, когда им пришлось сделать мне официальное предупреждение.
Когда сержант позвонил Джеральдине Вудс, он не только сообщил о самоубийстве Джорджа Макинтайра, но и предупредил, что в полиции, тем не менее, обо мне не забыли. Я обязана, добавил он, добровольно явиться в отделение в течение получаса, в противном случае мне грозит задержание.
Уже через десять минут я была в отделении. Дежурная у входа была, видимо, предупреждена. Она нажала кнопку, проговорила что-то в микрофон, потом обратилась ко мне:
— Минутку, офицер Риверс сейчас подойдет.
Офицер Шейла Риверс оказалась женщиной далеко за тридцать, высокой, угловатой, с коротко стриженными черными волосами и отрывистой речью, напоминающей пулеметную очередь. Элегантный черный брючный костюм, белая рубашка — ее можно было бы принять за бизнес-леди, если бы под облегающим жакетом не была так заметна кобура с револьвером.
— Джейн Говард?
Я кивнула и пожала протянутую руку.
— Идемте вниз, — бросила мне Шейла Риверс, взмахом указав на дверь в конце вестибюля.
Она набрала код на панели, и мы вошли в комнату, неотличимую от той, где со мной беседовал сержант Кларк.
— Я вас надолго не задержу, — обратилась Шейла ко мне. — Вы, наверное, уже знаете, безумный день у нас тут сегодня.
Женщина раскрыла папку с моими бумагами и объяснила, что я вправе потребовать участия адвоката или консультанта в своем «процессе». Я ответила, что не вижу в этом необходимости, и она дала мне подписать бумагу, подтверждающую мой отказ. Затем официальным тоном она сообщила, что было принято решение применить ко мне некие «альтернативные меры». Эти «меры», пояснила она, не рассматриваются ни федеральным, ни региональным законом как уголовное наказание и, хотя будут осуществляться «в рамках системы», «не могут быть истолкованы как следствие правонарушения или уголовного преступления. Это означает, что если вы будете выезжать за пределы страны и заполнять анкету для получения визы, то на вопрос, имеются ли у вас судимости и привлекались ли вы к уголовной ответственности, ответом будет безусловное „нет“.»
Затем офицер Риверс зачитала текст об «альтернативных мерах», в котором разъяснялось, что мною были «предприняты действия, приведшие к пустой трате времени сотрудниками полиции, а также создававшие помехи для уголовного расследования», что я была предупреждена о том, что все последующие акции такого рода с моей стороны, которые будут восприняты как «обращающие на себя внимание полиции», приведут к обвинениям против меня.
Пока же мне предлагалось дать добровольное согласие на участие в программе психотерапии, которая будет назначена органами здравоохранения провинции Альберта. Я должна была подтвердить, что готова пройти все медицинские и психологические обследования, которые будут мне предписаны, и соглашаться на любую терапию, которую врачи сочтут для меня целесообразной.
На этот счет у меня возникло несколько возражений.
— А что, если решат, что мне требуется электрошоковая терапия? — спросила я.
— Здесь есть примечание мелким шрифтом, где сказано, что вы имеет право отказаться от некоторых видов лечения, если сочтете, что они наносят ущерб вашему здоровью.
— Уверена, что там есть и еще одно примечание мелким шрифтом, позволяющее им отклонить мои возражения.
— Насколько я знаю, у нас обычно не позволяют свободно разгуливать по улицам тем, кого считают психически неуравновешенными. В вас видят источник помех для полиции, но при этом воспринимают как человека вполне вменяемого, так что никто не собирается прибегать к экстремальным мерам. Мой вам совет, мисс Говард, согласитесь на альтернативные меры. Ходите на прием к психиатру столько, сколько потребуется, принимайте лекарства, которые вам выпишут, — и вы со всем этим справитесь. Я читала ваше дело. Вы не маргинал, не неудачница и уж точно не дурочка. Так что пожалейте себя — и соглашайтесь на альтернативные меры, это в ваших интересах. Макинтайр мертв. Дело закрыто. Хватит вам в этом копаться.
