Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии
Несмотря на пасмурную погоду, мне захотелось сфотографироваться на фоне знаменитого купола. И здесь я обратил внимание на группу пожилых туристов, стоявших неподалеку от меня под прикрытием зонтиков и внимавших объяснениям гида, плотно запахнувшегося в свой дождевик. Судя по невозмутимому отношению к непрекращающемуся дождю, равно как и по фасону мятых фетровых шляп — вроде тех, что носит мой отец (на одном из туристов была точно такая же), — я решил, что это англичане, и направился к ним. Дождавшись, пока гид на мгновение прервет свой рассказ, я обратился к одной седоволосой даме, чью прическу венчал большой шерстяной шарф, и попросил ее сфотографировать меня на фоне собора два раза. После того, как она вернула мне камеру, она пояснила, что путешествует вместе с группой пенсионеров из Англии; все вместе они, как я и предполагал, купили тур по Европе, и для большинства из них это пребывание за границей является первым. Когда я в качестве ответной любезности, рассказал ей, что этой же ночью я лечу в Индию, в заброшенный богом городишко где-то на востоке страны, чтобы отвезти заболевшую девушку домой в Израиль, глаза пожилой дамы загорелись от любопытства, и она буквально вцепилась в меня. Поначалу мне показалось, что дело было в приближающемся вылете в Индию, однако еще через мгновение я уразумел, что ее восхищение было вызвано самим фактом того, что молодой врач проявил готовность лететь на край света, чтобы оказать необходимую помощь заболевшему человеку. Тут же она собрала своих друзей и рассказала им обо мне и моей небезопасной миссии, и один из пожилых джентльменов выступил вперед и сообщил нам, что он лично некогда служил в Индии и готов рассказать все, что ему было об этой стране известно. Молодой гид-итальянец в свою очередь дружески покивал мне и пригласил присоединиться к группе на все время посещения Ватикана. Я согласился, хотя меня несколько беспокоила мысль о том, что, присоединившись к этой гериатрической группе, я потеряю все оставшиеся до вылета часы — ибо об этом же говорила и медлительность, с которой перемещалась эта группа. Что, в свою очередь, навело меня на мысль о том, чтобы реализовать совет, данный мне профессором Хишиным, а именно — отделиться от четы Лазаров на обратном пути из Индии и посвятить день-другой обзорным экскурсиям по Риму. А пока что я завершил день, обозревая достопримечательности Ватикана. И этого мне вполне хватило на сегодня — так, по крайней мере, мне казалось в тот момент, когда я расстался с группой английских пенсионеров на большой полупустой площади в половине шестого вечером, в наступившей темноте и под дождем, будучи переполнен историческими пояснениями и подробными комментариями.
Но прежде всего я решил двинуться прямо в аэропорт и наконец поесть чего-либо существенного. Следовало принять во внимание, что несмотря на договоренность с Лазарами встретиться между семью и восьмью, он явится заблаговременно и тут же начнет беспокоиться обо мне. Но подумав еще, я решил, что для большего успеха путешествия, я должен — чем скорее, тем лучше, — приучить его к мысли о моей надежности; кроме того мне хотелось, расслабившись, оказаться в последние часы подальше от этой пары, с которой, хочу я того или нет, мне предстояло провести не один день бок о бок.
А раз так — я занял место за столиком приятного на взгляд ресторана, расположившегося на углу одной из улиц, ведущих в город из Ватикана, где проглотил полный обед, что тем не менее не помешало мне вместе с моей поклажей прибыть к месту нашей регистрации в аэропорту за две минуты до времени, оговоренного с мистером Лазаром.
Издалека я мог уже видеть его седоватую гриву, мелькавшую среди цветастых сари. Две такие пестро одетые индуски сидели рядом с ним, его чемоданами и вновь приобретенными покупками, среди разномастной толпы пассажиров, уже заполонившей пространство возле нашего билетного контролера, который, впрочем, еще не приступил к работе. Лазар, похоже, был весьма обрадован моей пунктуальностью, даже если это и оказалось довольно бессмысленным, поскольку тут же прозвучало сообщение, что наш рейс откладывается на два часа. Лазар освободил место рядом с собой и попросил меня поставить мой багаж как можно ближе к их собственному.
— Отныне мы будем неразлучны, — провозгласил он, по-видимому подозревая меня в вынашивании каких-то новых авантюр. Его жена осведомилась о моем посещении Ватикана. Сами они не сподобились увидеть ничего, заслуживающего упоминания, успев лишь прогуляться по красивым улицам и приобрести необходимые подарки.
— Вы считаете обязательным везти подарки даже из подобного путешествия? — спросил я с неподдельным изумлением.
