Томас Вулф - Паутина и скала
Он знал отца этих девочек – Джо Линдера. Джо был хоро shy;шо известным в свое время актером, но умер на пятидесятом году жизни. Мистер Розен помнил его красивым мужчиной, который подшучивал над всем. Он играл вместе с Мэнсфилдом и когда напивался, цитировал Шекспира целыми страни shy;цами со слезами на глазах. Мать Джо была христианкой – и этой чужой наследственности мистер Розен приписывал его неуравновешенность и падение. Он помнил, что добрыми друзьями Джо было двое католических священников – отец О'Рурк и отец Долан. Они встречали Джо после спектакля и шли в ресторан Уайта, где выпивали до полуночи сколько могли. Но если священникам предстояло на другое утро слу shy;жить мессу, то останавливались они вовремя. И с некоторым беспокойством мистер Розен вспомнил, что младшая из доче shy;рей Джо, Эдит, получила воспитание в католическом монас shy;тыре в Бронксе.
Мистер Розен помнил мать этих девочек. Умерла она раньше мужа, когда дети были еще маленькими. Она была чистокровной еврейкой прекрасного происхождения – ее родители приехали из Голландии. Отец ее, адвокат, сколотил в Нью-Йорке состоя shy;ние и оставил ей в наследство целый квартал домов. Но она бы shy;ла еще расточительнее мужа. Если ей нужно было бриллиантовое ожерелье, она продавала дом; если платье – продавала ожерелье или часть его. С острой душевной болью мистер Розен вспомнил, что она, когда ей нужны были деньги, откусывала бриллианты по одному и отправляла в ломбард. При этом воспоминании он пе shy;чально покачал головой.
Но теперь он с тайным волнением пошел к двум молодым женщинам и, подойдя, восторженно зажмурился.
– Откуда… Откуда… – хрипловато зашептал он Эстер, сжав руки и молитвенно потрясая ими перед собой, потому что не мог подобрать слова, дабы выразить восхищение, – откуда у тебя та shy;кое платье?
– Нравится?
– Дорогая моя, это мечта.
– Как выражался папа, – сказала Эстер, – оно лучше, чем удар в глаз, верно?
Мистер Розен застонал от такого кощунства, потом нетерпе shy;ливо спросил:
– Где раздобыла его? Ты должна сказать мне.
– Обещаете никому не говорить?
– Разумеется, – взволнованно ответил мистер Розен.
– Ладно, – торжественно ответила Эстер, – скажу. Купила в отделе уцененных товаров у Мейса.
Мистер Розен громко застонал и ударил себя по лбу. В такой манере разговаривал Джо Линдер, и на взгляд мистера Розена, это могло быть одной из причин его безвременной смерти. Для легкомыслия есть свое время и место, но священными вещами шутить нельзя.
– У Мейси! – произнес мистер Розен. – Ты смеешься надо мной. В Нью-Йорке нет ателье, шьющего такие платья.
– И все же это так, – со смехом сказала Эстер. – Ткань я ку shy;пила там.
– К черту ткань! Кто его шил?
– Моя сестра Эдит, – ответила Эстер торжествующе. – Вы и не знали, что она такая умная, правда? – И любовно взяла за ру shy;ку сестру. – Знаете, мистер Розен, – заговорила она радостно, – я сама ничего не смыслю, но Эдит очень умная, умеет все. Как папа.
И стояла, держа за руку Эдит, глядя на мистера Розена, раскрас shy;невшаяся, сияющая, радостная, довольная тем, что «ничего не смыслит», пока все с нею очень добры, а рядом такая умная сестра.
Мистер Розен медленно, внушительно повернулся к другой юной леди; которая во время всего разговора с полнейшим хладнокровием хранила молчание, а теперь переводила совершенно спокойный взгляд больших темных глаз то на него, то на сестру.
– Эдит! – сурово произнес мистер Розен. – Это платье ши shy;ла ты?
– Да, – словоохотливо ответила Эдит.
– Эдит, – заговорил мистер Розен мягко и обаятельно, – хо shy;тела бы ты получить работу?
– Что делать? – последовал взрыв красноречия.
– Создавать фасоны платьев, – нежно ответил мистер Розен, – фасоны платьев, – с наслаждением произнес он, – наподобие этого.
– Хотела бы, – сказала Эдит, утомленная собственной разго shy;ворчивостью.
Душа мистера Розена воспарила. Он мысленно благословил обеих сестер.
– Приезжайте ко мне в магазин, – хрипло прошептал он. – В понедельник утром.
И покинул сестер.
Однако в понедельник утром сестры напрочь забыли об этом разговоре, и Эдит оказалась близка к взволнованному удивле shy;нию, как никогда в жизни, когда в десять часов к ней вошла гор shy;ничная с сообщением, что звонит мистер Розен и хочет немед shy;ленно поговорить с ней. Она поднялась и пошла в комнату Эс shy;тер, где имелась отводная трубка.
– Ну? – послышался раздраженный голос мистера Розена. – Почему не приехала?
– Зачем?
– На работу, которую я предложил.
– Забыла. Подумала, что вы пошутили.
– Неужели я стал бы тратить время на шутки?
