Валерий Былинский - Адаптация
Мы проснулись под звуки экстренных телевизионных новостей, включенных, наверное, во всех телевизорах в городе и может быть, в мире. Передавали, что обстановка очень серьезная, в Нью-Йорке собирается экстренный съезд ООН с главами всех государств. Сразу несколько крупнейших террористических группировок, в том числе и «Аль-Каида», взяли на себя ответственность за умирание солнца. По центральным каналам вплоть до самого вечера не показывали ни одной развлекательной передачи. На первом канале трижды в день транслировался балет «Лебединое озеро» Чайковского.
Признание
Но до того, как звуки дневных экстренных новостей разбудили нас, мы с Лизой успели увидеть длинный волнующий сон на двоих. Такие сны, поверьте, бывают, хотя доказать это невозможно. В этом сне стояла утренняя мгла и происходила какая-то масштабная, гулкая эвакуация: сотни, тысячи человек, в том числе и я, грузились в вагоны и нас куда-то везли. Сначала я думал, что, как это часто бывало, мне снится сон о том, что меня вновь забирают в армию, несмотря на то, что я уже отслужил в ней. Но потом, увидев громадное количество садящихся в вагоны людей – мужчин, женщин, детей (причем дети, даже самые маленькие, вели себя спокойно и не плакали), я понял, что здесь происходит что-то другое. Я пошел по забитому людьми поезду и увидел лежащую на одной из полок Лизу. Место возле нее было свободно, и я прилег рядом. Вероятно, в этот самый момент я и вошел в ее сон, а она в мой.
– Куда нас везут, знаешь? – спросил я.
– Знаю, – ответила она с улыбкой, смотря широко раскрытыми глазами вверх над собой.
Лиза не объяснила, что она знает. Но почему-то я сразу отчетливо понял, что именно она имела в виду. И тоже, как и она, я не смог ни мыслью, ни словом выразить это знание. Успокоенный, я лежал рядом с Лизой и смотрел через силуэт ее лица в окно, за которым проносились на фоне темного рассвета деревья.
Раза два или три, мы вот так, лежа, случайно проваливались в сны еще нескольких людей, наших соседей по поезду. Но каждый раз, смущенно улыбаясь, мы извинялись и возвращались в наш общий сон.
В какой-то момент я вновь посмотрел в окно и с тревогой понял, что проносящийся в окне пейзаж уже напоминает космический.
– Лиза, – взволнованно спросил я, приподнявшись, – куда мы летим?
Лиза ласково потрепала рукой меня по волосам:
– Ты что, забыл?
– Ах да… – я блаженно улыбнулся, откинувшись затылком на жесткую вагонную подушку, – вспомнил, я вспомнил…
Катастрофа надвигалась быстрее, чем все предполагали. Через неделю климат Земли стал меняться. В Москве заметно похолодало – только начался сентябрь, а приходилось уже надевать пальто, куртки. Один раз даже выпал снег. Днем солнечный свет стал каким-то рассеянным, тусклым – какой бывает в Петербурге в зимнюю погоду. Теперь все автомобили ездили днем с зажженными фарами.
Но люди реагировали все-таки как-то беззаботно. Паники не наблюдалось, лишь некоторую нервозность общего настроения можно было почувствовать, выйдя на улицу или спустившись в метро. Рынок ценных бумаг функционировал по-прежнему, а акции некоторых компаний даже поползли вверх. Магазины тоже работали. Хотя некоторые, в основном мелкие, все же закрылись, но крупные сетевые гипермаркеты только увеличили товарооборот. Кроме того, в прежнем режиме работало телевидение. Было ощущение, что катастрофа – пока еще очень далекое от всех цивилизованных людей явление, такое, как война в Ираке или голод в Сомали. Все будто бы были уверены, что солнце непременно скоро починят.
Хотя… Может, многие из нас просто оказались слишком заражены ядом реальности, чтобы поверить в то, что происходящее не фантастика?
Мы с Лизой жили у меня дома, ели, пили, выходили на редкие прогулки в город, чтобы запастись продуктами. Иногда я ловил себя на мысли, что мне стали неприятны касания ее вялого тела, ее поцелуи, в которых было слишком много слюны. Как и все, мы еще не понимали, как нужно жить сейчас, когда жизнь не только лично наша, но и всех на свете кончается.
Я продолжал сочинять материалы для нашего с Тищиком сайта, иронизировал по поводу того, что человечество должно спасти себя само с помощью психологических тренингов, вырабатывающих силу воли и оптимизм.
Однажды, когда мы с Лизой смотрели телевизор и переключились на канал «Культура», на экране возник серьезно-улыбчивый ведущий, который произнес мою фамилию после слова «Адаптация».
