Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
— А ты не гоношись, — сказал Андрей. — Получил должок — и вали отсюда, пока трамваи ходят.
— Во, точно! Получил должок! — расхохотался Хрящ.
— Блатного гонишь?.. — прищурившись, спросил Никола.
— Во-первых, я тебя не звал, — ответил Андрей. — Во-вторых, у меня дело. Да, если встретишь кого из воров, не забудь сказать, что Князь с тобой в расчете.
— А, чего там! — Никола махнул рукой. — Проиграл— значит, проиграл. Претензий не имею, давай пять.
Хрящ похлопал Андрея по плечу:
— Увидимся?
— Наверно.
— Валим, Никола. С тебя сегодня причитается. — Хрящ опять захохотал, обнял Николу, и они ушли, дуэтом напевая: «Игрались хлебные припасы, добыты потом и трудом…»
Люба пошла закрыть за ними дверь. Вернувшись, тяжело опустилась на стул, закрыла руками лицо и какое-то время сидела молча, не двигаясь. Андрей тоже молчал. Недавнее напряжение отпустило его, он чувствовал себя опустошенным. На Любу старался не смотреть, но краем глаза все-таки видел, как она уронила руки на колени и обвела комнату отсутствующим взглядом.
— А если бы он и тебя обыграл? — шумно вздохнув, спросила она.
— Не знаю, — сказал Андрей.
— Представляешь, что тогда было бы?.. Ужас, дикий ужас!.. Я бы не смогла, ни за что не смогла бы продать все это… А Пашу могли… убить?..
— Чего теперь, — сказал Андрей. — Забудь и не бери в голову.
— Я как представлю… А рожа у этого Николы!.. Бр-р-р. — Люба протянула руку и взяла камею, которая так и лежала на столе. Долго рассматривала ее, лаская глазами. — Прелесть какая! Откуда она у тебя?
— Неважно. Это тебе на память.
— Мне?!
— Да. Я все равно тебе ее вез, — солгал Андрей. А может, и не солгал. Найдя ее после Койвы в чемодане, он, пожалуй, действительно хотел подарить камею Любе. Просто боялся себе признаться в этом. Иначе почему не загнал ее еще в Свердловске, а носил в кармане, хотя понимал ведь, понимал, что рискует, что это возможная улика?..
— Такой подарок, Андрюша…
— А вот еще. — Он поставил на стол Дон-Кихота.
— Господи… А это не Фаберже?
— Понятия не имею. — Андрей пожал плечами. Он не знал, что Люба имеет в виду.
— Нет, все-таки не Фаберже, — с легким разочарованием проговорила она. — Но все равно очень мило. Очень.
Андрей отошел к окну.
Он слышал, как Люба встала, как подошла к нему сзади (дышать стало трудно, и опять дрожали коленки), однако не шевельнулся даже, застыв в каком-то тревожном, но сладостном ожидании.
Она погладила его по голове и, обнимая, прошептала:
— Милый ты мой мальчик… Повернись ко мне.
Он повернулся. Она медленно, скользя руками по его телу, опустилась на колени:
— Ты мой спаситель.
— Не надо. — Андрей попятился, но Люба крепко держала его ноги, обняв их.
— Я знала, что ты не такой, как… как все… как эти. Ты не их, Андрюша!.. Ты мой. Теперь ты мой. Я никому не отдам тебя, слышишь?.. А я твоя раба. Делай со мной что хочешь…
— Встань, — выдавил Андрей.
Люба встала. Они смотрели друг другу в глаза. Андрей не выдержал, отвел взгляд.
— Ведь ты любишь меня, да?.. — сказала она. — И тогда, раньше, любил, я знаю. Я все знаю. Молчи!.. — Она закрыла его рот ладошкой. — Это хорошо, что ты такой… У нас сегодня будет праздник, большой праздник.
Люба собрала на стол. Андрей, увидев на столе две бутылки — полную с вином и чуть начатую с водкой, — с легкой ревностью подумал, откуда они у Любы, а она, словно угадав его мысли, сказала, улыбнувшись:
— Поверишь, с прошлого года стоят, с поминок. Вот и пригодились. Были для похорон, а пригодились для праздника… — Она покачала головой. — И все это жизнь…
— Приколи брошку, — вдруг сказал Андрей.
— Это называется не брошка, а камея, — ласково улыбнулась Люба.
— Все равно.
— Потом, Андрюша. Она не подойдет к этому платью. Для такой вещи нужно одеться. А ты не думай, у меня есть десять тысяч, я кое-что успела продать…
Андрея начинал бить озноб. Он налил себе водки и выпил.
— Я красивая?.. — спросила Люба.
— Сама знаешь.
— Красивая, знаю. А ты никогда не говорил мне об этом. И зря. Женщинам надо говорить, что они красивые. Мы это любим. Может быть, больше всего любим. Наша красота ведь существует для вас, мужчин. А вы не замечаете… Давай выпьем с тобой!