– Вы не передумали меня брать?
– Нет! – выкрикнул он. – Приезжай немедленно!
Эдит оделась и поехала в южный Манхеттен.
Эдит начала работать у мистера Розена с присущими ей лен shy;цой и прохладцей. Теперь она стала вице-президентом фирмы и имела свою долю в деле.
Фирма Штейна и Розенберга проделала большой путь с окраины в фешенебельные кварталы, с Грэнд-стрит на Парк-авеню, и на этом победном пути потеряла свое название. Мистер Штейн скончался, а мистер Розенберг стал мистером Розеном, сын его учился в Оксфорде, дочь предпочитала жить в Париже.
Мистеру Розену шел пятьдесят шестой год, это был краси shy;вый, дородный мужчина, смуглый, с ярко выраженной еврей shy;ской внешностью. Фамилию он изменил, но становиться другим человеком не собирался. В кабинете на письменном столе у него постоянно стояла фотография покойного партнера, Сола Штей shy;на: полное, улыбающееся лицо с громадным серовато-коричне shy;вым носом глядело на него, пробуждая исполненные грусти и нежности воспоминания о времени, когда он, забросив ногу на ногу, сидел бок о бок с покойным на портновском столе, о тех днях, когда они стояли возле своей ист-сайдской мастерской, приглашая покупать всех евреев, высыпавших на улицу по слу shy;чаю ясной, теплой майской погоды.
Нет, мистер Розен не забывал и не стыдился. Он ходил лег shy;кой, энергичной походкой по толстым коврам своего большого магазина, на нем были брюки в тонкую полоску, визитка, он рас shy;кланивался и вежливо разговаривал с покупателями, баснослов shy;но богатыми евреями – но не забывал. Он очень гордился при shy;надлежностью к своему народу, трудом и умом, которые принес shy;ли ему богатство. И потому обладал одним великолепным убеж shy;дением – оно присуще почти всем богатым евреям и мало кому из богатых христиан. Добиться богатства трудно, но оно прекрас shy;но, приятно, желанно – поэтому пусть те, кто его имеет, наслаж shy;даются им.
Вне всякого сомнения, те, кто считает евреев жадными, глу shy;бочайшим образом заблуждаются. Это самый щедрый и богатый на свете народ. Мистер Розен дважды путешествовал во Фран shy;цию на борту «Иль де Франс»: у него была каюта-люкс и частная палуба, его жена одевалась лучше и дороже всех на судне. Летом мистер Розен неизменно проводил много времени в Париже, за shy;купая одежду, а супруга с детьми отправлялась в Довиль. Мистер Розен вечерами прилетал к ним на самолете, и вся семья купа shy;лась, танцевала, пила коктейли.
К тому же, мистер Розен всегда жил над своим заведением. Сперва его жилье состояло из двух комнат на Грэнд-стрит, теперь из двух этажей и восемнадцати комнат на Пятой авеню. Затем он переедет в новый, более роскошный дом, строящийся в центре Манхеттена. Там у него будет три этажа, двадцать четыре комнаты и великолепный вид на город. Когда христианин богатеет благода shy;ря своему заведению или чужому, он переезжает как можно быст shy;рее. Поднимается вверх по Гудзону, покупает тысячу акров и сорок комнат, выписывает из Англии садовников и грумов. Мистер Ро shy;зен нет. Он исповедовал идеи Фаггеров, Каботов, ранних Рот shy;шильдов. Жил над своим заведением и имел к обеду много самого лучшего шампанского.
«Штейн и Розен» стал одним из самых фешенебельных и доро shy;гих магазинов в стране, и его победоносное продвижение в центр Манхеттена вскоре должно было завершиться в новом великолеп shy;ном здании. Авторы светских романов заставляли своих персона shy;жей говорить о нем: Рита (или Лейла, или Шейла) с изящной тем shy;новолосой головой «и сильными загорелыми руками» идет по ули shy;це, думая о Брюсе и о том, как пристально художник Хилари смо shy;трел на нее «раскосыми, почти восточными глазами», и вдруг ви shy;дит, как Дженифер Деламар входит в магазин «Штейн и Розен».
При таком успехе мистер Розен быстро расцвел. К его упитан shy;ности прибавился румянец. Он весь лоснился и расхаживал взад-вперед легкой, энергичной походкой, напоминая прекрасного призового быка. Эта дородная, пышная плоть отнюдь не выгля shy;дела несообразной во французской элегантности магазина, в ок shy;ружении дымчатых шелков: тонкие ткани вполне могли бы исхо shy;дить из этого упитанного тела подобно эктоплазме. И светские дамы, делавшие покупки в магазине «Штейн и Розен», должно быть, испытывали восхитительное чувство уюта и таинственнос shy;ти, глядя на него, поскольку смуглое, улыбающееся лицо, с пре shy;восходными крупными жемчужными зубами и толстым носом, с широкими, мясистыми, волосатыми ноздрями придавали ему сходство с восточным волшебником. Им казалось, что в этой об shy;становке неистощимой роскоши ему стоит лишь хлопнуть в пух shy;лые, розовые ладоши, и тут же появится вереница рабов, несу shy;щих на голове кипы драгоценных тканей.
