Бен Окри - Голодная дорога
— Стоп!
Все застыли как по волшебству. Затем медленно все стали оборачиваться на человека, от которого исходила такая власть. Ветер стих. Голоса умолкли. Суматоха под тентом немного улеглась. И затем высокий мужчина в белом костюме, который тогда ждал Папу, выступил из находившейся в ожидании толпы.
Глава 8
— Оставьте его мне, — сказал он тонким призрачным голосом. — Я изобью этого Черного Тигра, даже не запачкав свой выходной пиджак.
Слепой старик сыграл пару аккордов на своем инструменте.
— Битва — это замечательно! — сказал он.
И прежде чем мы смогли разобраться, что реально происходит, мужчина в белом выстрелил таким ударом Папе в лицо, что он отлетел и упал на стол. Около пятнадцати секунд он лежал без движения. Никто отчетливо не видел этого удара. Празднующие, очнувшись от оцепенения, зааплодировали. Старик сыграл мелодию. Нищие зашаркали ногами и ушли из-под тента. Девочка-нищенка осталась, скрючившись, лежать на земле. Кто-то полил водой на Папу. Тот быстро вскочил на ноги, осмотрелся и заморгал.
— Где я? — громко спросил он.
Празднующие разразились смехом. Папа зашагал кругами. Затем он упал. Потом поднялся, дотянулся до чашки с пальмовым вином и выпил. Я подошел к Папе.
— Что ты тут делаешь? — грозно спросил он.
— Человек в белом ударил тебя.
— Белый человек?
— Нет. Вон тот, — и я указал на человека в белом костюме.
Папа пошел по столикам, допивая из всех чашек с пальмовым вином, которые он находил. Затем затряс головой, словно пытаясь стряхнуть с себя паутину, издал воинственный клич и ринулся на человека в белом. Но прежде чем Папа смог что-то сделать, человек, как кнутом, хлестнул его мастерским ударом. Папа рухнул и съежился. Он катался по земле и извивался, как перерезанный червяк. Я снова бросился к нему.
— Пойдем домой, — сказал я.
— Зачем? — прокричал он.
— Этот человек избивает тебя.
— Какой человек?
Папа, казалось, находился не здесь, а на какой-то мифической земле. Казалось, что он не понимает, что с ним происходит. На его лице словно по мановению невидимого волшебника в одно мгновенье появились два чудовищных пурпурных синяка. Правый глаз почти скрылся. Я и не знал, что простой удар может нанести столько вреда, так обезобразить лицо и вызвать такую дезориентацию. Изумленные папины глаза слегка косили, губы подергивались. Я нагнулся к нему, чтобы слышать, что он говорит.
— Вечеринка была замечательная, — слабо проговорил он, глотая слова.
— Пойдем.
— Я радуюсь танцам, — сказал он.
— Ты не танцуешь.
— А что же тогда я делаю?
— Проигрываешь бой.
— Бой? Черный Тигр? Проигрывает бой? Никогда!
Он встал, шатаясь, немного прошелся и упал на нищую девочку. Некоторое время он так и лежал. Заиграла музыка. Мужчина в белом потирал руки. Мадам Кото немедленно заинтересовалась им и послала телохранителей навести о нем справки. Партийные шефы, торговцы властью и крупные военные, всегда высматривающие новые кадры себе в подчинение, послали своих людей спросить, на кого он работает и может ли он поступить к ним на службу. Громилы тоже окружили его, спрашивая, кто он и откуда, предлагая особую должность в своей организации. Проститутки и шлюхи низкого пошиба тоже проявляли к нему заметный интерес. Певцы изобретали ему имена и прославляли его героические деяния. Нищая девочка, у которой все еще текла кровь из носа и изо рта, выбралась из-под Папы. Когда она встала, я заметил, что ее больной глаз был открыт. Он был желтоватый, слегка подернутый голубым. Она встряхнула Папу. Празднующие бросали обоим колкие замечания. Папа присел и взял себя за голову. Когда он увидел нищенку рядом с собой, он коварно улыбнулся, притянул ее к себе и попытался обнять. Нищая девочка освободилась от его пьяных объятий. На папином лице появилось выражение отвергнутого влюбленного, и казалось, что в любой момент он может разразиться какой-нибудь нелепой и сентиментальной любовной песней.
— Жена моя, куда ты уходишь? — спросил он нищую девочку.
Девочка встала и начала отряхивать песок со своих волос. Рубцы от побоев на ее спине проглядывали сквозь рваную одежду. Волосы падали с ее головы, как будто это был распадающийся парик.
— Маг! — сказал слепой старик и сыграл на своей гармони.
Папа встал на ноги. Девочка стала уходить. Папа пошел за ней.
— Идем отсюда! — сказал я.
— После того как я женюсь, — сказал он, покачиваясь.
Затем он остановился, посмотрел по сторонам и заметил, что все смотрят на него и откровенно забавляются. Он заметил человека в белом и взглянул на него как в первый раз. Он оглядел зеленых мотыльков и мошек, разноцветные лампочки и хаос перевернутых столов, раздавленной еды, покосившийся тент. Затем сказал:
— Я думал, что я сплю.
— Нет, ты не спишь, — сказал я.