Она сама наполнила стопки, а когда они чокались, коснулась руки Андрея. Его будто ударило током. Это было похожим на то, как было и с Татьяной. Тогда его тоже бил озноб и было стыдно поднять глаза… Нет, все-таки не совсем то. Татьяну привели для него. А Люба… Люба совсем другое. Люба — женщина Князя, она старше Андрея. И лучше ему уйти. С Любой не может быть так, как было с Татьяной. Она не позволит себе этого. И он не имеет права.
Но уйти Андрей не мог. Это было выше его сил.
— Ты знаешь, сколько мне лет? — спросила Люба.
— Нет.
— Мне же всего двадцать четвертый пошел, Андрюша. Я ведь молодая совсем. А Паша… Я любила его, ох как я любила его!.. А потом… Мечтала стать актрисой, а вместо этого… Но еще не все потеряно, верно? Я теперь свободная… Паша ведь записку передал… Просил отдать долг и считать себя свободной… Господи, что я такое говорю?.. Главное — я сама чувствую себя свободной… Совсем забыла! — спохватилась она. — Я ванну тебе приготовила.
Андрей знал, что в доме была ванная с дровяной колонкой.
— Когда ты успела? — удивился он.
— Успела вот. Иди мойся. Грязное белье брось там, я дам чистое.
В ванной Андрей протрезвел и немного пришел в себя. Он твердо решил, что помоется и уйдет. Нельзя оставаться. Он уже понимал, что может, если захочет, остаться — Люба не прогонит, да и зачем бы она стала топить ванную! — но это подтвердило бы, что она такая же, как другие, как Татьяна, а он не мог, не хотел так думать…
А как быть с бельем? Сразу почему-то Люба не дала чистое. Он надел грязные трусы и вышел в комнату.
Люба стояла возле стола. На ней был теперь халат, в котором Андрей видел ее и раньше, когда жил здесь. Он был короткий, не закрывал даже коленки, к тому же была расстегнута нижняя пуговица и видны голубые резинки, державшие чулки. Этот халат и прежде вызывал в Андрее смущение, а сейчас смотреть на Любу было просто невыносимо.
— Дурачок, — нежно сказала она. — Какой же ты еще дурачок у меня!.. Ну, иди же ко мне. — Она вытянула руки, и он не выдержал, шагнул вперед. Чуть приподнявшись на цыпочках, она поцеловала его в лоб.
— Не надо…
— Ты мне сразу понравился, — шептала Люба. — Как появился, так сразу и понравился. Молоденький, чистенький… Господи, а дрожишь-то как осенний листочек. Глупышка. Ты же мужчина!.. Сядь, успокойся, выпей немножко… — Стопка была уже налита, и Андрей послушно выпил.
Он убеждал себя, что не должен больше пить, что должен уйти, а Люба все подливала ему, говоря при этом нежные слова. И он снова незаметно пьянел, и всякие сомнения понемногу исчезали, растворяясь в хмельном тумане, и Люба, молодая и очень красивая, была рядом, и от нее истекал тонкий, едва уловимый аромат хороших духов, и все это кружило голову не меньше, чем водка…
— Дай мне твою руку. — Люба взяла его руку в свою и просунула под халат, себе на грудь. Андрей ощутил почти ожог. — Погладь, — тихо сказала она. — Не бойся, ну!..
И он стал гладить ее грудь, а она, расстегнув халат совсем, высвободилась из рукавов и встала. На ней был бюстгальтер, корсет и чулки. А вот трусиков не было…
Потом они лежали на кровати, и Люба снова и снова разжигала в нем желание, доводя до безумия, и все это было похожим на какой-то бред.
— Мальчик ты мой, — шептала она. — Ты же ничегошеньки еще не знаешь и не умеешь… Молчи, молчи!..
Это даже хорошо, что ты такой. Я сама, сама научу тебя, всему научу… Ты будешь доволен. И тобой будут довольны. Ты хочешь быть сильным и уметь все?..
Он хотел, разумеется, он хотел и сильным быть, и уметь все. Ему было несказанно приятно в жарких, но чуточку стыдных объятиях Любы. Ничего подобного он не испытал с Татьяной, хоть тогда и думал, что лучше уже не бывает…
Минуло две недели, и все это время Андрей был словно в бреду. А однажды, проснувшись утром, он вдруг осознал, что на этой же кровати любил поваляться и Князь, когда Люба уходила куда-то или занималась домашними делами. И ему сделалось неприятно. Он представил их вдвоем — Князя и Любу — и почувствовал почти ненависть к ним. Его бросило в жар.
Он соскочил с кровати, торопливо оделся и вышел из спальни. Люба готовила в кухне завтрак.
— Спал бы еще, — улыбнувшись, сказала она и подставила для поцелуя губы.
Он сделал вид, что не заметил этого.
— Хватит спать. Так можно проспать и царство небесное.
— Что с тобой? — настороженно спросила Люба.
— Ничего. — Андрей пожал плечами. — Ехать надо.
— Куда?..
— В Питер. У меня там важное дело.