– Я прочту вам отрывок из одного провидческого романа, только что выпущенного нашим издательством, – сказал ведущий. – Вы поймете, почему я решил его процитировать. К сожалению, автор, приславший нам свое произведение, не оставил координат для связи, и нам известно только его имя: Александр Греков. Мы понимаем, что нарушаем авторские права, публикуя произведение без договоренности с автором – но, Александр, поверьте, мы руководствовались исключительно любовью к литературе и целительной силе слова! Этот роман-пророчество мы не могли не опубликовать, потому что, увы, сегодня каждая неделя, если не день, или даже не час… на вес… гм, даже не знаю, чего… того, что важнее всех сокровищ мира, потому что… Ну, вы сами знаете, дорогие друзья. И поэтому мы не можем молчать. Искусство не должно быть немым! Саша, если вы слышите и видите нас сейчас, пожалуйста, напишите или позвоните нам. Разумеется, вам будет выплачен достойный гонорар. А теперь, уважаемые друзья, представляю вашему вниманию отрывок из романа «Адаптация», о котором я говорил…
Я смотрел в экран телевизора и как-то неулыбчиво улыбался. Что это, насмешка свыше? Или… Я похолодел – словно только что меня, в чем-то смехотворно обвиняемого, в речи защиты вдруг ненароком объявили действительно виновным – причем так объявили, что это понял только я один из всех присутствующих в суде.
Лиза тоже молчала. Хотелось, чтобы она что-то сказала, но она даже не улыбалась своей фирменной длиннющей улыбкой.
– А ты знал? – наконец спросила она.
– Почти.
– Как почти?
– Я послал им роман полтора года назад. Как раз кое-как закончил и решил рассылать во все издательства подряд. Помню, нервничал очень, что могу забыть свои данные оставить и, видимо, на одном экземпляре действительно не оставил. Я посылал с разных электронных адресов под разными именами, думал, так быстрее прорвусь… Потом свои электронные ящики я ликвидировал, когда из Китая вернулся, уже прятался. Вот они меня и не нашли…
– Пойдешь объявишься?
– Я… нет, конечно. И…
– Что?
– Я не потому к ним не пойду, что все вот так. Не потому, что теперь это ни к чему. Я из-за…
Лиза кивнула. Но почему-то, может быть, впервые – я не поверил ей. Мне очень хотелось, чтобы она, как в нашем общем с ней сне, произнесла сейчас слово «Знаю». Но она не произнесла.
Знание и понимание – это ведь разные вещи, да?
Мы много чего не сказали друг другу. Из этого мог бы получиться отличный роман.
На следующий день я собрался съездить повидаться с отцом и братом, но оказалось, что Украина «временно», – как сообщили по ТВ, – закрыла свои границы. Тогда я позвонил в Днепропетровск и услышал в трубке вполне бодрый голос отца.
– Ну ничего, – говорил отец, – главное, быть счастливым, сынок. Я вот счастлив.
– У меня тоже все нормально, пап.
– Я слышал, у тебя книга вышла, сынок! Тут у нас еще ловят по спутнику российские каналы, там передали… Ты молодец!
– Да… спасибо, пап.
– А о чем книга, сынок?
– Обо… не обо мне, папа, о людях… о любви (хотя хотелось сказать: «нелюбви»).
– Привези почитать, когда границу откроют. Я горжусь тобой. Жалко, мама не дожила, как бы она гордилась…
– Да, папка, да, – говорил я, бестолково улыбаясь… А Боря как?
– Уехал с семьей куда-то за границу… говорит, что там будет пережидать все эти катаклизмы. Ну ничего, сдюжим. Если войну пережили, то уж это точно переживем.
– Переживем, па, точно!
– А девушка, сын, девушка у тебя есть? Как на личном фронте?
– Есть девушка, есть, – заверил я его.
– Точно? – придирчиво улыбаясь, спросил отец.
– Да есть, есть! – смеялся я.
– А где она? – не унимался отец.
– Да вот, рядом сидит.
– Ну-ка, дай ей трубку…
Я дал Лизе трубку, и она, ослепляя отца своей длинной счастливой улыбкой, стала что-то слушать… Потом, кажется, спрашивала про огород на даче, говорила о том, что мы едим на завтрак и на обед, о последних событиях в политике и о солнце.
– Ничего, разберутся, и границы откроют, и все будет иначе, – сказал мне напоследок отец, – вы давайте там, дети, до встречи…
– До встречи, папка!
– Вот я и познакомилась с твоим отцом, – сказала мне, сияя улыбкой, Лиза.
Дозвонился я и на мобильный владельца своей квартиры. Начал было ему говорить про деньги за квартиру, но он, не слыша меня, сразу стал бурно, солнечно рассказывать:
– Надо же, какой счастливый звонок! Мы с Маринкой только что встретили наконец своего гуру, представляешь? Полтора года всего искали – и вот, так быстро его нашли… Наверное, время уже ускоряется. Проходили по пляжу мимо маленькой деревни, навстречу нам идет индиец лет шестидесяти, остановился, посмотрел на нас и спокойно сказал, чтобы мы шли за ним. Попросил только, чтобы мы выбросили наши паспорта, деньги, мобильные телефоны. Я как раз собрался бросить свой мобильник в море, как ты позвонил. Представляешь, это последний телефонный звонок в моей жизни! По-след-ний! Как ты живешь?