— Я думал, что я нахожусь на Земле Воюющих Призраков.
— Он и есть Воюющий Призрак.
— Ты хочешь сказать, что я не спал?
— Нет, — ответил я, — ты проигрываешь бой.
— Ты напился, — сказал слепой старик.
— Напился и получил, — добавил громила.
Папа потрогал лицо. Он поморщился.
— Так это были настоящие удары?
— Да, — ответил я.
— Кто это сделал?
— Человек в белом.
Внезапно Папу закружила энергия ярости, и я подивился тому, как он умеет сразу достигать глубин своего духа.
— Быстро беги и зови Сами, букмекера, — сказал Папа, просыпаясь. — Мы заработаем кучу денег и построим нищим школу.
Я ринулся за Сами, прихватив с собой Адэ. Когда я вернулся, Папа уже снял рубашку и в поту боксировал сам с собой. Он казался окончательно проснувшимся. Он тряс головой, накачивал пресс и проделывал самые замысловатые упражнения. Он похрустывал суставами, вытягивался, разминал мускулы, делал свои, особые, движения, глубоко дышал, раздувал себя и выпускал из себя энергию дикими воплями. Он смотрелся очень впечатляюще. Толпа оглядывала его презрительно. Только жители нашего района, которые прошли под тент благодаря всеобщей суете, скандировали боевое имя Папы и приветствовали его. Слепой старик сидел на своей каталке с гармонью в одной руке и куском антилопьего мяса в другой. Время от времени он взбрыкивал ногой и как перевозбужденный ребенок говорил:
— Призовой бой! Очень хорошо. Где же букмекер?
Мужчина в белом, высокий, стройный, создававший вокруг себя ауру невероятной отчужденности, с маленькой головой и булавочными зрачками, стоял на одной ноге. Он был неподвижен. Его глаза отдаленно напоминали глаза рептилии. Один взгляд на него выводил из равновесия. Никто не мог на него долго смотреть.
Сами прибыл со своим ведерком и небольшой охраной. Он ходил по зрителям, собирая ставки. Ставки были против Папы. Один из политиков вынул большую кипу фунтовых банкнот и сказал:
— Я очень много чего слышал об этом Черном Тигре. Он просто фигляр. С сегодняшнего дня я даю ему новое имя — Черная Крыса.
Вокруг взорвался смех и грубый хохот. Празднующие смеялись до колик. Политик очень много поставил против Папы. Все пришли в дикое возбуждение. Сами весь в поту ходил от группы к группе, от человека к человеку, записывая имена и ставки, собирая деньги в ведерко. Вскоре потребовалось еще одно ведерко. Все женщины, проститутки, дешевые шлюхи, случайные посетители — все достали деньги. Сами послал за усиленной охраной. Пришли все люди из его барака, вооруженные дубинками и пневматическими ружьями. Когда Сами закончил сбор денег, он весь истекал потом. Он насквозь промок, представив себе ужас полнейшего финансового краха, безотлагательной ликвидации, тотальной бедности и бездомности. Он подошел к Папе. Отирая свои брови, умоляющим голосом он сказал:
— Если ты выиграешь этот бой, ты построишь университет.
— Школу для нищих, — поправил Папа.
— Как тебе угодно. Только выиграй, слышишь? Или я стану самым бедным человеком. Мои дети будут голодать. Моя жена сойдет с ума. Все мои деньги, все деньги, которые я смог занять, все деньги, которых у меня теперь нет, все они здесь. Только победа!
Папа оттолкнул его. Бой начался. Папа кругами обходил человека в белом. Он бросился на него, но человека уже там не было. Слепой старик, хихикая, помахивая куриной костью, сказал:
— Вот это то, что мы называем магическим боксом.
Меня сморщило от отвращения к нему. Папа продолжал преследовать человека, нанося далекие свингующие удары, шквал коротких выпадов, но он только сбивал с толку зеленых мошек и смущал мотыльков, так и не доставая до того человека.
— Так ты не хочешь драться? — спросил он в тревоге.
Человек нанес ему удар с такой быстротой, что только когда женщины снова втолкнули Папу на арену, мы смогли оценить эффект удара. Человек продолжал избивать Папу своими электрошоковыми ударами, и его кулаки были так молниеносны, что, казалось, сам он все это время стоит на месте, а папина голова отскакивает назад от воздуха или чьей-то невидимой руки. Нос у Папы распух, носовая перегородка сломалась, кровь залила все лицо. Папа старался не дышать собственной кровью. Когда он вдыхал, для него это было сущим мучением. Внезапно мне показалось, что он ужаснулся своей боли. Человек слегка повел плечом, и папина голова отскочила как мячик. Человек бил Папу, как ему захочется, с холодным пугающим равнодушием. Я не мог этого выносить. Он продолжал бить Папу по носу, увеличивая в размерах синяки, меняя цвет лица и перестраивая его, разрушая папину философию, сминая его реальность, переставляя ему зубы и вынимая силу из его здоровых крепких ног. Каждый раз, когда Папа получал удар, резкий сухой свет с другой планеты пронзал мой череп. Ослепленный этим избиением, я вышел из рядов зрителей, отыскал Адэ и спросил его, есть ли у него амулет из ящерицы, который сделал его отец.