— Что ж тут такого? — в свою очередь удивилась миссис Лазар, с улыбкой, обращенной к мужу, который тут же объяснил, что его жена прямо-таки страдает, если вернувшись из дорогостоящей заграничной поездки она не одарит тех, кто не в состоянии сделать то же, достойными и отнюдь не дешевыми дарами, как если бы этим она искупала перед ними свою вину.
— Вину? — поразился я. — Вину? За что? Вот за такую поездку?
— За любую поездку, — быстро ответила его жена. И, обернувшись к мужу, добавила: — Может быть, стоит купить какую-либо еду… сэндвичи или закуски, к примеру. Кто знает, что за еду нам предложат в этом замечательном рейсе… если вообще предложат хоть что-нибудь?
Доктор Лазар тут же вскочил на ноги, но то же сделала и его жена, сказав: «Я пойду с тобой». «Эта женщина и на самом деле не может оставаться одна», — подумал я, подавляя улыбку.
— Мы, к сожалению, уже не в том возрасте, чтобы летать чартерами, — извиняющимся тоном произнес Лазар, имея в виду, скорее всего, наше решительное отличие от окружавшей нас публики, состоявшей, в основном, из тинейджеров с большими рюкзаками за спиной. Его жена предложила захватить из буфета что-нибудь и на мою долю, но я вежливо отказался.
— Я уже пообедал, — сказал я. — Надеюсь, этого мне хватит до самой Индии.
Я предложил им отправиться в кафетерий и занять там один из столиков, в то время как сам я буду сторожить наш багаж. Я уже заметил, что их постоянно тревожит возможность остаться без еды и что они постоянно сосали карамельки или жевали резинку. И само собой, обоим не мешало бы сбросить вес. Хотя миссис Лазар, похоже, была более внимательна к этой проблеме, равно как и к объему ее талии. Они быстро исчезли, а я тут же бросил пару пакетов с покупками на те места, где они сидели. Тем временем волнение, вызванное отсрочкой времени вылета заметно возросло; в связи с этим некое официальное лицо из авиакомпании возникло рядом с контролером и вступило в переговоры с наиболее нервными пассажирами.
Внезапно через небольшую витрину крошечного обувного бутика прямо напротив меня я увидел ее силуэт. Сидя в низеньком кресле в своей юбке и кофте и вытянув ногу перед продавцом, бережно поддерживающим ее за лодыжку, словно желая продемонстрировать ее достоинства мистеру Лазару, который стоял тут же, держа вторую туфлю в руке, и внимательно разглядывал ее. Зеленоватый свет, отдаленно напоминавший освещение в рабочей комнате дома, лившийся сквозь стеклянный экран витрины, наполнял воздух загадочным ароматом открывающейся взору проходящих пассажиров картины, изображавшей полную женщину, демонстрирующую свои стройные длинные ноги двум мужчинам; зрелище это заставляло очевидцев невольно замедлить шаги. Поистине, они смотрелись необычно, эти двое, женщина и мужчина, испытывавшие нескрываемое удовольствие, в эту секунду меньше всего могло прийти в голову, что их мысли заняты непростым путешествием, которое им предстояло, и еще меньше — тем состоянием, в котором они найдут свою дочь. Когда вылет был наконец объявлен, они встрепенулись, прижимая к себе две обувные коробки и завернутые в пергамент сэндвичи, которые они втиснули в сумку.
— Обувь здесь продается по таким ценам… — объяснил Лазар, хотя никто не ожидал от него объяснений, — цены такие низкие, а качество такое отменное, что удержаться от покупки просто невозможно.
И он в несколько приемов продолжал развивать эту мысль, в то время как его жена, выглядевшая совершенно удовлетворенной, не произнесла ни слова. Вместо этого она открыла оба чемодана, содержимое которых я вполне уже изучил, и приступила к активным попыткам разместить в них покупки, сделанные в Риме; при этом туфли оставила в фирменных (и довольно красивых) коробках. Но Лазар немедленно запротестовал.
— Ты порвешь сейчас сумку своими идиотскими коробками! — закричал он на жену.
Но та и не подумала отступать. И нам не оставалось ничего, как неприязненно наблюдать за тем, как она упрямо пытается втиснуть обувные коробки в чемодан. В итоге одна из них исчезла в глубинах, в то время как другая решительно отказалась это сделать. Все шло к тому, что его жене придется смириться и, отказавшись от коробок, спрятать туфли среди прочих вещей… И здесь, сам не знаю почему, я внезапно почувствовал странное чувство сострадания к этой женщине средних лет, с детским выражением разочарования на лице, результатом чего было предложение использовать — в качестве временной меры — мой собственный чемодан для перевозки ее новых туфель. Лазар тут же отверг эту возможность и стал укорять жену за ее упрямство.
