Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах
— Ладно, — вздохнул отец Виктор. — Подавай-ка, матушка, на стол. Гулять будем. Ресторанов у вас тут нет, пиццерии тоже, Интернета подавно. Как там поется, «метро закрыто, в такси не содют». Хотел сегодня футбол посмотреть, классный матч транслируют, да какой теперь футбол… Не в клуб же нам идти, под гармошку плясать? Два попа с попадьями пустились в пляс. Представляю, какая умора будет.
Исповедь
Отец Игорь долго не мог заснуть. Он молился, но молитва вытеснялась разными мыслями, навеянными общением с друзьями; потом эти мысли снова сменялись тихой молитвой; пока, наконец, утомленный их нескончаемой вереницей, он задремал. Но и во сне ему плелись и плелись разные мысли — беспокойные, хаотичные, беспорядочные, нагромождаясь одна на другую, теснясь, толпясь в его уставшем мозгу. Спросонья он даже не смог понять сразу: стук, раздавшийся в окошко, был продолжением сна или же вполне реальным.
— Батюшка, родненький, — на пороге стояла заплаканная прихожанка, — беда большая. Евдокимовна помирает. Успеть бы причастить на исход ее душеньки. Очень просит. Уж простите нас, грешных, что в такую рань… Нет, в такую темень стучимся. До утра еще часа полтора-два. Простите…
— Хватит, Люба, разбудишь всех кур. Оденусь только, возьму в церкви Запасные Дары — и пошли.
Он быстро оделся и вышел из дома. Следом за ними бежала огромная лохматая собака Берта.
— Боишься волков? — отец Игорь кивнул на нее. — Зачем отвязала?
— Ведь ночь-то какая темная, — ответила попутчица, — страшно. Волки скоро у нас вместо собак по улицам бегать будут. Никакими запорами и заборами от них не отгородиться, прям беда. Если бы не моя Берта, они бы ко мне и в сарай забрались, и в хату. Я без нее никуда, особенно ночью. Иду на утреннюю дойку — она за мной следом.
— Ладно, ждите меня, я быстро.
Отец Игорь пошел к церкви, чтобы отпереть дверь и взять Дары, как заметил в церковном дворе женскую фигуру. Подойдя ближе, он увидел, что это женщина, дремавшая на лавочке под раскидистым деревом.
«Может, нищенка забрела? — подумал отец Игорь, подходя еще ближе. — Или странница? Только что тут забыла? У нас тут ни чудесных источников, ни чудес — ничего. Сплошное захолустье. И не боится вот так: одна, среди ночи, без всяких волкодавов, как Люба. А вдруг она вообще не жива?.. Господи, помилуй!»
Он подошел еще ближе и тихонько, чтобы не напугать, потряс ее за плечо. Незнакомка вздрогнула, открыла глаза и, увидев перед собой священника, сразу встала под благословение.
— Простите, если я вас… — смутился отец Игорь.
Только теперь он смог разглядеть незнакомку. Это была уже немолодая женщина, очень интеллигентного вида, в дорогом кожаном пальто. Такие же дорогие сапожки были забрызганы дорожной грязью. Перехватив взгляд отца Игоря, она поспешила все объяснить:
— Я прямо из международного аэропорта. Муж обо всем позаботился, заказал такси, но он не знал, какие здесь дороги. Вернее, тут вообще никаких дорог, сплошное бездорожье. Поэтому я шла пешком несколько километров. Пока добралась, была уже ночь…
«Из международного аэропорта? — изумился про себя отец Игорь. — Да, жаль, что у нас тут ни метро, ни троллейбуса. Самый надежный транспорт — трактор. Да и то гусеничный. Колесный тоже увязнет»
Понимая удивление отца Игоря, незнакомка продолжала:
— Я живу не здесь, а далеко, за океаном…
— Да, я уже понял, что вы не из соседней деревни. Только не пойму, как тут очутились? Что вас привело к нам? Или просто заблудились? Я готов помочь, но мне нужно спешить причастить тяжелобольную. Если вы не против, то я открою вам сторожку, а когда возвращусь, мы обо всем поговорим.
В связке ключей он быстро отыскал нужный и, отперев дверь маленького церковного домика рядом, пригласил ночную гостью:
— Здесь вам будет и теплее, и безопаснее. Можете погреться чаем, — он указал на большой алюминиевый чайник, стоявший на электрической плитке.
— Спаси вас, Господи, — незнакомка не стала отказываться. Было по всему видно, что она продрогла и рада теплу.
— Странно как-то все это… — не переставал удивляться отец Игорь. — Ночь, глухая деревня, международный аэропорт, вы…
— Простите великодушно, — та смиренно поклонилась батюшке. — Поверьте: я не бродяга, не попрошайка. Я буду вас ждать и все объясню.
Отец Игорь взял Дары и быстрым шагом пошел к дому, где его уже ждали.
Возвратившись, он изумился еще больше: нежданная ночная гостья встречала его за накрытым столом, где уже дымился ароматный чай, лежало разложенное на тарелочке печенье.
— У меня очень заботливый муж, — улыбнулась она, — и потом, признаюсь, я не могу без чая. Нигде не могу: ни дома, ни в дороге. И хочу угостить вас. Наверняка вы такой не пробовали.
«Наверняка» — подумал отец Игорь, вдохнув неведомый аромат.
— Меня зовут Ольга, — представилась незнакомка, опережая вполне естественные вопросы батюшки. — Я приехала к отцу Лаврентию, думала, что он еще жив, но… Сюда ведь ни позвонить, ни узнать ничего. Как жаль, что его уже нет, как жаль…
Слезы блеснули на ее глазах.
— Я обязана этому великому пастырю всем, что есть в моей жизни. Нет, я имею ввиду не материальный достаток, не бизнес, даже не здоровье. Я обязана отцу Лаврентию тем, что он помог найти мне и не потерять главное богатство — Христа, Его Церковь. Вокруг меня много верующих людей — и когда я жила в этой стране, и когда живу там, но так, как открыл мне Христа отец Лаврентий — через свой личный пример — мне не открывал никто.
Она замолчала. Не перебивал и отец Игорь, чувствуя, насколько необычная судьба была перед ним.
— Если благословите, я расскажу вам о себе, о своем пути к Богу, чтобы вам лучше понять, кем в моей многогрешной жизни был этот воистину святой старец.
Отцу Игорю вспомнилось, с какими насмешками говорили его друзья об этом стареньком священнике, совершенно не зная его. Ничего не знал о нем и сам отец Игорь.
— Да, я внимательно слушаю вас, — он подвинулся ближе к столу. — Если вы никуда не спешите, то мне будет интересно узнать все и о моем предшественнике, и о вас — все, что считаете нужным рассказать.
Ольга вздохнула и перекрестилась на образа.
— Пусть это будет моей исповедью перед вами, батюшка — точно так же, как я однажды открыла всю свою душу отцу Лаврентию.
И, вздохнув еще, она начала свой рассказ.
— Я с детства жила жизнью, о которой многие мои ровесницы и друзья могли только мечтать. То, что они видели по телевизору: заграницу, роскошь, достаток, шик — я была этим окружена каждый день. Они отдыхали в пионерских лагерях, загородных турбазах, а меня папа брал с собой на фешенебельные курорты за рубеж; они даже не представляли себе вкуса тех деликатесов, которые у нас не переводились на столе. Они получали образование в рядовых школах, институтах, я же училась в элитном частном лицее, а потом — в Лондоне. Они жили в общагах, коммуналках, тесных квартирах, старых бараках, а в моем распоряжении был роскошый двухэтажный особняк: с прислугой, двумя гаражами, бассейном, зимним садом, каминами, импортной мебелью.
Была ли я счастлива? Не знаю. Я не испытывала нужды ни в чем, все мои близкие друзья были из того же круга молодежной элиты, к которому принадлежала я сама, ну а «сереньких мышек» — своих ровесников из обычных семей — просто не замечали. Мы жили своими интересами, проблемами, темами для общения: карьера, бизнес, модные покупки, элитные магазины, ночные клубы… Мне казалось, что я уже жила в раю, поэтому не нуждалась ни в каком боге. Моим богом был папа: его слава, деньги, влиятельные столичные связи, власть. Какими-то духовными вопросами, проблемами я совершенно не терзалась, не забивала ими голову. Мое будущее было ясным, понятным, абсолютно прогнозированным и вполне обеспеченным. По своей психологии я пошла в своего отца: он прагматик, все его действия предельно расчетливы, продуманы, лишены ненужных эмоций.
А вот мама, напротив, была человеком очень чувственным и глубоко верующим. Я не могла понять состояния ее души, причину ее внутренних страданий, слез. Что ей не хватало? Отец настолько заботился о нас, что избавил от всех забот и по дому, и по жизни вообще. А маме все равно чего-то не хватало: в ее домашней библиотеке было много духовных книг, она много молилась, прилежно соблюдала посты, ходила в храм, исповедывалас.ь. Жила тихо, мирно, ни на кого не сердилась, не обижалась, всегда давала милостыню, всех нас любила…
В чем же она каялась, к тому же со слезами, стоя на коленях перед священником — настоятелем одного небольшого храма, куда всегда любила ходить? Это душевное состояние, эти чувства были для меня не понятны, далеки, хотя мама всеми силами старалась привить мне религиозность, осознание своей личной ответственности перед Богом, ощущение Его безграничной любви к людям. Зачем? Мне вполне хватало родительской любви — реальной, живой, каждодневной, а не какой-то там евангельской, книжной. Мама часто брала меня с собой в церковь, но… Пока я была маленькой, мне было там интересно: красивое пение, горящие свечи, запах ладана, таинственность. А потом, по мере взросления, все это исчезло. Более того, когда в кругу моих друзей заходили разговоры о вопросах веры, то Православие воспринималось нами как нечто отсталое, темное, совершенно не отвечающее духовному уровню, запросам современных образованных людей. Церковь, как нам казалось, была уделом «забубенных» старушек, старых дев с неустроенной личной жизнью, злых одиноких теток, брошенных мужьями, малограмотных, недоразвитых или же откровенно нездоровых людей.
